Блаженство страсти

Бархатные губы уткнулись в ее ладонь, выбирая оттуда сахар, когда вдруг позади девушки раздался мужской голос:

– Вне всяких сомнений, благородному животному необыкновенно повезло – ведь у него такая красивая хозяйка.

Мария вздрогнула и резко втянула воздух, а конь испугался и заржал. Мария обернулась.

Из тьмы на свет, льющийся из кухонного окна, выступила высокая фигура, и девушка с неудовольствием узнала высокого бледного человека, который, как она заметила, наблюдал за ней весь вечер. Марии стало немного не по себе, хотя она не испугалась по-настоящему; на кухне все еще продолжалась уборка, и если бы этот человек повел себя недолжным образом, достаточно было громко закричать.

– Вы меня напугали, сэр, – холодно заметила Мария.

Сняв высокую шляпу, он поклонился.

– Прошу прощения, дорогая леди. В мои намерения не входило вас пугать.

Мария с неприязнью смотрела на него. Слова незнакомца были цветистыми и откровенно неискренними; манеры его были так же вычурны, как и весь облик денди. Что ему от нее нужно?

Человек выпрямился и устремил на нее дерзкий взгляд своих странно светящихся глаз.

– Я вижу, что вы одна. Не окажете ли вы мне честь, позволив проводить вас домой? Такая красивая молодая женщина не должна находиться на улице без провожатого, когда в городе столько молодых солдат. Это грубый и наглый народ.

Говоря это, незнакомец подошел к Марии, и она невольно отступила на шаг.

– Да, конечно, – продолжал он, – такую красивую и молодую женщину, как вы, нужно защищать и лелеять.

Голос незнакомца стал нежным и задумчивым, и прежде чем она успела пошевелиться, он протянул руку и погладил ее по волосам.

Мария вспыхнула от гнева. Как смеет он прикасаться к ней? Уж не думает ли он, что может заигрывать с ней только потому, что она не белая женщина, а кубинка?

– Я жду брата, сеньор, – солгала девушка. – Он проводит меня, и, по-видимому, я должна предупредить вас, что мы – кубинцы, а кубинские мужчины хорошо умеют защищать своих женщин. Если бы он появился здесь в эту минуту и увидел, как вы со мной разговариваете, ему могло бы прийти в голову, что вы пристаете ко мне, и он повел бы себя соответствующим образом. Я ясно выражаюсь, сеньор?

– О да, разумеется, сеньорита. – Казалось, что ее слова скорее позабавили его, чем встревожили. Мужчина улыбнулся, и его белые зубы сверкнули в полумраке. – Вы выразились очень ясно. Мне остается только надеяться, что в будущем мы еще встретимся, и тогда вы не будете ждать своего брата. Меня зовут Брилл Крогер, и наша сегодняшняя встреча не последняя. Я поставил перед собой такую цель.

И еще раз поклонившись, Крогер надел шляпу и исчез в темноте, оставив Марию одну с Мигелито и ее мыслями, которые были отнюдь не приятными. Что-то в этом человеке казалось опасным, несмотря на его обходительные манеры. Но почему он прицепился именно к ней? Этого Мария не понимала, но обещала себе в будущем не попадаться ему на дороге. Смутно она чувствовала, что он представляет собой угрозу для нее, но не могла объяснить себе своих предчувствий. Слова Крогера были достаточно безобидны, но сама манера произносить их словно намекала на нечто большее, на какой-то скрытый и даже зловещий смысл.

Слегка вздрогнув, Мария села в седло и направилась к дому. Она решила, что ни в коем случае не расскажет о происшедшем ни матери, ни Рамону, ибо это только утвердит их во мнении, что всякий раз, когда ее не сопровождает кто-нибудь из членов семьи, ей может грозить опасность.

Однако девушка решила быть настороже, потому что замечание Брилла Крогера о том, что он еще найдет ее, звучало у нее в голове, и она интуитивно чувствовала: этот человек представляет собой угрозу для нее, а может быть, и для других тоже.

