Анахронизм

Ему не понравилось слово «адаптируется» и то, с какой безразличной интонацией медсестра его произнесла. Это больше походило на то, если бы она сказала, что, мол, не переживай, скоро твой организм привыкнет к ним и будет просить их, как еду. Наморщив от недовольства лоб, он спросил:

– Скажите, пожалуйста, а зачем вообще мне эти препараты? От чего они? Я ведь не буйный и не чудаковатый, веду себя спокойно.

Медсестра, закончив, что-то писать в карточке, не поднимая на него взгляд, сказала:

– Это предписание вашего лечащего врача. По всем интересующим вас вопросам, вы можете, не стесняясь, обращаться к нему.

Выбрав нужные препараты, медсестра протянула их ему вместе со стаканом воды.

– Но я бы на вашем месте, Савин, – сказала медсестра, посмотрев ему в глаза, – не отказывалась от приёма препаратов. Если вам прописали курс, его нужно обязательно пропить. Через несколько недель вы заметите, как вам станет лучше.

– Да мне и до препаратов было хорошо, – усмехнувшись, сказал он. – По крайней мере, я вашему старшему коллеге не жаловался на недомогания. Как он определил, что я себя плохо чувствую и мне нужны именно эти препараты? По тем двум словам, которые я вчера успел сказать ему во время утреннего осмотра? Так мне какую-то дрянь укололи в больнице, от которой я сознание потерял, а очнулся уже здесь с тяжёлым отходняком.

Медсестра, не перебивая его, внимательно дослушала его и пафосно сказала:

– Арнольд Исаакович один из лучших высококвалифицированных специалистов не только в регионе, но и во всей стране. Он, между прочим, кандидат медицинских наук, поэтому может поставить диагноз, даже не общаясь с пациентом…

Перебив медсестру, он сделал, как можно серьёзное выражение лица и с иронией произнёс:

– Ага, на расстоянии по фотокарточке? Получается, что он у вас кандидат не медицинских, а эзотерических наук. Не врач, а экстрасенс. Ему бы с такими феноменальными способностями в шоу-бизнесе работать, а не сидеть в этой дыре, ставя диагнозы чокнутым пациентам с уголовным прошлым.

Медсестра, не перебивая его, дождалась, когда он договорит, после чего закончила свою мысль:

– Я хотела сказать, что ему достаточно визуально осмотреть пациента. Ваши лекарства, Савин. Глотайте и запивайте. А по поводу вашего вопроса, Арнольд Исаакович примет вас после завтрака в своём кабинете. Я его предупрежу.

Взяв у медсестры таблетки и стакан с водой, он, растянув рот в улыбке, сказал:

– Спасибо.

Бросив таблетки в рот, он сделал демонстративный обманный глоток, затолкав их под язык. После этого он открыл рот и высунул язык, показывая ротовую полость санитару, который сверлил его пристальным подозрительным взглядом.

– У нас в отношении тебя, дружок, – зычным жирным басом сказал санитар, – предписание от руководства и предупреждение от предыдущей смены, что ты не хочешь принимать лекарства и пытаешься обмануть персонал. Будь добр, рот открой шире и подними язык вверх.

Он понял, что обмануть санитаров у него не получится, потому что он среди пациентов, оказывается, на специальном контроле у администрации учреждения. Убрав язык и закрыв рот, он протянул пустой стакан медсестре и сказал:

– Красавица, плесни водички, пожалуйста, что-то у меня в горле пересохло, после слов этого милейшего человека.

Когда медсестра налила ему новую порцию воды, он проглотил таблетки и запил их водой. После этого он открыл рот и вывалил язык, сперва опустив его вниз, а затем подняв вверх. Санитар внимательно осмотрел его ротовую полость и сказал:

– Давай договоримся, дружок, чтобы в будущем у нас с тобой не было никаких проблем. Я не буду лезть тебе в рот, у меня нет к этому никакого желания, я брезгую, а ты не будешь пытаться меня обмануть. Хорошо?

– Да, – вздохнув, ответил он.

– Вот и замечательно, – улыбнувшись, сказал санитар и похлопал его по плечу.

