Туда, где живут драконы

Поманил детей ягодой. Они несмело, долго переглядываясь между собой, всё же покинули своё укрытие, направились в мою сторону. Первым подошёл мальчонка, лет восьми, не разрывая контакта с моим взглядом, робко схватил из миски несколько ягод, уставился на меня немигающими карими глазами. Я тоже взял одну ягодку, демонстративно положил себе в рот, раздавил языком, театрально причмокивая, как бы подтверждая, что очень вкусно. Мальчишка съел малину, потянулся за следующей порцией.

Я немного отстранил миску, указывая пальцем на второго ребёнка. Мальчонка быстро сообразил и позвал соплеменника. Именно позвал, так как прозвучала фраза, минимум из двух членораздельных слов. Предыдущие человеки только ыкали и мычали.

Вторым пришельцем была девочка, лет пяти шести, не больше. Такая же голая, босая и чумазая, отличающаяся от пацана своими необычными глазами. Насколько я понимаю, у первобытных предков людей, не было ни зелёных, ни голубых глаз. Все карие, как, у всё тех же, современных индейцев. Как-то это связано с генами. У девочки же, глазки были серые, с лёгким отголоском голубого оттенка. Детвора с удовольствием умяла, предложенную им малину, перекинулась между собой парой несложных слов, и ретировалась обратно в лес, радостно сверкая пятками. Я же, сел и задумался. А задуматься было над чем. Вот как не старайся соблюсти протокол невмешательства, ничего не получается, ибо сами местные, про этот протокол не сном не духом. Хорошо бы было, окажись это случайным племенем, проходящим мимо, по своим важным делам. А если нет? Если это местное, оседлое племя, вернувшееся после зимы? Хотя какой смысл отсюда уходить? Судя по последним навигационным данным гарпии, нахожусь я не выше пятнадцати градусов северной широты, тропики, по Земным меркам. Нет, скорее всего, племя в поисках места жительства. Интересно, цивилизация сейчас в стадии постоянных кочевников и собирателей, или уже где-то есть оседлые, с организованными поселениями. И как надо было поступить? Шугануть детей и спровоцировать племя на агрессию? Или вообще ничего не делать? Сделать вид, что никаких детей не было. Нет, такое тоже не выход. Им было любопытно, что я тут делаю. А именно любопытство, желание познать новое, разобраться в неизведанном, сделало человека человеком. Ну, теперь уж поздно, если бы, да кабы, уже назад не отмотаешь. Будем ждать гостей. Искренне надеюсь, гости будут с мирными намерениями.

Нашествие соседей не заставило себя долго ждать. Перед ужином, когда я только вернулся со своей охоты, в очередной раз бесшумно оглушив лесную курицу станнером, к моемукостру, вышла делегация парламентариев, ведомая тем самым мальчуганом, что ел мою малину днём. Босоногая группа мужчин, одетых в звериные шкуры, устремила в мою сторону, шесть пар внимательных глаз. В руках у них были суковатые дубинки и длинные, заострённые палки. До состояния копья этим палкам было очень далеко, тат как основными определяющими факторами были длинна и острота конца. Ни о каких наконечниках речи не шло. Мужчины стояли в нерешительности, иногда переговаривались односложными словами, глядя то на меня, то на самого взрослого, своей группы. Я так понял, это был скорей старейшина, нежели вожак, ибо в моих представлениях, вожак должен быть наиболее сильным. Хотя и вожак, обнаружился спустя буквально несколько минут. Самый старый и самый сильный, что-то обсудили между собой, и, не усмотрев в моих деяниях факта агрессии, решили взять инициативу на себя. Сильный приблизился ко мне на расстояние шагов десяти, демонстративно воткнул в землю копьё, резким движением кулака ударил себя в грудь, чуть склоняясь вперёд, принимая стойку борца перед схваткой. Было понятно, меня вызывают на поединок. Племя, либо намерено изгнать чужака со своей территории, либо просто хочет убедиться, что одиночка, в моём лице, слабее и не представляет угрозы. – Нет уж, ребята, пулемёта я вам не дам. – вспомнил почему-то слова Верещагина, а в голове промелькнул кадр из Индианы Джонса, где герой Форда застрелил из револьвера человека с саблями. Я вынул из нагрудной кобуры игольник, прицелился в мясистую кедровую ветку над головами прибывших, и выстрелил, сделав дополнительный пасс рукой, будто заправский колдун. Игольник негромко хлопнул, и ветка с оглушительным треском раскололась у основания, эффектно обрушилась вниз, обдав стоящих кучей хвои и щепок. Мужчины, во главе с сильным и старым, как по команде, опустились на колени, отвесив несколько размашистых поклонов до самой земли. При этом, они не испугались, в их глазах практически не было страха, но уважение к неизвестному оружию, они питали однозначно. Сложилось впечатление, что они уже где-то наблюдали подобное. Мне нравилось, то, что я вижу. По крайней мере, нет необходимости, кого-либо убивать. Желая усилить эффект знакомства, достал перчатку лётного скафандра, что была прибрана недалеко, на приборной панели гарпии, одел на руку. Перчатками я пользовался, когда работал с блоками, чтобы не натирать руки, поэтому хранил, что называется под рукой

