Блаженство страсти

Сразу почувствовав себя лучше, молодой офицер обнял Дульси и увлек ее на танцплощадку. Звучал медленный вальс, и вместо того, чтобы держать девушку на расстоянии вытянутой руки, как положено, Нейл прижал ее к себе так, что ощутил теплую тяжесть ее грудей. Она тихо засмеялась, но возражать не стала, и нежный женственный аромат, исходивший от нее, начал оказывать на Нейла возбуждающее действие. Поняв это, он хотел было отодвинуться, но Дульси привлекла своего партнера к себе, прижавшись к нему нижней частью тела, а потом резко отпрянула; и вдруг Нейл ослабел от желания. Боже, подумал он, понимает ли девушка, что она с ним делает? Очевидно, она понимала, потому что теперь совершала еще более вызывающие телодвижения, глядя на него жарким взглядом, который ясно давал понять, что она прекрасно знает, как Нейл возбужден.

Молодого лейтенанта охватили мучительно разнородные чувства. Нарочно ли она делает все это или просто дразнит его? Не принадлежит ли она к той разновидности женщин, которым нравится возбудить мужчину, а потом бросить его в состоянии полной растерянности? Но вдруг Дульси сделала то, что развеяло его сомнения. Приподнявшись на цыпочки, она прошептала ему на ухо, и он кожей ощутил ее горячее щекочущее дыхание:

– Хотите, выйдем на воздух? В сад? Там никого нет.

Нейл смог только молча кивнуть в ответ. Он быстро провел Дульси сквозь толпу к дверям, ведущим на веранду. Ему все еще не верилось в собственное везение; он еще не встречал девушек из хорошей семьи, которые вели бы себя так бесстыдно. Но нужно быть полным идиотом – той самой «ходячей невинностью», как назвал его Прайс, – чтобы не воспользоваться такой возможностью.

Через несколько секунд они вышли на веранду, где горел приглушенный свет. Нейл поспешно увлек хихикающую Дульси за собой вниз по лестнице.

Оказавшись в саду, девушка взяла инициативу на себя и повела молодого человека по дорожке между плотными стенами декоративных кустарников, словно путь ей был уже хорошо известен.

– Сюда, – прошептала она, торопя его, как если бы не Нейл, а она была охвачена страстью.

Он шел за ней по аллее, обсаженной кустами, и вскоре их уже невозможно было увидеть из отеля. Тогда Дульси обхватила его лицо обеими руками и откровенно прижалась к нему, ища в темноте губами его губы.

Нейл был слишком взволнован, чтобы быть нежным. Он обнял ее за талию и приник к ее губам; они были теплые и податливые, а дыхание Дульси пахло фиалками.

Сквозь тонкую ткань платья он чувствовал ее пышные груди, но руки его опустились ниже, пытаясь обхватить ее налитые ягодицы.

Застонав, он оторвал свои губы от губ Дульси и наклонился, чтобы поднять ее юбку, а потом его руки скользнули вверх по шелковистым икрам и бедрам. К своему великому удивлению, он обнаружил, что под юбкой ее платья не было ничего. Дульси тихо вздохнула у его щеки, когда он снова нашел ее губы, в то время как его руки гладили и мяли ее гладкое тело. Не думая ни о чем, кроме своего желания, Нейл хотел было опустить Дульси на траву, но она уперлась ему в грудь руками с неожиданной силой.

– Нет, нет, глупый! Мы испачкаем мое платье травой. Мы сделаем все стоя.

– Что... что? – пробормотал он. – Как мы можем?..

И вдруг его осенило. Он расстегнул брюки, и Дульси подняла юбку до талии и обвила его ногами. Нейл едва не вслух застонал от страсти, опуская ее на себя, и почувствовал, как ее горячее дыхание почти обожгло его шею, когда он овладел ею. Нейл очень быстро взорвался, громко вскрикнув, и Дульси, хихикая, шикнула на него.

Нейл сразу опустил ее на землю. Ноги у него были совсем ватные.

– Ваш носовой платок, сэр, – прошептала Дульси.

– Что? – тупо спросил Нейл. В груди он ощущал тяжесть, сердце его сильно билось.

Затем он протянул ей кусок белого батиста, и она, взяв его, повернулась к Нейлу спиной. Нейл как-то смутно подумал – какое же удовольствие получила от этого совокупления Дульси, ведь он кончил слишком быстро. Впрочем, девушка совсем не выглядела разочарованной и сердитой. Он слышал, что некоторые женщины получают удовольствие не от самого полового акта, но от того, что этот акт на мгновение дает им власть над мужчинами. Может быть, Дульси была одной из таких женщин. Он отогнал эту мысль и принялся приводить в порядок свою одежду.

