Приключения северянина. Сборник рассказов

В холодильнике есть сыр, масло и даже холодная вареная картошка. Картошку поджарить и чай вскипятить – дело пяти минут.

– Сестра моя бледнолицая, компанию поддержишь?

– Чайку налей чашечку. Ты когда вылетаешь?

– Завтра вечером.

– Хочешь хохму?

– Давай.

– Это что за Бармалей

Лезет прямо в мавзолей? Брови черные густые, Обе челюсти вставные. Он и маршал, и герой, Угадайте, кто такой. Кто даст правильный ответ, Тот получит десять лет.

А дети в детском саду отвечают так: Мяса нет, колготок нет – На хрена нам этот дед.

– Блеск! Это местное производство или общесоюзное?

– Из Москвы привезли. Все, хватит о политике. Анна пришла, сейчас будем лепить пелемени.

И началась круговерть по подготовке к новогоднему праздничному столу. Вот и собрались мы всей семьей, кроме родителей, и встретили год 1976-й. Досмотрели традиционный «Голубой огонек» с Пьехой, Кобзоном, Магомаевым, Ротару, Хилем, Гуляевым, Толкуновой и, конечно, Анной Герман с ее неповторимой «Надеждой» Пахмутовой.

«Надежда, мой компас земной, а удача награда за смелость, и песни довольно одной, чтоб только о доме в ней пелось». Словно ко мне обращается и напутствует – вперед. Смотрит она сейчас? Скорей всего, да. Что чувствует? Вспоминает ли меня? А у меня стоит перед глазами. И закрывать их не надо. Золотистые тонкие волосы, нежная белая шея и нежное касание ее губ к моим ладоням.

У нее есть одно качество, которое делает ее загадкой. Она умеет скрывать свои чувства за завесой неприступности и обаяния, простоты и непосредственности. Она показывает только то, что хочет показать, остальное прячет в себе так, что не увидишь ни в одном взгляде, ни в одном движении.

Наступил первый день года нового. Обычно как проходит первый день, так и весь год. Все зависит от госпожи Судьбы. Ну чтож, испытаем. Живет она в Сероглазке, на расстоянии одной автобусной остановки от нашего бывшего дома, где мы прожили почти десять лет. Можно выйти на шестом и спуститься с сопки. Ладно, попробую через КП, то есть через Ком сомольскую площадь, авось автобусное движение более-менее наладилось.

По этой дороге ходил в школу пять лет. Год в школу № 14 в седьмой класс. Четыре года в школу № 2, с восьмого по одиннадцатый класс. С остановки «Геологов» виден дом, в котором мы жили десять лет, из него я уехал в Иркутск поступать на охотоведа. В него вернулся после армии и по окончании института.

Едем до конечной. Адрес она говорила мельком, но этого больше чем достаточно.

Конечная остановка. Рядом пирс на трубах, строился в начале семидесятых под папиным руководством. Здесь мы с дружком ловили рыбу. Отсюда уезжали на лодке на охоту на Лайду в устье Авачи. Здесь на пирсе стояла мама при всех орденах в строгом деловом костюме, когда встречала наш вельбот после шторма. У нее были все основания беспокоиться, когда мы вовремя не вернулись.

Шторм тогда начался неожиданно. Мы возвращались домой с охоты. В вельботе было человек шесть мужиков. Бензобак раскачало, и вся грязь поднялась со дна. Соринки постоянно забивали жиклер в карбюраторе, и движок глох каждые пять минут. Борис разбирал карбюратор, доставал жиклер, продувал, и через несколько минут все повторялось. Надо было бы снять бачок, профильтровать бензин, но мужики не обращали внимания на советы семнадцатилетнего пацана и продолжали до тех пор, пока из пальцев-сосисок моториста не выпал жиклер на дно вельбота в грязь на дне. Там этого добра было столько, что искать жиклер размером с бусинку никому в голову не пришло. Неуправляемый вельбот развернуло и стало мотать по воле волн. Попытались в темноту послать сигнал SOS от прожектора, но точки-тире проглотила темнота, и никто никак не среагировал на них. Весел, конечно, не было, и мужики дружно пали духом, отдавшись на волю судьбе.

Попытка – не пытка. Стал горстями выбирать грязь со дна через стлани, перебирать ее на ладони и выбрасывать за борт. Самое смешное, что жиклер нашел минут через десять. Положил его в карман, затем снял бачок, через тряпочку в ведро профильтровал весь бензин, поставил бачок на место, собрал карбюратор, и мы без приключений добрались до дома. Правда, на все операции ушла почти вся ночь, и мы подъехали только к утру. Ну так условия были – болтало так, что не расплескать бензин и попасть в отверстие в карбюраторе жиклером было очень сложно. Но получилось. Мама, конечно, всю ночь не спала и утром в полном параде предстала перед председателем колхоза с просьбой организовать поиски пропавших. Пара МРС уже стояла под парами, когда наш вельбот вырулил из-за мыса.