Взял в руку небольшой чурбачок, поджёг его зажигалкой мультитула, подержал немного, и протянул сильному. Тот, не скрывая удивления, протянул ладони за чурбачком. Результат получился ожидаемым. Баюкая обожжённые ладони, сильный отскочил в сторону, бросив горящую чурку, явно ругаясь на своём языке. Остальные сопереживательно качали головами и размахивали руками, всем своим видом говоря – «Ну как же так, как же так?»

Я же, преисполненный победного торжества, строя из себя Прометея, дарующего людям огонь, подобрал, чуть не потухшую чурочку, и демонстративно поднял её над головой. Делегация роптала, покачивая головами, что для себя я озвучил как – «Ой, шайтанама, колдунама». Положил огонь в одну из не получившихся мисок, снял перчатку и, демонстрируя, что держу голыми руками, снова протянул сильному. Но тот не осмелился принять дар и тогда в дело вступил старый. Он подошёл в сопровождении двух воинов с дубинами, аккуратно принял чашу с огнём, передал сильному. Теперь сильный не посмел отказаться, хотя отчётливо было видно, что мужчина пребывает в некоем смятении. – Те. – старый чуть помолчал и добавил, указывая на себя – Те Унгу. – Бонд, Джеймс Бонд. – подумал я, но указывая на себя, сказал. – Се-рё-жа. – Те Унгу – повторил старый, касаясь своей груди, а коснувшись меня, произнёс – Се Жа. Только я подумал, что за сим, знакомство можно и заканчивать, как дополнительное масло в огонь, добавила моя домашняя живность. Старшая, вернувшаяся со своими козлятами, принялась тереться о мои ноги, требуя от меня вечерней дойки. Я же, решил удивить местных до конца, и прилюдно подоил козу в небольшую миску. Коза уже не кормила молоком, и мне доставались все три литра в сутки.

Надоенного хватило, что бы накормить кошку, и угостить гостей. Для них, само по себе диковинным было то, что животные, на которых положено охотится, сами вышли ко мне из леса. А тут ещё такое. Подоенная коза спокойно завалилась рядом с костром, время от времени блея, на своих отпрысков, устроивших вокруг неё свои развесёлые игры. Рысь, налупившись молока из миски, выпросила себе место на моих руках, довольно прикрыла глаза, когда я начал чесать её за ушами. Козье молоко аборигенам пришлось по вкусу, о чём свидетельствовали их одобрительные кивки головами. Вернув мне опустошённый сосуд, аборигены, кроме старого и сильного, вновь отвесили несколько поклонов до земли, а предводители поклонились скрестив руки на груди. Я ответил им таким же, но не столь глубоким поклоном. – Се Жа Ату-Ата. – адресовал моей персоне сильный, и все остальные его единодушно поддержали. Знать бы ещё, что всё это значит. Не получится ли так, что сейчас они придумывают название нового блюда, которое планируют добавить в своё меню, например, сегодня ночью.

