Палата номер пять

– Отчего же не помню, – хмыкает голос в трубке. – Отлично помню. Я твой эс – эсовский шеврон сразу заприметил.

– Дело есть.

– Понятно, что есть. Не пиво же ты меня позовёшь пить. Что случилось?

– Мне Кротов тут нашептал, что ты в ЦАМе служишь. А у вас там лаборатория есть. Не в курсе, может там вакансия образовалась?

– А ты как чувствуешь, – подозрительно сказал голос. – Начальник лаборатории, майор Иванов, уже полгода себе в помощники врача-микробиолога ищет. Да всё никак найти не может. Вашего брата в стране и так немного, а тех, кто согласиться на контракт в армию пойти – и вовсе не наблюдается. Приезжай, поговори с командиром.

– Андрюха, – обрадовался я. – С меня коньяк!

Сон о солнечной кабине истребителя медленно становился явью.

– Только, – Андрей помедлил. – Ты приходи, пожалуйста, трезвый.

– Трезвый? – удивился я. – Кажется, раньше за мной не замечалось…

– И накануне ничего не употребляй.

– Да к чему ты это спрашиваешь?

– Да просился к нам один хороший хирург. Учились мы вместе, я его знал, как отличного специалиста. Поэтому подошёл к главной, договорился. Расписал его. Парень приехал. А за час до собеседования перенервничал, видимо и решил хряпнуть для храбрости. Хорошо так хряпнул. Двух слов связать не мог. Главная его минут двадцать терпела, потом всё-таки выставила. Вызывала потом на ковёр: «Что ж, говорит, вы мне, Андрей Владимирович, за специалистов предлагаете?» Стыдно было очень.

– Да я не в жисть! И… какая главная?

– Так начальник ЦАМа, она же главный врач. Марина Сергеевна, полковник медицинской службы.

У меня сломался шаблон. Я представлял себе начальника госпиталя этаким седеющим крикливым полковником, потому что другого армейского начальства в своей практике не встречал. А тут Марина Сергеевна. И стыдно ему было. Когда меня командир вызывал на ковёр, было больно.

Созвонился, договорился на определённый день. Встал по звонку будильника в потрясающие шесть утра (проснулся в полшестого и таращил глаза в потолок, пока будильник не зазвонил – нервы шалили от волнения). Побрился так, что бритва запросила о пощаде. Трезв был с такой силой, что если бы сейчас дунул в какой-нибудь алкотестер, то прибор показал бы отрицательные результаты.

За моими метаниями из-под одеяла наблюдала сонная жена.

– Куда это ты собрался?

– На собеседование, – дрогнувшим голосом ответил я. – Рассказывал же вчера.

– Ну-ну, – подозрительно прищурилась жена. – А мне кажется, что на свидание.

– На свидание! – пафосно ответил я. – На свидание с судьбой.

Жена кинула в меня подушкой. Пришлось с погон перья собирать.

Несколько остановок на автобусе, всего одна пересадка – и я у ворот ЦАМа. Ноги немного дрожат, под фуражкой – испарина. Ещё утюг, гад, с утра подвёл. Вывел на правой брючине двойную стрелку. Вот вечно этот утюг меня подводит, в самый ответственный момент! У кого кривые руки? Нет, это точно утюг! На левой же всё отлично, стрелкой бриться можно. А на правой, на самом видном месте у колена едва заметная вторая полоса. Это корейцы специальные утюги выпускают, чтоб подорвать мощь и красоту белорусской армии.

У двери тёмного дерева с золотистой табличкой «полковник Петрова М. С.», я чуть не потерял сознание. Стучу.

– Войдите.

Голос, кажется, добрый. В тумане шагаю вперёд. За столом сидит миловидная женщина в белом халате полностью скрывающем полковничьи погоны.

– Товарищ полковник, старший лейтенант…

– Вы Павел? – перебивает меня начальница.

