отсчет своих дорог
ночь нас уводит в даль
насколько каждый смог
уйти от мерзлоты
внутри бурлящих вен.
Я не спрошу зачем
под лодкой лишь вода.
Вода. Гуашь. Рука.
Вернувшись, снимет паука
с оранжевой картины
нож или бритва коснутся щетины
неисправная пушка пальнет —
больному уже не больно.
Пришла пора успокоиться
и он успокоился.
Взирает в глазок и кашляет
но гораздо бескровнее.
Выжав до блеска исподнее
он наскреб по сусекам
пыль пограничного града
и крошки заснувшей Елены
той, что всегда была рада
подсыпать яда другому
а ему почему-то платила
малопонятным доверьем
за его неровную кожу:
«Очнувшись, смеясь, уничтожу
время – бездушный маньяк
на оленях-инкубах в продмаг
в фарватере тертых рубак ты плавал
махая парусом» – будильники можно выбросить.
Больному уже не больно
укравшему бомбу тоскливо
«женщина в бежевой куртке
отказом меня оскорбила
р-ррр… нехорошо…» —
мордатый праведник исходит
неутоленной жаждой риска
«стриптиз
дикарки – не заводит
все очень бледно, крайне низко.
Мне бы уйти
пролетевшись, напиться
залезть на гору, снять штаны
отряд спасателей смутится —
я покажусь им со спины.
Бойскаут, крикнут, мерзкий хроник
стой, где стоишь!
не то конец!
никто не скажет: «Милый слоник