В конце строки

Я снова рассмеялась. Вытерла слезы и кивнула.

Заметила, как комок начал исчезать в моем горле, моих легких… во всей моей груди; комок, который исчез и оставил после себя чистое пространство, в котором можно было дышать полной грудью.

– Ты должна была раньше поделиться этим со мной; поговорить с родителями, с твоим психологом или врачами. Они бы тебе сказали, что все у тебя в порядке.

Я не знала, что добавить. Не оставалось ничего другого, как согласиться с ее словами. Я знала, что она права, но некоторые вещи кажутся невозможными, пока ты их не сделаешь. А потом понимаешь, что тебе всегда это было под силу, но нужно было пройти через все это, нужно было обнаружить этот страх и заставить его исчезнуть.

Этот был третий случай за ночь, когда кто-то плакал.

Мы обе ревели, и я увидела, что Даниель тоже. Нико сдержанно всплакнул, а Ева кусала губы.

Впятером мы плакали на балконе, захваченном растениями, на рассвете в один из осенних дней, когда последние звезды еще сверкали над этим одиноким двориком в Мадриде.

11

Нико и Элена

Несколько дней я не встречался с ребятами. Не виделся ни с Даниелем, ни с Софией… Ни с Эленой.

Элена.

Сколько возможностей у меня было, чтобы дотронуться до ее руки, пока мы пекли несметное количество печенья? Возможно, прикосновение было бы таким же нежным, как и витавший между нами запах. Возможно, ладошка, до которой я бы дотронулся, была шероховатой, сильной, натруженной скалолазанием.

Возможно, она бы не убрала руку. Возможно, я бы протянул веревку на другую сторону реки; уверенный шаг, устойчивый. Своего рода способ перебраться на другую сторону.

Возможно.

Я попытался не слишком думать обо всех этих «возможно». Проблема была в том, что мои мысли об Элене приводили к этим размышлениям, и, получается, я думал о ней гораздо больше, чем казалось.

Эта то появляющаяся, то исчезающая улыбка, ее пальцы, смахивающие со лба локон, ее голос, сообщающий, что на такой высоте она чувствует себя в безопасности…

Сложно.

Мы встретились через неделю, когда Ева, София и она появились в «У Райли» во время моей смены. Я так обрадовался, когда увидел ее в дверях, что даже удивился, как это Ева не придала этому значения и никак не прокомментировала мою идиотскую улыбку.

Они сказали: «Мы хотим спокойно посидеть». Сели у барной стойки и попросили по бокалу. Я не был особо занят, поэтому мог проводить с ними время между заказами.

Чуть позже, незадолго до закрытия, Ева и София ушли на танцпол. Мы с напарниками начали собирать посуду и прибираться, готовясь к закрытию, а Элена ожидала, сидя за барной стойкой. Она наблюдала за девушками до последней секунды, пока один из официантов не выключил им музыку. Я себя спрашивал, заметила ли она, как между этими двумя распускались цветы каждый раз, когда они смотрели друг на друга, дышали рядом друг с другом или едва касались друг друга. Уверен, что заметила.

Я спускался с верхнего этажа с пустой коробкой и вдруг заметил, что поскользнулся, и, не успев среагировать, оказался на полу.

Падение было мягким, похожим на скольжение, почти бесшумным, и, слава богу, коробка, которую я нес, не вылетела из рук.

Когда поднял голову, то немного успокоился, потому что, казалось, никто ничего не заметил. Однако сидящая в другом конце зала за барной стойкой Элена наблюдала за мной.

Наши взгляды пересеклись.

Я подошел к ней.

– Каждую ночь кто-нибудь да падает на лестнице «У Райли», – прошептала она, хотя мы были одни.

– Не за что, – ответил я.

– Что?

– Я это сделал ради тебя. Ну, из-за того, что ты рассказала той ночью… Чтобы ты сама убедилась, что все мы спотыкаемся.

Она расплылась в улыбке:

– Ну да.

– Это правда, – настоял я.

– Это очень мило.

Мы снова обменялись взглядами и улыбками.

Ночь была хорошая, спокойная.

Наша с Евой квартира находилась недалеко от дома Элены и Софии, поэтому мы их проводили, не надеясь, что они захотят продолжить веселье, – им и правда хотелось спокойно провести время.

Мы попрощались и не спеша вернулись домой.

С той самой ночи, когда Элена рассказала нам, почему залезла на тот фасад, в голове крутилось нечто, что не давало мне покоя.

– Слушай, Ева. Ты знаешь, как погиб Габриель?

Ева повернулась ко мне, на ее лице читалось удивление. Она на ходу убрала руки в карманы косухи.

– Нет. – Пауза. – Хочешь, чтобы я выяснила?

Я знал, что Ева могла это сделать. Если она не найдет информацию в интернете, то у кого-нибудь спросит. Спросит у Софии или напрямую у Элены, спросит так, что та и не поймет, что у нее что-то хотят выведать.

Я засомневался, но только на пару секунд.

– Нет. Забудь.

Ева задумчиво кивнула. Может, она пыталась представить, о чем я думал, о чем беспокоился. И решила оставить меня в покое.

В тот день я не пропустил ни одного занятия.

Впервые за долгое время, посмотрев вокруг себя, я заметил, что Даниель выглядел гораздо свежее Евы или меня. В особенности меня.

Я спросил, собираются ли они вскоре увидеться с Эленой или Софией. Ева покачала головой, надула губы и пробормотала: «Много письменной домашки».

Когда занятия закончились, я понял, что мне тоже было бы неплохо посвятить чуть больше времени заданиям, которые я еще даже не начинал делать. Потом, после долгого вечера, когда уже темнело, я вышел из дома.

Я вспомнил, как Элена упомянула, что работала рядом с «У Райли», в небольшой чайной, но мне пришлось намотать несколько кругов, прежде чем я нашел «Чайный дворец», находившийся между сверкающим магазином бытовой техники и обувным с заваленной витриной. Я увидел сквозь стекло, как она, стоя за прилавком, обслуживала клиента, ходила между полками, брала коробочки и ставила их обратно, что-то говорила и ругалась всякий раз, когда из-за ее неуклюжести какая-нибудь коробочка выскальзывала из рук.