– Да, – смутился я. – Вам Андрей про меня рассказывал.

– Да, – кивает головой чудесный полковник. – Рекомендовал вас, как хорошего специалиста. Присаживайтесь. Кофе? Чай?

И вот чудеса, уже три минуты разговора, а ни одного матерного слова. Я прямо не в своей тарелке себя чувствую.

– Ну, рассказывайте.

Я со страху выложил всю биографию. О том, как в яслях описался на сонном часе, не рассказал только потому, что полковник начала тревожно поглядывать на часы.

– Что ж, – серьёзно кивает мне она. – Образование – профильное. Живёте недалеко. Опыт есть. В чём подвох? Что вам не сидится в вашей части?

И тут я вывалил и про пять утра, и про ледяную электричку, и про то, что жену вижу только спящей. Смотрю, у полковника в глазах СОЧУВСТВИЕ! Сейчас по голове погладит «бедный мальчик». Убила. Наповал.

– Приходите, – вздыхает она. – Напишу на вас рапорт. Зайдите сейчас к майору, начальнику СЭЛ. Он будет вашим непосредственным командиром.

Я вылетел из кабинета, как на крыльях. И солнце ярко светило через фонарь кабины. Начальник СЭЛ меня добил окончательно. Очень интеллигентный майор, который обращался ко мне на вы и всё не верил, что ему нашёлся помощник.

По дороге домой я купил бутылку шампанского. Мы, лётчики, пьём исключительно благородные напитки. Дешёвые, но благородные.

А через три дня меня вызвал мой командир.

– Лейтенант, б…! Что за х… происходит?!

– Не могу знать, товарищ полковник! – я вытянулся по струнке и подобострастно задрожал всем телом.

– Мне звонят из Министерства обороны, тут какая-то полковник в юбке на тебя рапорт пишет. Хочет тебя в ЦАМ забрать!

«Не обманула, не обманула!» – чуть не запрыгал я.

– Короче, лейтенант, скажу сразу! Ты забудь всю эту х…ю! Езжай в свой городок и служи, б… дальше! У нас красные в голубые не переходят!

И всё. Солнце перестало светить через фонарь кабины. Благородный напиток так и остался в холодильнике, превратившись в сладковатую слабоалкогольную газировку. Призрачные «крылышки» вяло спикировали с моей фуражки и упали в грязь под ногами прохожих. Телефон уже надрывался, где-то маялись животами полдесятка пехотинцев.

С горя я пошёл в «Детский Мир», купил себе пластмассовую модель самолётика, склеил её и выбросил, потому что модель делали те же корейцы, которые подсунули мне кривой утюг. В процессе нанюхался клея и мне полегчало.

До дембеля оставалось меньше шестидесяти дней.

Кто будет сторожить сторожей?

Участники этой истории без труда узнают себя в героях рассказа. Они, конечно, будут возмущаться, но пусть лучше посмотрят со стороны, как всё это выглядело. И пусть кое-кому будет стыдно. Хотя бы одну секунду.

Лет десять назад мой коллега Станислав капитан-медик и начальник санслужбы одной из региональных частей «попал на клык» своему непосредственному столичному начальнику – подполковнику Абрамову. Ни с того ни с сего тот объявил Славе подряд два выговора по какой-то надуманной причине, а три выговора в нашей армии – это уже серьёзно и грозит увольнением. Слава удивился. Абрамова он знал ещё по гражданской жизни, когда Слава был студентом первых курсов медуниверситета, а Абрамов там же заканчивал военмед. Они не раз пересекались и даже почти приятельствовали. Абрамов после окончания был направлен начмедпунктом в часть, потом переучился и попал в санслужбу. И вот когда он туда попал, а особенно когда получил майора – тут его как будто подменили. Стал груб в отношении бывших коллег, на проверках хамил, за каждую мелочь, которую можно было устранить за пять минут – драл нещадно.