Моторы гинеколога Суна

Тхакхок. Ну это ему, знаете ли… не определяюще. Жуков. Он баран! Продав нас французам, он решил, что будет жить в Париже! Прогуливаться по набережной Сены с заходами в Лувр и кондитерскую «Дядюшки Луи»… баран! В Париже мы сплоховали, и он от нас ускользнул – на корабле в Египет, на самолете в Парагвай, за Южной Америкой последовала Канада, Новая Зеландия и Лаос, где он представился вашей спецслужбе ценнейшим кадром и получил. Вы идете вместе со мной его уничтожать.

Паксал. Мы знали, что вы его разыскиваете.

Жуков. Поэтому вы даже не задумывались? Вы сообщили о нем с задержкой.

Тхакхок. Мы взвешивали. Из бесед с ним мы уяснили, что он нам не нужен и в ту же минуту оповестили вас.

Жуков. Так поступать… ваше право. А почему вы его не повязали?

Паксал. Чтобы вы прилетели и убили его прямо в наших стенах?

Жуков. Ну, выпустили бы его погулять, и я бы его… отпустили и отпустили! Жизнь ему это особенно не продлит.

Паксал. Его нора охраняется.

Жуков. Нанятые им громилы от расплаты его не уберегут. Перед пулей в висок мне надо не забыть расспросить его о Куприянове. С ним ли он… впервые ли слышит… в Москве на Чистых Прудах ко мне подошел мужчина. Не встречая преград, он напустил тумана. О взаимовыручке, запахе страха, выселении и взыскании алиментов… Куприянов. Товарищам придется попотеть.

Второе действие.

По березовой роще с фотокамерой в руках бродит тусклый Куприянов.

Изгибаясь и поднося камеру к лицу, он примеривается, но снимков не делает.

К Куприянову подходит занятая собой пара, состоящая из накаченной Синяевой и имеющего на голове безразмерную копну кудрявых волос Щербинина.

Щербинин. От желания к любимой женщине я избавился.

Синяева. Голову на отсечение даешь?

Щербинин. Ее даю. Она лишняя.

Синяева. И ей до всего есть дело. До коррупции, до эволюции, до засады на парламентера.

Щербинин. Философ Трубецкой сказал, что началом и концом эволюции является Бог. Вы, товарищ, это заключение разделяете?

Куприянов. Когда я слышу по громкоговорителю иностранную речь, мне кажется, что по нему говорят о начале войны.

Щербинин. Но я говорю с вами по-русски.

Куприянов. Если вам надо с кем-то поговорить, говорите с вашей дамочкой. Не предоставляйте ей отдыха хотя бы в разговорах.

Синяева. Твои слова об избавлении от желания он понял касательно меня. Будто бы это я твоя любимая, которую ты больше не хочешь.

Щербинин. С чего бы, интересно…. у вас, товарищ Куприянов, какая стратегия? Отличная от моей?

Куприянов. Вы знаете, что я Куприянов?

Щербинин. Сергей Куприянов, живущий в квартире Геннадия Жукова, уехавшего служить наемником в Экваториальную Гвинею и оставившего вам ключи. Фотоаппарат-то ваш?

Куприянов. Я позаимствовал его у Жукова. Пользоваться им он мне не запрещал.

Синяева. А что вы здесь фотографируете?

Куприянов. Деревья.

Синяева. Именно на шестьдесят пятом километре шоссе?

Куприянов. Здесь очень красивая роща. Я собираюсь сделать фотообои и оклеить ту комнату, где обои вообще содраны.

Щербинин. Думаете, случайно?

Куприянов. Я об этом… не размышлял.

Щербинин. С фотоаппаратом будьте повнимательней. От может оказаться шпионской фотокамерой, а она и стреляет и смертоносные газы выпрыскивает – вы еще не заразились? Улыбка у вас несколько восковая.

Куприянов. Я улыбаюсь от удивления.

Синяева. Наши усилия не пропали даром. Чтобы снизить в товарище Куприянове, концентрацию шока, поговорим об этой роще. В ней имеется какая-нибудь живность или преступность?

Куприянов. Зверей я не видел. А шатаются ли тут бандиты… тем, что они тут не водятся, я себя не обольщаю.

Щербинин. С вашим оружием уничтожения вам не страшен никакой бандит.

Куприянов. Вы о фотокамере?

Щербинин. А Жуков ничем иным вас не экипировал?

Куприянов. Уезжая, он раскидал на полу орехи.

Щербинин. И что за сорта?

Куприянов. Арахис, миндаль… плюс такие синеватые и скользкие. Названия не знаю.

Синяева. Синеватые…

Щербинин. Выскальзывающие из пальцев, как маленькие кусочки мыла. Вы их не сожрали?!

Куприянов. Все орехи я собрал в жестяную коробку и убрал ее в ящик стола.

Синяева. Коробку вам вручил Жуков?

Куприянов. Я ее купил. В ней было немецкое печенье… съел я его не Жуковым!

Щербинин. С девушкой?

Синяева. Жуков позволил вам водить в квартиру девушек? А сам развлекался в ней всего с одной… да и то с мертвой.

Куприянов. Не при мне.