Рентген

Это была коробка с очками, и я воскликнул:

– Это очки!

– Да, ты прав, но это не просто очки, а очки специально для тебя.

Петров не до конца понимал, что со мной произошло, но он видел, на что я способен. Для него это было открытием. И не только для него. В голове доктора крутилось много мыслей о том, как долго продлится этот феномен, и что это будет открытие в области медицины… Он уже мечтал написать диссертацию. Единственное сомнение не давало ему покоя, что своими действиями он может превратить меня в подопытного кролика и лишить будущего. Конечно, я не мог знать того, что он думает, но потом он сам мне об этом сказал.

Рассматривая очки, я представлял, как классно буду смотреться в них. Они были похожи на очки авиатора, а линзы были темнее ночи. Петров сказал, что полночи провозился над созданием этих очков. Он разобрал пару сварочных масок, стёкла обточил дисковым камнем и вставил их в мотоциклетные очки. Надев очки, я почувствовал облегчение, так как свет меня больше не беспокоил. Доктор сказал, что у меня большое будущее и что я всегда могу рассчитывать на его помощь. Ещё он посоветовал бабушке держать всё в тайне, если она хочет уберечь внука от излишнего любопытства обывателей.

Доктор каждый день приходил к нам домой. Он говорил о медицине, показывал учебники и рассказывал, как устроен человек. Он постоянно повторял, что с моим даром мне нужно помогать людям, но ни в коем случае раньше времени не говорить о том, что я умею. От доктора я узнал, как устроено зрение человека, и научился правильно пользоваться им.

Школа

О смерти своих родителей я узнал только через месяц. Бабушка не хотела меня травмировать. Она максимально оттягивала этот момент. Но, как говорится, «всё тайное становится явным».

Прошло время, сердечная боль утихла, её приглушили повседневные бытовые проблемы. Через полгода я пошёл в местную школу. Учёба давалась мне с трудом, да и отношения с одноклассниками не складывались. Меня часто дразнили из-за очков, а с учителями женского пола и девочками тоже была проблема. У меня практически всегда была эрекция, так как я просвечивал их одежды. Вы думаете, что это классно? Скажу, что и да, и нет. Я не всегда мог выйти к доске, за что меня часто выгоняли из класса, да и, наверное, считали малолетним извращенцем. Вы понимаете, о чём я… Ну это только в начальных классах, а потом я научился контролировать себя.

Самым трудным моментом в жизни был переходный возраст. Меня мучила совесть. Я винил себя в смерти родителей, переживал из-за того, что сижу у бабушки на шее. Комплексы были и по поводу очков. Каждый второй задавал мне вопрос: «Зачем, ты, их носишь?» Я постоянно ощущал на себе взгляды окружающих.

А умение просвечивать людей, видеть внутренности странных перекошенных людей – это далеко не приятное зрелище. Я не сказал, что с возрастом у меня появился новый дар. Я стал встречать людей с телесными травмами. Они были похожи на живых мертвецов, зомби. Я не понимал, почему я их вижу. Например, идёт обычный парень. Стоит мне вглядеться в него, и я вижу, что у него разбита голова, как будто его били чем-то очень тяжёлым, потому что кровь брызжет во все стороны. Видел я их нечасто, да и, если честно, старался их не замечать, не придавать значения этим своим видениям до определенного момента… Но об этом чуть позже.

В старших классах мы с друзьями часто ездили в Москву, где для меня открылась возможность заработка. На станциях метро и рынках я разоблачал и обыгрывал местных жуликов – напёрсточников. К тому времени я научился быстро бегать и обзавелся несколькими парами очков, по причине того, что не всегда удавалось убежать, и частенько я получал по шее, очки мои тоже разбивали…

Институт

По окончании школы у меня была прямая дорога – в мединститут. В этом мне помог доктор Петров, да и коллеги моих родителей замолвили словечко за меня. Поступил я туда с трудом, на платную форму обучения. Чтобы обучаться в Москве, мне пришлось покинуть бабушку и перебраться в квартиру моих родителей. Бабушка помогла с оплатой первого учебного года. Дальше мне пришлось крутиться самому.