– Ну вот, я готова, – сказала Дульси, беря его за руку. – Теперь мы можем возвращаться.

Бредя следом за девушкой, словно глупый мальчишка, Нейл позволил привести себя обратно на веранду. Очевидно, кое в чем Прайс не ошибся – некоторые девушки из хороших семей действительно так же легко поддаются соблазну, как и их сестры из более низких слоев общества. Нейла беспокоили возможные последствия этого поспешного совокупления. Что, если Дульси забеременеет? Он был охвачен страстью до такой степени, что забыл обо всякой осторожности. Не спросить ли ее об этом? Но она, по-видимому, была прекрасно осведомлена в этих вещах, и сама ее страстность говорила о том, что она не девственница.

Они уже поднимались по ступеням веранды, и Нейл решил, что не станет ни о чем спрашивать. Женщины вроде Дульси, как ему говорили, знают, какие меры нужно принимать. Мысленно пожав плечами, он поднялся вместе с Дульси на веранду, и она бросила на него озорной взгляд.

– Боже мой, мне так хочется пить после нашей прогулки! Как вы думаете, не выпить ли нам по бокалу-другому этого пунша?

Нейл, который чувствовал себя гораздо более неловко, чем Дульси, с трудом улыбнулся:

– Разумеется. Вы подождите здесь, а я принесу нам пунш.

Пробираясь через переполненное помещение, глядя на лица своих товарищей-офицеров, которые источали страсть и томление, Нейл почувствовал некоторое удовлетворение, несмотря на все опасения. Он знал, что любой из присутствовавших здесь мужчин отдал бы все, лишь бы побыть на его месте несколько минут назад. Большинство из офицеров вернется сегодня ночью в свои палатки разочарованными. Стало быть, самое меньшее, что он мог сделать для Дульси, это принести ей хорошую порцию пунша.

В маленьких хрустальных бокалах пунша помещалось немного – его едва хватило бы, чтобы утолить жажду. Нейл оглядел стол, ища там бокалы побольше, и встретился взглядом с хорошенькой симпатичной официанткой, стоявшей за столом, у чаши с пуншем.

– Мисс, – проговорил он, одаривая ее своей неотразимой улыбкой, – не найдется ли здесь пары стаканов для меня? Моя партнерша просто умирает от жажды, а в эти бокалы входит не больше, чем в наперсток.

Молодая женщина, казавшаяся гибкой и грациозной в черном платье и белом накрахмаленном переднике и наколке, улыбнулась и кивнула.

– Я попробую, сэр, при условии, что вы не скажете больше никому, а то они тоже захотят пить из стаканов.

– Клянусь, что это навсегда останется нашей тайной, – ответил Нейл, прижимая руки к сердцу. Явный ум и дружелюбие этой молодой женщины совершенно его очаровали.

Повернувшись, официантка подошла к ближайшему буфету, стоявшему у стены, и открыла его. Через мгновение она уже вернулась с двумя высокими стаканами, которые и наполнила пуншем.

– Пожалуйста, сэр, – сказала она, протягивая молодому человеку стаканы. В этот момент какая-то пара, бросившись к столу, налетела на протянутую руку официантки, и красный пунш пролился на юбку молодой леди.

Нейл услышал, как официантка вскрикнула от неожиданности, а потом с удивлением обнаружил, что молодая леди – Джессика Мэннинг. Та заметила, что он смотрит на нее, и нахмурилась, тщетно пытаясь стряхнуть пунш с платья.

– Я должна была догадаться, что это как-то связано с вами, лейтенант! – И резко повернувшись к официантке, Джессика выпалила: – Вы испортили мне платье, нескладеха вы этакая!

Этот выпад так неприятно подействовал на Нейла, что кровь ударила ему в голову. Молодого человека охватило негодование. В конце концов, он видел собственными глазами, что произошло, и официантка вовсе не была виновата. Именно молодой морской офицер, сопровождающий Джессику, толкнул официантку, а не наоборот.

Он почувствовал, что обязан вмешаться и защитить ни в чем не повинную девушку.

– Ее вины здесь нет, мисс Мэннинг. Виноват ваш друг, если кто-то виноват вообще. Это он толкнул ее под руку.

Услышав его слова, Джессика перестала оттирать платье и еще больше покраснела. Повернувшись к молодой женщине, стоявшей у стола, она проговорила, закусив губу:

– Извините, мисс. Я не хотела вас оскорбить. Просто огорчилась из-за платья. Надеюсь, вы простите мне мои дурные манеры.

И не ожидая ответа, даже не поглядев, идет ли за ней ее кавалер, Джессика исчезла в толпе. Нейл остался стоять где стоял, глядя ей вслед, а морской офицер, наскоро извинившись перед официанткой, поспешил за Джессикой.