Этопозже я узнаю, что Унгу, это знание или мудрость. Жа, что-то вроде удивления или чуда, то есть, Се Жа, это Серёжа-чудесник. Ну, вот так вот круто совпало и я не виноват. А Ату-Ата, это вообще лесной дух, следящий за животными. Что бы у одних всегда было вдоволь травы и ягод, а у хищников, вдоволь тех, кто питается травой и ягодами. После установления контакта, делегация удалилась, а я ещё долго сидел у костра, то и дело, вслушиваясь в звуки окружающего леса, держа оружие как можно ближе. Как-то уж сильно было подорвано доверие к местным, после первой неудачной встречи.

"Соседи"

Рыба в озере стала умнее и перестала подплывать к кустам, где я рыбачил самым бесчеловечным способом. Теперь мне приходилось проходить вправо по берегу метров сто, что бы добраться до зарослей какой-то травы, напоминающей камыш. Дно тут было отлогое, обильно поросшее водорослями, в иле, водились какие-то букашки, копающие себе небольшие норки. Я совершал несколько проходов по камышу, вороша ногами дно, от чего насекомые покидали свои домики и предавались дёрганным танцам в воде. Их суета привлекала рыбу, которую я глушил, взбираясь на деревянный настил, в виде двух длинных жердей на опорах.

Племя моих незваных соседей расположилось за ивами, на самом краю леса, примыкающего к песчаному пляжу.

Женщины племени настороженно проводили меня взглядом, когда я свернул к месту рыбалки, сбились в кучку, что-то обсуждая и укрывая за собой детей.

Я не мог себе позволить прогнать этих соседей, но и контакты с ними, решил свести к минимуму. Прошёл мимо, бросив на них единственный взгляд, как на временное неудобство. Но спокойно порыбачить мне так и не позволили. Моё присутствие обнаружил Те, и долго раскланивался, чем ещё дольше привлёк ко мне внимания, хотя и успокоил своих женщин.

В племени было девять взрослых, по местным понятиям, женщин, от четырнадцати до сорока лет. Причём, сорок, в их мире, это уже преклонный возраст, и как я узнал значительно позже, после сорока, женщина практически ежедневно должна доказывать свою нужность племени. Откровенных старушек не было, такие попросту изгонялись, как лишний рот. Вот они, суровые реалии. Не можешь принести потомство и пользу племени, ступай проч.

Девочки после тринадцати, опять же, об этом я узнал позже, становились чьими-то жёнами, как только впервые роняли кровь на землю. А мальчики после десяти, уже повсюду сопровождали взрослых мужчин, готовясь, стать в дальнейшем, настоящими воинами и охотниками.

Детства у детей тут не было. Как только ребёнку можно было доверить самую простую работу, например, собирать хворост, он становился почти взрослым.

Утром в племени мужчин практически не было, все они ушли на охоту. У озера, с женщинами и детьми, остались только трое представителей сильного пола, сам Те, воин, который сегодня совмещал приятное с полезным, и ещё один. Те, не зря носил звание Унгу своего племени, он действительно был по-своему мудр. Для охраны женщин, он придумал оставлять двух мужчин, как бы на дежурство. Воины в этот период отдыхали и набирались сил, играли в охотников с совсем мелкими мальчишками. На время следующей охоты, в караул заступала новая пара охраны.

В сегодняшнем дозоре был бессменный участник, мужчина, получивший на охоте ранение ноги. Он не в состоянии был быстро передвигаться и преследовать добычу, так что уже две недели к ряду, нёс караульную вахту, чему не был особо рад.

Итого, в племени было двенадцать мужчин, девять женщин, включая мелко-возрастных, четыре мальчика от десяти до шестнадцати, и девятнадцать мелких представителей племени, обоих полов, от грудного ребёнка до десяти лет. Достаточно большая община, по местным меркам.

Мудрый Те, прихватив с собой двух мальчишек, отправился вслед за мной на рыбалку.

Оккупировав небольшой холмик, аборигены стали пристально наблюдать, как я мучу воду в камышах.

Когда взбаламученная вода наполнилась вкуснейшим для рыбы кормом, я вернулся на берег, усевшись рядом с аборигенами, стал тихонько дожидаться, когда в камышах появятся долгожданные всплески и игривые рыбьи спины. И спустя какое-то время, решив, что рыбы прибыло уже достаточно, извлёк из кобуры станнер.

Аборигены, увидев оружие, рухнули оземь, начали что-то бормотать, не прекращая кланяться. Мой неожиданный поступок их напугал, точнее, испуган был Те, так как уже видел мощь подобного устройства, очевидно не понимая разницы между станнером и игольником. Мальчишки же, просто испугались вслед за старшим. Успокаивать их не было никакого желания. Проследовав по помосту, бросил косой взгляд на Те, и обнаружил, что тот халтурно поклоняется великому мне, особенно когда отрывается от земли. Он замедляет свой подъём и внимательно смотрит, что я делаю. Заметив мой укоризненный взгляд, он вернулся к прежнему усердию, но я остановил его, позвав по имени. Глядя на мудреца, отставил руку в сторону и пустил две молнии из станнера прямо в воду. Когда через полминуты рыба всплыла брюхом кверху, спустился в камыши, и жестом позвал мудреца и мальчишек, присоединиться к сбору рыбы

– Хе. – произнёс Унгу.

– Хе, хе! – вторили ему мальчишки.

Хе, она же рыба. Это было первое слово, которое я выучил на этой планете.

– Рыба. – по складам произнёс я, демонстрируя улов.

– Ыба. – так же по складам, повторил Те.

– Рыба. – я сделал упор на произношение первой буквы.

– Рыба. – усердно повторил мудрец, даже слегка переборщив с рычанием.

Очевидно, какие-то вселенские силы велели ему как можно чётче воспроизводить язык великого и могучего лесного духа, сотворителя чудес, Се Жа Ату-Ата.

Во время сбора рыбы, обратил внимание на руку мудрейшего. На его левом запястье красовались бусы, обёрнутые несколько раз вокруг сустава. Не самодельное украшение первобытного человека, а вполне себе фабричная бижутерия, с блестящим замком-застёжкой. Собственно говоря, блеск застёжки и привлёк моё внимание, ярко мигнув в лучах солнца.

Я взял Те за руку, поинтересовался, откуда это украшение у него. Тот торопливо начал что-то рассказывать, указывая то в небо, то в направлении моего корабля, то в сторону их стоянки. Ничего не понял из его рассказа, который, судя по всему, был запущен уже на второй круг.

– Интересно, что конкистадоры выменяли за бусы у этих индейцев? – подумал я, в очередной раз, вспомнив пресловутый протокол невмешательства.

На берег прибежала вчерашняя девчушка, кокетливо крутясь, протянула мне из-за спины свой маленький кулачок и разжала пальчики. На детской ладошке лежали несколько раздавленных ягод малины, которые девочка случайно раздавила, боясь выронить, пока несёт. Увидав окрашенную в красное ягодным соком ладонь, девочка расстроилась, её кокетство и игривость куда-то улетучились, а губы чуть заметно задрожали. Чтобы не обидеть малышку, принял подношение, сделав вид, что положил ягоды в рот, театрально почмокал от удовольствия. Те начал что-то шуметь в адрес чада, но та, довольная результатом, радостно убежала, сверкая голым задом.

Те ещё раз повторил историю о бусах, и ситуация только усложнилась, теперь было понятно, что маленькая девочка имеет к ним непосредственное отношение. Кстати, малявку звали Лима, а лим, судя по всему, это небо.

После рыбалки и раздела улова, я был любезно приглашён на место поселения племени. Беглый осмотр позволил сделать выводы, что племя пришло сюда совсем недавно, не раньше, чем вчерашним утром. Пожитков у них практически никаких не было, так что можно сказать, что прибыли люди налегке.

Добывать огонь племя умело, и очень ловко орудовало разными камушками, в чём я убедился, глядя, как умело разделывают и чистят рыбу женщины.

Честно говоря, находиться в племени, мне было не совсем приятно. Здешняя цивилизация не имела никаких представлений о личной гигиене и запах от них, был, мягко говоря, ужасающий. Патлатые мужчины, с засаленными, сбившимися в комки волосами, со столь же ужасными бородами, воняли всем, чем можно только представить. Здесь и запах пота, и запах засохшей крови, запах мочи, и ещё целый букет резких кислотно-кислых запашков. Женщины были чуть ухоженнее, но фиалками отнюдь не пахли. Единственный уход за своим телом, это обгрызание ногтей зубами.

С отведением нужды, племя тоже не утруждало себя, соблюдением каких бы то ни было социальных норм. Главное, делать это не на соплеменника.

В условиях жаркого лета, одежды у людей было минимум, узкие набедренные повязки из шкур животных, и какие-то простецкие украшения, из камушков или деревяшечек, причудливой формы. Мелкая ребятня, одежды на лето не имела совсем. Так и бегали, неумытые, босые и голозадые.

Пока возвращался к себе, решил, что раз местная эволюция в фазе первобытно-общинного строя, то и соседи мои, это община.

Так что, несколько женщин общины, по распоряжению Те, увязались вслед за мной. Не знаю, что именно велел делать им старейшина, но они, расположившись совсем недалеко от меня, пристально наблюдали за моими действиями, иногда повторяя увиденное, руками в воздухе.

Я вернулся к гарпии, где был мой основной склад со скарбом, положил пакет с рыбой на смастерённый мною стол из коротких досок, табуретом служила спиленная чурочка, размером как раз под пятую точку опоры. Начал готовиться к приготовлению завтрака. Кошка смиренно стерегла пакет.

Надо отдать должное этой животинке. Не смотря на то, что рысь, это всё-таки кошка, повадки её всё больше и больше напоминали собачьи. Она послушно выполняла некоторые команды. Тапки к дивану, конечно же не таскала, да и не было их у меня, а вот команду ко мне, рядом, нельзя, выполняла исправно. Иногда, по её собственному волеизъявлению, кошка сопровождала меня на охоте на кур. Скотинка сразу поняла, в чём смысл нашего похода, и обзаводилась трофеем раньше меня. Более того, она демонстрировала свою добычу, но делиться ею не желала, а при моей попытки отнять законное, рычала в мой адрес, кося глаза и демонстрируя когти. При этом, когда ходили на север, за яйцами, инстинкт охотника в ней не проявлялся, и птиц она не трогала, но кладку с яйцом, устроенную в траве, находила безошибочно. Сырые яйца кошке не нравились, а вот варёные, уплетала так, что аж кисточки на ушах ходили ходуном. Вообще, думал, что за неимением настоящей матери, из рыси толка не будет, и Старшая, воспитает из неё некое подобие своих отпрысков, но нет, чем взрослее становилось животное, тем больше проявлялись инстинкты хищника. Но козы, как и я, воспринимались Кошкой, как члены стаи.

Женщины, увидав погасший костёр, охая разбрелись по лесу в поисках веток. Принеся, каждая по внушительной охапке ветвей, они быстро организовали новый огонь, оперируя сухой травой и хвоей, высекая искру из каких-то камней. Каково же было их удивление, когда я взял несколько дров из поленницы, заготовленной заранее, благо, материала для дров было в избытке. Как-то у местных не было заведено, что некоторые вещи можно иметь про запас. Да и вообще, насколько я понял, община запасов не делала, живя, так сказать, одним днём.

Не меньший интерес у женщин вызвал процесс разделки рыбы. Уж очень их заинтересовала работа мультитулом, в котором, имелось небольшое лезвие. Выпотрошив и очистив от чешуи рыбу, сдобрив её солью, поставил сковороду на нагоревшие угли. Рыба зашкварчала на сковороде, покрываясь румяной корочкой, испуская соблазнительный аромат. В качестве приправы и зелени, на сковороду пошли перья лука слезуна, ну, по крайней мере, именно так я определил это растение, что обитало в заболоченной части окрестностей.

Дамы активно заинтересовались коробочкой с солью.

Соль, что выступала небольшими наростами на камнях скалы возле стройки, я производил самостоятельно, так как давно соскрёб то, что было даровано природой. Даже лестницу пришлось сделать, что бы добраться как можно выше. Что бы соль появлялась снова, нужны были либо дожди, либо два три ведра воды ежедневно, вылитые в щель между камнями на самом верху каменной стены. Воду я носил в пакетах, так как изготовленный мной кувшин, в его самой удачной вариации, был объёмом не больше трёхлитровой банки.

Попробовав соль на вкус, женщины покривили лица и приступили к изучению моей бритой физиономии и постриженных ногтей. Самая смелая прихожанка, боязливо дотронулась до однодневной щетины, явно одобряя такой волосяной покров, принялась что-то бурно обсуждать с соплеменницей. В качестве ответа, та, одобрительно кивала головой.