Глава 5

Стоя в тени, отбрасываемой стеной отеля, Брилл Крогер наблюдал, как кубинка села на лошадь и уехала. Может быть, ее брат действительно встречал ее, а может быть, и нет, – в настоящий момент Брилл не собирался торопить события. Ему не нужны были ни сцены, ни разъяренные братья или родители, которые могли бы сорвать «операцию», как он это называл. Уже почти все было устроено, все было готово для крупной удачи. У него ушло несколько недель на то, чтобы наладить все дело, чтобы заручиться доверием влиятельных жителей и Айбор-Сити, и собственно Тампы.

Крогер достал из серебряного портсигара тонкую, закрученную спиралью сигару, зажал ее в губах и зажег. Эта девушка очень хороша, подумал он, тело у нее сильное, формы округлые, к тому же она очень живая. Это он заметил еще до того, как заговорил с ней. Это было ясно по ее жестам, по ее умным темным глазам. Она заметила, что он наблюдает за ней, и это ее встревожило.

Брилл Крогер улыбнулся, глядя на тонкий кончик своей сигары. Заметив, что он наблюдает за ними, девушки часто начинают тревожиться. Но так или иначе, наблюдение было частью его техники и всегда срабатывало – или почти всегда. Он уйдет и станет ждать, он терпеливый человек, терпеливый во всем. Терпение – весьма желательная добродетель для такого ловкого мошенника, как он, и терпение также необходимо для преследования любой женщины, которая его увлекла. Он знает, где она работает, и он провел много времени в отеле, поскольку снимал в нем номер. Большая часть его важных контактов была завязана именно здесь, в многочисленных холлах отеля. Да, он умеет ждать, и тем сильнее будет удовольствие, которое он в конце концов получит.

Когда Мария скрылась из вида, Крогер повернулся и, медленно обойдя здание отеля, подошел к главному входу. Он продолжал напряженно думать над деталями своего плана. Крогер уже убедил несколько кубинских клубов, что они должны спонсировать благотворительный бал с целью собрать деньги на военные нужды, и теперь он обрабатывал известных деловых людей Тампы. Крогер был уверен, что почти склонил на свою сторону Уингейта Мэннинга, одного из самых влиятельных банкиров в Тампе, а если согласится Мэннинг, согласятся и остальные. Крогер планировал дать оба бала в один и тот же вечер, один – в отеле «Залив Тампа», другой – в Кубинском лицее[8 - Здесь – организация по устройству популярных лекций, концертов и пр.] в Айбор-Сити.

Оба будут весьма элегантны, и все приглашенные прекрасно проведут время. Но когда они после балов придут к Бриллу Крогеру, чтобы узнать, сколько денег удалось собрать, они обнаружат только одно – что их обобрали.

Улыбка Крогера превратилась в самодовольную усмешку, в которой было что-то волчье. Да, к тому времени Брилл Крогер будет уже далеко, там, где воздух сух и целителен, там, где плесень не заводится у тебя в ботинках, если их долго не надевать; может быть, на востоке, возможно на Лонг-Айленде, в таком месте, где летний зной не истощает твои силы и не затуманивает голову. Скорее всего это будет Калифорния, он слышал, что там очень хороший климат. Но куда бы он ни поехал, он увезет с собой сумку, набитую деньгами, на которые можно купить все самое лучшее и жить в роскоши и удобствах до следующей мошеннической проделки. Так оно и будет!

Брилл выдохнул сигарный дым, который образовал прекрасное колечко. Да, сын Лейси Крогер превосходно устроил свою жизнь собственными руками. Во истину превосходно!

При воспоминании о матери лицо его, как всегда, погрустнело. Милая мама, если бы она дожила до этих дней! Если бы она была жива, он засыпал бы ее дорогими подарками, обедами в лучших ресторанах, прекрасными туалетами.

Брилл Крогер печально вздохнул. Она всегда любила красивые вещи, вкус у нее был безупречный, даже когда они оказывались в трудном положении, даже когда денег не было совсем или было очень мало и они жили в той кошмарной, тесной, неопрятной квартире с чудовищной мебелью. Его глаза увлажнились, когда он вспомнил ее пеньюар, местами протертый до дыр, золотые кудри, падающие ей на плечи; он был маленький, она держала его на коленях и повторяла то, что уже много раз говорила прежде:

– Не забывай только, дорогой, все, что ты видишь, – не настоящее. Это всего-навсего дурной сон, и скоро мы с тобой проснемся и увидим настоящую жизнь, ту, для которой мы родились. И у нас будет все, что мы захотим, и мы будем важными особами, известными людьми и очень, очень богатыми!