Нейл растерялся; он только и мог, что посмотреть на официантку и горестно пожать плечами. Та улыбнулась, понимающе глядя на него, и, заново наполнив пустой стакан, протянула пунш молодому человеку. И хотя она не произнесла ни слова, у Нейла создалось впечатление, что девушка гораздо лучше, чем он сам, поняла, что здесь произошло на самом деле.

Со стаканами в руках он вернулся к Дульси. Когда лейтенант подошел к ней, она самодовольно улыбнулась, а увидев полные стаканы, восторженно вскрикнула. Наклонившись, Нейл подал ей один из стаканов, едва сознавая, что делает. Голова его была занята Джессикой и ее раздражающей способностью ставить его в неловкое положение. Он пришел в отель сегодня вечером, просто надеясь хорошо провести время – потанцевать с хорошенькими девушками, возможно, выпить пару стаканчиков, если повезет, сорвать несколько поцелуев и даже, не исключено, немного ласк. Впрочем, что касалось последнего, он получил гораздо больше, чем ожидал. И все-таки Нейл чувствовал себя обеспокоенным и недовольным и не мог не думать о том, что во всем виновата Джессика.

Мария Мендес, стоя подле чаши с пуншем, смотрела вслед молодому лейтенанту с его двумя стаканами и улыбалась про себя. Совершенно очевидно, что между этим лейтенантом и хорошенькой блондинкой что-то есть, какое-то сильное чувство, но, судя по всему, ни один из них не осознавал этого или не признавался в этом самому себе. Странная порода людей, эти обеспеченные американцы, и обычаи у них странные. Да, конечно, у ее народа тоже есть свои обычаи, но Марии они казались по крайней мере не такими лицемерными, более прямыми. Если кубинский мужчина интересовался кубинской женщиной, он, как правило, не делал вид, что все как раз наоборот. Если он ходил к молодой женщине, ему, возможно, приходилось смиряться с присутствием дуэньи, но он не делал тайны из своего интереса перед другими и меньше всего – перед самим собой!

Однако, подумала она, ее не касается, что произошло между этим лейтенантом и светловолосой девушкой. Она на работе, где лучше всего было не предаваться праздным размышлениям, а заниматься своим делом. Большая чаша, которая недавно была полна до краев шоколадным муссом, теперь стояла пустая, если не считать нескольких ложек густой жидкости на самом донышке. Шеф-повар был прав: именно десерты приходится все время подавать заново. Не важно, что стоит на столе – креветки, говядина, омары, салаты, – больше всего люди любят сладкое.

Взяв в руки тяжелую чашу, Мария опять увидела высокого темноволосого человека с бледной кожей, которого уже успела заметить сегодня вечером. Он был прекрасно одет, прямо как настоящий денди, и, стоя в дверях, курил длинную тонкую сигару, явно глядя на нее.

Сжав губы и отвернувшись, Мария тем не менее ощущала спиной его горячий взгляд, словно неприятное прикосновение. Не то чтобы ей были в новинку бесстыдные мужские взгляды, но в глазах этого человека было нечто такое, что произвело на нее глубокое впечатление. Возможно, другим женщинам он показался бы красивым, подумала Мария, особенно в своей красивой, изысканной одежде, но ей не нравилась его внешность – эта неестественно бледная кожа и очень большие, влажные, как у спаниеля, глаза. Впрочем, в его оценивающем взгляде не было ничего собачьего.

Интересно, мелькнуло в голове у Марии, кто бы это мог быть. Ясно, что мужчина не был военным, потому что на нем не было формы, и на корреспондента из газеты он тоже не походил. Но чем или кем бы он ни был, у него нет с ней ничего общего, решила Мария, и, как она надеется, не будет.

Она уже почти добралась до кухни, когда услышала, что кто-то зовет ее по имени. Оглянувшись, девушка увидела одного из своих старших братьев, Рамона, быстро идущего к ней по длинному коридору.

При виде Рамона Марию всегда охватывала огромная гордость. Он был так хорош собой, такой высокий и стройный. Между ними всегда существовала нежная привязанность, брат был ей советчиком и защитником с тех пор, как она себя помнила. Но теперь Марии частенько хотелось, чтобы Рамон не был таким серьезным, таким погруженным в работу кубинских клубов, в их политическую деятельность; ведь Мария помнила брата счастливым юношей, который вечно смеялся и сыпал шутками. Теперь Рамон шутил редко, и мысли его витали где-то очень далеко, вокруг каких-то важных и серьезных дел. Все равно Мария любила брата и восхищалась им, ей нравилось бывать в его обществе в тех случаях, когда он, отложив политические заботы, отдыхал, хотя девушке и казалось, что это случается все реже и реже.

– Рамон! – воскликнула она. – Что ты здесь делаешь?