«Ну, хоть с таблетками и не получилось, – подумал он с досадой, – по крайней мере, на меня не воздействуют грубой силой и не обзывают, стараясь унизить, а это уже хорошо. Я бы даже сказал, что это просто замечательно, учитывая то, каким был вчерашний день».

На завтрак был отвратительный «Геркулес»: пресный, переваренный, как клейстер, без единого намёка, хотя бы на малюсенький кусочек сливочного масла. В довесок к овсянке шли кисель и сдобная булочка. Поковырявшись в тарелке с кашей, как проктолог в своём рабочем месте, он осторожно посмотрел на санитаров. В отличие от садистов предыдущей смены, которые заталкивали в пациентов этот комбикорм для свиней, получая удовольствие от того, как те давились и рыгали, этим было совершенно безразлично, едят пациенты или нет.

Чувствуя, как от действия препаратов голова начинает кружиться и к горлу подступает ком, он отложил тарелку в сторону, взяв кисель и булку. Когда он расправился с булкой и запил её киселём, к нему подошёл санитар и спросил:

– Доедать будешь?

– Нет, не лезет. Мутит от лекарства.

– Вот и хорошо, – довольным голосом ответил санитар, забрав тарелку и вывалив её в кастрюлю с пищевыми отходами, – собачкам больше достанется. У них как раз приплод.

После завтрака в палату вошла медсестра и сказала:

– Савин, идёмте к врачу, он вас ждёт.

Поднявшись с кровати, он вышел из палаты и проследовал за медсестрой. Когда они подошли к посту, к ним присоединился один из санитаров, который, строго посмотрев на него, сказал:

– Только без глупостей. Шаг вправо или влево – расстрел. Понял?

– Понял, – ответил он, утвердительно кивнув головой.

После того, как охранник открыл массивную металлическую дверь, на которой огромными красными буквами было написано «Спец. корпус», санитар пропустил медсестру вперёд, а затем вывел его в широкий длинный коридор. В коридоре было полно народу. В основном это были пациенты, которые, либо бесцельно слонялись взад-вперёд, либо общались между собой. Среди пациентов находился персонал больницы: кто-то следил за больными, а кто-то занимался исполнением других обязанностей. В отличие от их отделения, где напрочь отсутствовало понятие личного пространства, и пациенты находились под постоянным присмотром персонала, здесь жизнь кипела и била ключом.

Пройдя примерно половину коридора, они вышли на лестничный марш и поднялись на второй этаж. На втором этаже они прошли по такому же коридору, где пациентами были преимущественно женщины, в самый конец и остановились напротив деревянной двери. На двери висела табличка, на которой было написано, что заведующим специализированной психиатрической лечебницей является – Таунберг Арнольд Исаакович. Прочитав надпись, он отметил, что фамилия и имя заведующего ему знакомы, и он их уже где-то слышал, но не мог вспомнить, где именно.

Медсестра, постучав в дверь, приоткрыла её и сказала:

– Арнольд Исаакович, к вам Савин.

– Да-да, Варенька, спасибо, – послышался, клокочущий старческий голос из-за двери, – я его жду, пусть заходит.

Медсестра отошла в сторону и, приглашающим жестом, указав ему на дверь, сказала:

– Проходите, Савин.

– Благодарю вас, Варенька, – ответил он медсестре, копируя голос Таунберга, – вы свободны.

Санитар, отреагировав на его выходку, толкнул его в спину и прорычал:

– Входи клоун!

Когда он вошёл в кабинет, следом за ним вошёл санитар и встал с ним рядом.

– Антон, – обратился к санитару Таунберг, – будь добр, оставь нас одних.

Санитар, посмотрев на него тяжёлым недружелюбным взглядом, перевёл взгляд на заведующего и сказал:

– Арнольд Исаакович, Алексей и Павел сегодня во время смены рассказывали, что он утром устроил потасовку, стараясь спровоцировать драку с персоналом, может быть, я останусь в целях безопасности.

– Я в курсе утреннего инцидента, Антон, – сказал, каркающим, словно ворон, голосом Таунберг, – мне уже обо всём доложили. Оставь нас одних, если что я тебя позову.

Санитар, вновь бросив на него неприязненно-враждебный взгляд, произнёс: