– Ну, а баронесса Шпис?
– Так себе немка, из той же породы.
– Т. е. из какой?
– Из добродетельных.
– Ну, а Додо Рыбинская?
– Эта возится только с детьми да с супругом своим, большим идиотом.
– Вот видишь, друг мой, какая ты невинная!
– Почему?
– Эти три женщины ведут себя так, что иголочки не подточишь.
– Что ж тут мудреного, – перебила я. – Какая же мудрость нянчить детей, скромничать и любить дурака мужа?
– В том-то и дело, что они преспокойно срывают себе цветы удовольствия…
– Не может быть!
– Выслушай меня. Ты знаешь, что я уж олицетворенная осторожность. Я не дам тебе сделать ни одного рискованного шага. Значит, то, что я тебе предложу, не должно тебя пугать.
– Да говори же, полно меня томить!..
– Есть у меня два-три приятеля, ты их знаешь…
– Кто, кто такой?
– Ну, во-первых, граф Александр Александрович, потом Шварц, Сергей Володской, ребята все со вкусом, с жаргоном и, главное, с умением жить. Вот мы и хотели бы собираться, хоть раз в неделю…
– Как? У меня? Привози их хоть завтра же…
– Погоди. У тебя это было бы слишком пресно. Одних мужчин нельзя; с барынями выйдет глупый soirеe causante… Это вовсе не то, что ты думаешь.
– Так что же? Ты меня водишь, точно со сказкой про белого бычка.
– Совсем не то-с, сударыня (он иногда меня так называет: передразнивает Гелиотропова), ты все хотела иметь удобное убежище. Вот у нас и будет такое убежище с очень милым обществом.
– Что ты тут мелешь!
– Мы будем собираться в величайшей тайне в квартире Сергея Володского.
– Я все-таки не понимаю, зачем нам твои приятели?
– Они будут являться не одни.
– С кем же?
– Моншер с машерью!
– Что такое?
– Un chacun avec sa chacune! [173 - Каждый со своей подружкой! (фр.).]
– Ну, Домбрович, ты просто врешь! – закричала я.
– Не горячись, – продолжал он, – и слушай меня до конца. Ты понимаешь, сколько тут будет пикантного. Des soupers ? la rеgence [174 - Ужин как при регентстве (фр.).].
Меня начинало, однако, подзадоривать.
– Но как же я-то вдруг явлюсь? Ты с ума сошел!
– Пока еще нет, голубчик. На скромность моих приятелей нельзя было бы рассчитывать, если б они явились одни. Но ведь мы все будем связаны…
– Кто же будут их дамы? Уж не Додо ли Рыбинская?
– А ты как бы думала?
– Ну, литератор, ты совсем рехнулся. Какая нелепость. Этакую святошу, образцовую мать семейства, и вдруг приплел к любовным затеям ? la rеgence.
– Вот увидишь.
– Да я ни за что не поеду!
– Как знаешь, голубчик, как знаешь. Мое дело было предложить тебе…
Так мы и проболтали с ним все об этих soupers-rеgence.
Ведь у него не разберешь иногда: серьезно ли он говорит или дурачится… Нельзя этого устроить так, чтоб не узнали! Да и потом надо, чтобы женщины были между собою слишком близки. Как же иначе?
Постом начнутся глупые концерты. Что-нибудь новенькое было бы недурно!
Неужели добродетельные барыни, о которых он говорил, срывают цветы удовольствия? Если оно так, я тогда сама обращаюсь опять в девичество.
Они, стало быть, меня перехитрили!
6 марта 186* Рано. – Понедельник.
Вот и пост. Все замерло… на первую неделю. Буду ли я говеть? Отложу до страстной.
Софи пустилась что-то в благочестие. Заезжала и звала на ефимоны.
Пусть ее молится. Грех ее велик: она до сих пор еще соединена узами незаконной любви с Кучкиным. Это даже не грех, это – преступление!
По части духовного я съезжу на концерт певческой капеллы разок, и довольно: хорошенького понемножку.