После лекций я подрабатывал в кафе, помогал местным механикам выявлять причину поломок иномарок, жульничал с лотереями, иногда забегал в казино, в общем, крутился, как мог. И никто не знал и даже не подозревал о моем даре, пока у меня не появился настоящий друг.

Познакомились мы с ним благодаря моему дару. Вадим ещё в школе играл в футбольной команде и получил травму колена, из-за которой прихрамывал. Врачи советовали ему сделать операцию, но он всё тянул и не решался ложиться под нож, хотя его отец был довольно известным врачом. Заметив его хромату, я предложил свою помощь, от которой он сначала отказался.

Как-то раз, поднимаясь по лестнице в институте, Вадим оступился и подвернул травмированную ногу. Он практически заполз в аудиторию, где у нас проходили пары, и сел рядом со мной. От боли он периодически закрывал глаза и что-то бормотал себе под нос. Потом повернулся ко мне и сказал:

– Эй, дружище, я забыл, как тебя зовут? Ты прошлый раз говорил, что можешь помочь вправить ногу.

– Меня зовут Павел. Я смотрю, ты дотянул со своей ногой. Я могу тебе помочь, но нужно обезболивающее, иначе ты от боли намочишь штаны.

– Бля, дружище, в любом случае я сейчас обмочусь. Ты помогать мне будешь?

– Ну, хорошо, положи ногу на скамейку, а зубами зажми учебник. Проблема в том, что после травмы у тебя был зажат нерв, и он тебя беспокоил, а сейчас ты ногу вывихнул.

Я согнул его ногу в колене, слегка ее вывернул и дернул на себя. От боли Вадим так заорал, что из соседних аудиторий прибежали преподаватели. Из его глаз текли слезы, он чуть не потерял сознание.

– Готово. Через неделю сможешь бегать, – сказал я с уверенностью.

– Мне, кажется, ты мне ее сломал, – прошептал Вадим.

Мой лучший друг

Нога у Вадима зажила, и мы стали общаться и проводить много времени вместе не только в институте, но и после учебы. Если в общих чертах охарактеризовать моего нового товарища, то можно сказать, что он был обеспеченным сыном главврача городской клинической больницы. Любил быть на виду и сорить папиными деньгами. Но мне нравилось в нём то, что он во всём знал меру, и его пафос не зашкаливал, не доходил до предела. Его уверенность в себе и умеренная наглость привлекали меня, наверное, потому, что этих черт характера не было во мне, и таким образом мы дополняли друг друга.

Вадим занимался спортом, несмотря на хромоту, теперь хромать перестал. Он был физически крепким и атлетически сложённым молодым человеком. Я, конечно, очень сильно проигрывал на его фоне, как внешне, так и физически…. Но постепенно я осознал, что могу доверять Вадиму. Правда, в душе сомневался и переживал, как воспримет тайну мой новый друг… Но время пришло рассказать ему о моих способностях и, если честно, меня и самого распирало от желания поделиться этим хоть с кем-нибудь.

Однажды мы с друзьями возвращались из боулинга. Было два часа ночи. Дождь лил, как из ведра. Пока мы добежали до машины, промокли насквозь. Видимость и так была нулевая, но вдобавок перегорела лампочка ближнего света, и мы ехали с одной левой фарой. Дворники не справлялись с потоком воды. Стёкла машины стали запотевать, и видимость была нулевая.

– Вадим, давай остановимся и переждём дождь. Дорогу практически не видно, – предложил я.

Темнота и мрак – это моя стихия, и я в ней вижу лучше, чем днём в очках. Я детально видел дорогу, разметки, знаки, но я понимал, что Вадим этого не видит. Он прижался к рулю, наклонил голову и прищурил глаза. От напряжения капилляры стали наполняться кровью и глаза покраснели. Вадим периодически хватал тряпку и протирал лобовое стекло.

– Не очкуйте, за рулём опытный пилот. Видимость – ноль, идём по приборам, – насмешливо сказал он, прибавляя скорость.