А на мысу слева по борту мы с дружком висели два часа на одном месте, не в силах справиться с ветром. На той стороне бухты сломалась «Москва», и нам пришлось всю ночь веслить через всю бухту. Когда до берега осталось метров двадцать, нас стал испытывать на прочность ветер с берега. Он стал дуть со скоростью, равной нашей. Дул он ровно и противно, не давая расслабиться, но и не унося нас в бухту. Через пару часов он сжалился и утих на несколько секунд, этого хватило, чтобы преодолеть оставшиеся метры.

Здесь есть, что вспомнить, приключений было достаточно. Вообще-то приехал не за воспоминаниями.

«Вот эта улица, вот этот дом, вот эта девушка…» Мы жили по соседству, но ни разу не встретились. Нас разделяла одна автобусная остановка. Пять лет мы ездили в одном автобусе из Сероглазки в город и ни разу не увиделись. Даже увидев мельком, я бы ее запомнил.

Однако с девушкой могут быть неувязочки. Скорей всего, на звонок выйдет мама девушки и прид ется что-то сочинять, чтобы причина увидеть мужнюю жену была достат очно веской. А с фантазией у меня не очень. Отставить разговоры, вперед и вверх, точно вверх, на второй этаж.

Жмем на кнопочку звонка. Шаги за дверью быстрые, пружинистые, не мамины. Дверь распахивается, и на пороге… Она. Нет, год начался удачно.

    Январь 1976 г.

Хабаровск

Хабаровск славится беспорядком в аэропорту, но таким он  предстал впервые. Люди лежали, сидели, спали на полу, даже на площадках над входом, на лестницах, за стойками. Между сидящими и лежащими сфор мировалось два потока, идущих в противоположных направлениях. Выйти из них, не наступив на кого-нибудь, довольно трудно. Давка, толкотня, ругань. Дежурные ведут регистрацию, перешагивая через человеческие тела.

Очередь у транзитной кассы вытянулась с загибом влево. Впереди женщина лет тридцати, довольно миловидная, невысокого роста, также из Петропавловска.

– Вы уже получили багаж? – удивилась она.

– Только что.

– Как же я прослушала? Пожалуйста, скажите, что я стою перед вами, я сейчас сбегаю за своим.

– Вы почти не продвинулись, – констатировала она, появляясь из толпы с объемистой сумкой.

– Насколько я понял, здесь две очереди с обеих сторон, и берет та, у которой больше масса.

Минут через пять она пришла к такому же выводу.

– Надо сходить к дежурному милиционеру, – решает пассажирка.

– Он скажет: наводите порядок сами.

– Что же делать? – вопрос более для раздумья, чем от отчаяния. – Товарищ, почему вы берете, ведь очередь отсюда? – Она явно имеет опыт работы с людьми, ни нотки визгливости, уверенный голос, заставший преступника на месте. Товарищ сунул билет в кассу и пыт ается оправдаться.

Очередь возмущенно зашумела. Особенно волнуются братья армяне, стоящие к окошку близко, но безрезультатно. Революционная ситуация назрела. Можно попробовать отрезать одну очередь от другой по принципу «наводите порядок сами». Надо втиснуться между этим товарищем и остальным левым крылом очереди.

– Остальные в эту очередь, – жест рукой в сторону правого крыла.

Левая очередь молчит, ну и слава богу. Соотношение сил явно неравное.

– Пропустите только меня, мне очень надо, – невзрачная девушка смотрит с мольбой в глазах. Если ее пропустить, то может взорваться все левое крыло, потому что надо всем без исключения. Она – крайняя, надо ее не видеть и не слышать. Минут через пятнадцать очередь формируется в одну справа, моя спина довольно надежно защищает окно от инородного вторжения. Еще через полчаса моя союзница отходит от кассы и наступает моя очередь протянуть билет.

На улице толкучки нет, но есть мороз, который и создал эту толчею в аэровокзале. Пассажирка-союзница приводит себя в порядок у выхода после прорыва сквозь вокзал. Когда она поправляла шапочку, то показала, что она блондинка, а что личико круглое и миловидное, видно было еще в Петр опавловске невооруженным глазом. Характер она уже показала и теперь демонстрирует свою обворожительную улыбку.

– Тамара.

Против улыбок, тем более таких очаровательных, у мужчин оружия нет.

– Петр.

– Куда вы летите?

– В Иркутск.

– Ирония судьбы, я тоже. Завтра в десять вечера.

– Завтра, но в восемь утра.