И каким-то образом, даже когда в животе у него было пусто и казалось, что нет ни малейшей возможности как-то поправить положение, от слов матери становилось легче на душе – ее слова делали настоящее не таким тяжким, они обещали лучшее будущее. И почему-то всегда получалось так, как она говорила: появлялся новый джентльмен-друг, в доме снова заводились деньги, и на время жизнь становилась прекрасной.

Крогер вытер глаза. Он не стыдился этих слез. Он обожал свою красивую, золотоволосую маму. На его взгляд, она была самой красивой, и она, в свою очередь, баловала и лелеяла сына, превратив его в своего друга и доверенное лицо.

Отца Крогер не помнил. Ему было пять лет, когда тот ушел, и хотя многие уверяли его, что в пятилетнем возрасте человек достаточно взрослый, чтобы запомнить того, кто произвел его на свет, Крогер не помнил об отце совершенно ничего. В прошлом он не один раз пытался вызвать хоть какие-то воспоминания, но всякий раз обнаруживал абсолютную пустоту. Ни лица, ни голоса, ни жестов этого человека он не мог вспомнить – в его памяти не сохранилось никаких черт отца. Единственным человеком, которого Брилл помнил, была его мать.

Честно говоря, Крогер не помнил даже, вызывал ли его отец у него какой-либо интерес. Мать заговорила с ним об уходе отца один-единственный раз, когда вопросы, задаваемые товарищами по детским играм, вынудили Крогера спросить у нее, почему отец их бросил.

Ее голубые глаза наполнились слезами, и она с жалостью посмотрела на сына:

– О мое бедное дитя, мой сиротка! Ты еще слишком мал, чтобы тебе можно было объяснить, какие горести подчас обрушиваются на человека в этом холодном, жестоком мире. Твой отец был удивительным человеком, дорогой мой, прекрасным человеком, и можешь быть уверен, он оставил нас не по своей воле. Как это можно? Он любил нас с тобой так крепко! У него появилась возможность сделать большие деньги, занявшись бизнесом в Южной Америке. Он не собирался оставлять нас, он уехал от нас, полагая, что отлучка продлится всего лишь несколько месяцев, а когда он вернется, мы станем богатыми. Но судно потерпело крушение, и все, кто был на борту, погибли в море. Поскольку твой дорогой отец заложил все, что у нас было, и вложил деньги в дело, они тоже пропали, и мы с тобой остались без средств к существованию!

Маленький Брилл поверил этой истории, как верил всему, что ему говорила мать. Как ни странно – Брилл ведь был умным, хотя и слишком капризным ребенком, – он никогда не задавался вопросом, почему после его благородного отца не осталось ни одной фотографии, никаких памятных вещей.

Позже, когда Крогер был уже подростком, его приятель, выросший по соседству с ними, рассказал ему, что его отец был банковским служащим и оставил он мать потому, что не смог дольше выносить ее измены, и еще потому, что он был уверен: Брилл – не его сын. Брилл пришел в страшную ярость, подбил мальчишке оба глаза, расквасил нос и, наверное, убил бы, если бы кто-то из учителей не оттащил его от приятеля. Как только драка кончилась, Брилл и думать забыл об этом случае. Болтовня его приятеля – гнусная ложь, такого просто быть не могло, а все, что рассказывала его мама, – истинная правда.

И так шли годы – не совсем несчастливо для Крогера, хотя он и проклинал вечную нехватку денег, на которые можно было бы купить приличные вещи и жить такой жизнью, страстную надежду на которую поселила в нем мать. Ведь несмотря на то что предсказания его матери не сбылись и они не очнулись от дурного сна, Крогер по-прежнему верил ей и по-прежнему ждал, что хорошая жизнь, обещанная матерью, настанет. А тем временем «друзья-джентльмены», по мере того как шли годы, становились все беднее и скупее, а суммы, которые они вкладывали в хозяйство Крогеров, все уменьшались и уменьшались.

В глазах Крогера его мать оставалась все такой же – молодой, белокурой и красивой. Он не замечал ни морщин, которые портили ее тонкую кожу, ни седины, которая закралась в ее волосы, ни обвисшего тела, которое, несмотря на все ее усилия, больше не привлекало даже самых захудалых «друзей».

Тогда-то Крогер и пошел на улицу. Он был молод, красив несколько грубоватой красотой и свои первые деньги он заработал как жиголо – сопровождал немолодых женщин в театры, рестораны, а потом в постель.

Поскольку он был хорош собой, умел подлаживаться и был умен, женщины обожали его так же, как его мать, осыпая деньгами, дорогой одеждой, драгоценными подарками. Впервые в жизни Крогер мог сам делать матери подарки и был вознагражден, видя ее хорошо одетой, живущей в достатке в приличной квартире. Но покуда Крогер процветал, она таяла, словно отсутствие мужского общества, в котором она сразу расцветала, лишало ее сил. Однажды вечером Крогер вернулся домой и нашел ее в кресле; она, казалось, спала, и ему подумалось, что у нее такой вид, какой был всегда, – молодой, красивой, очень обаятельной женщины.

Неделю он плакал, месяцы был безутешен и никогда по сей день не забывал матери.

Когда он оправился от горя и смог вернуться к своим обычным занятиям, он съехал с той квартиры и поселился у одной из своих «леди-клиенток», вдовы средних лет, которая снабжала его достаточным количеством денег для того, чтобы он мог наслаждаться жизнью, но недостаточным для того, чтобы освободиться от ее власти.

Такое положение сохранялось год, в течение которого Крогер, все еще горевавший по покойной матери, пытался решить, что ему делать со своей жизнью. Его существование было вполне приятным, но все эти женщины, его клиентки, были склонны держать его под каблуком. Деньги они выдавали скудно, по крохам, а Крогер, которому уже исполнилось двадцать лет, все больше хотел жить собственной жизнью, сам распоряжаться своей судьбой, короче говоря, жить той жизнью, для которой он был рожден на свет. Вопрос заключался в том, как этого добиться.

Ничему не обученный, ничего не умеющий – учился Крогер весьма средне, – молодой человек не имел в то же время ни малейшего желания тратить свои лучшие годы на нудную работу в какой-нибудь фирме или другой конторе, пытаясь пробиться наверх. Одним словом, Крогер все время раздумывал, чем бы ему заняться.

Поскольку теперь Брилл лучше освоился в жизни, он познакомился с неким приятным, щегольски одетым джентльменом, по имени Рэнди Сквайрз, он же Сквайрз Дейнджерфилд, он же Дэн Резник. Этот очень удачливый мошенник был, судя по всему, всегда при деньгах, и на руке у него всегда висела красивая бабенка.

Крогер интуитивно почувствовал, что Сквайрз может разрешить все его трудности, и принялся активно добиваться его дружбы; Сквайрз же, польщенный интересом молодого человека и чувствуя, что Крогер – прирожденный мошенник, ввел его в свой «бизнес». Он читал Бриллу, если можно так выразиться, лекции о человеческой природе, о человеческих слабостях и легковерии.

Крогер оказался способным учеником, и первая совместная операция, которую они разработали вместе со Сквайрзом, была тщательно обдуманным надувательством миссис Хэскинз, приятной богатой вдовы, которую Крогер осчастливливал до этого целый год. План заключался в том, что они убедили миссис Хэскинз купить украденные с этой целью бриллианты, на самом деле – стразы, искусную подделку. Это успешное надувательство принесло каждому из них по нескольку тысяч долларов, и немедленно после ее осуществления и Крогеру, и Сквайрзу пришлось уехать из города.

Они отправились в Чикаго, где им удалось осуществить еще один, еще более успешный план, и Крогер убедился, что наконец-то нашел свою нишу в жизни – занятие, которое в точности соответствует его дарованиям.