Я понимал, что он ни черта не видит, и его гонор может загубить пять жизней, находящихся в машине. Мы попадали колесами в дорожные ямы, съезжали на обочину и чуть не врезались в отбойник.

Тогда я предложил:

– Вадим, давай я немного тебе помогу. Я буду озвучивать действия, а ты их выполняй.

Вадим согласился. Мне пришлось стать штурманом, озвучивать все препятствия на дороге и знаки дорожного движения. Пока он выполнял мои команды, всё было хорошо, но тут «шумахер» решил взбодрить народ, сидящий на заднем сидении, и надавил на гашетку. Все, конечно, ожили, взыграл адреналин, вызванный остатками алкоголя в крови. Начали орать: «Давай! Ещё быстрей!» Скорость увеличилась в два раза, и я стал просить:

– Вадим, скидывай скорость. Послушай, я что-то вижу впереди – что-то лежит поперек дороги.

– Не гони! Ничего там не лежит, у тебя глюки!

Не сдержав эмоции, я схватил его за воротник, наклонился к нему и заорал прямо в ухо:

– Тормози! Я сказал, тормози! На дороге человек лежит!

Вот тогда я и сдал самого себя… Вадим не ожидал от меня такого всплеска эмоций и резко нажал на тормоз. Машину занесло и развернуло поперёк дороги. Все немного испугались. Сидящие сзади пассажиры уже полушёпотом спрашивали у нас, что случилось.

– Паша, ты дурак? Ты что орёшь? А если бы я дернул руль сильнее в сторону и мы слетели с обочины, или была бы встречная машина? – немного дрожащим голосом выдавил Вадим.

Я, переведя дыхание и всё ещё держа Вадима за воротник, сказал:

– Мы чуть не задавили человека.

– Ты бредишь, какого человека? Вокруг ни души, ливень на улице.

– Впереди, метрах в десяти от машины, лежит мужик поперек дороги, – спокойно сказал я.

Конечно, мне никто не поверил, но проверить вышли все. Вадим достал фонарик из-под сиденья, начали осматривать дорогу. В десяти метрах от машины действительно лежал мужик, закутанный в брезентовый дождевик серого цвета. Он был пьян и, видимо, наступив на край дождевика, запутался в нём и упал на землю. А так как был в неадекватном состоянии, то не смог подняться и просто уснул на дороге. Если честно, то эту серую массу, сливающуюся с асфальтом, нельзя было разглядеть даже в ясную погоду и с более близкого расстояния. Все просто обалдели! Я подошёл и перевернул мужика с живота на спину. Пара пощёчин привела его в чувство, он подскочил, посмотрел на нас стеклянными глазами; лицо было перекошено, видимо, возлияния для него обычное дело; отряхнулся и пошёл себе дальше, пошатываясь, как ни в чём не бывало…

Мы ехали домой, полные впечатлений и недоумений со стороны Вадима и его друзей. Все протрезвели. Двигались медленно, несмотря на то, что дождь стал утихать.

Вадим рано утром приехал ко мне. Он был возбуждён и с порога начал нервно осыпать меня вопросами:

– Паша, ты от меня что-то скрываешь? Мне кажется, что с тобой что-то не так, и вчерашний случай тому подтверждение. Я всю ночь не спал, ломал голову и сопоставлял факты. Скажи мне честно, ты пришелец, ясновидящий, ангел? Кто ты? Зачем тебе эти очки? В этих очках необычные стекла? Ты мне врал, ты говорил, что это специальные солнцезащитные очки. Я примерял вторую пару очков, когда ты был в душе, и в них вообще ни хрена не видно. Зато вчера, за километр, в кромешной тьме ты увидел мужика, накрытого брезентом. Мужик так сливался с асфальтом, что я со стопроцентным зрением, стоя в метре от него, не смог бы определить, что это мужик, а не ком грязи на асфальте. Скажи как? Как это возможно?

Вадим набрал побольше воздуха, пытаясь успокоиться, но вышло наоборот: