Дымят редакционные трубы

– Дон – Ягон – сказала Таня (самая мелкая из нас).

– Ягон – Дон, – повторил дед и тут же разразился ругательствами, вскочил, а девчонки с визгами понеслись врассыпную, и все закрутились вокруг печки… Я отлеживалась на полатях, изо всех сил шепотом хохоча в подушку, и даже не услышала, как дед меня нашел… Досталось мне, поскольку только от старшей таких пакостей эти «мелочи» могли наслушаться».

Малолетние «воришки»

Однажды мы с моим соседом по подъезду Ромкой попали в очень неприятную историю. А дело было так.

В нашей пятиэтажке, где мы жили с родителями в те годы, имелся обширный подвал, поделенный на небольшие индивидуальные отсеки. В них жители дома хранили всякую фигню, которой по большей части не пользовались, но выбросить ее было жалко. Некоторые наиболее рукастые товарищи обустраивали в своих «сарайках», как мы их тогда почему-то называли, овощные ямы, где хранили овощи и всякие соленья-варенья. Обычным делом было встать утром выходного дня, взять ключи, спуститься в подвал, забраться в яму и достать оттуда банку маринованных огурчиков, пакет картошки. Там же зимой «жил» мой велосипед, на котором я катался только в теплое время года.

Здесь же, в подвале, мы с Ромкой проворачивали некоторые дела, очевидцами которых, по нашему мнению, не должны были становиться родители и вообще любые другие взрослые. Одним из таких дел стала сушка газетной бумаги, пропитанной раствором селитры. Из высохшей [бумаги] впоследствии получались отличные дымовые шашки, которые мы называли бомбочками.

Селитру, кстати, мы брали на складах элеватора (или зернохранилища), расположенного в 15-ти минутах ходьбы от нашего дома, где этого удобрения было просто навалом, и пропажу одного-двух килограммов вряд ли бы кто-то заметил. Вот и в тот раз мы набрали селитры, в каком-то старом тазике развели ее водой, наложили в раствор порванной бумаги и, дождавшись, пока она хорошенько пропитается, развесили ее по батареям, чтобы она высохла.

На следующий день, прямо с самого утра, мы пошли снимать заготовки для дымовушек с труб отопления. И надо же было такому случиться, что в то же время в подвал спустился недавно переехавший в наш дом сосед. Он толком не знал ни нас, ни наших родителей, но почему-то сразу решил, что мы никто иные, как малолетние воришки, которые воруют у своих соседей и в этот раз пришли обнести его сарайку. Что уж у него там такого ценного было, одному Богу известно.

Подкрался этот подозревающий всех и вся в нехорошестях дядя к нам и попытался одновременно ухватить нас с Ромкой за уши. Мой товарищ, как более верткий и прыткий, умудрился вырваться из цепкого захвата, а меня дядечка держал крепко. Я, по дурости своей, зачем-то сразу решил оправдываться и что есть мочи заорал: «Да не брал я ваше варенье!» Дело в том, что буквально накануне какие-то тати вскрыли несколько сараек и вынесли оттуда самое ценное – всякий хлам из цветных металлов (меди и алюминия), да несколько банок заготовок на зиму, в том числе и чье-то варенье. Это, само собой, убедило мужчину в том, что я на 100 процентов малолетний воришка, и он, потянув меня к выходу из подвала, начал допрос с пристрастием, расспрашивая, как меня зовут, где я живу и что я забыл в «ЕГО» подвале. Я честно отвечал на все вопросы, понимая, что из рук взрослого мне не вырваться.

Через пару-тройку минут мужик довел меня до двери моей квартиры, позвонил в нее и с порога начал укорять моих родителей, что они за мной не следят и вообще плохо воспитывают, потому что я шарахаюсь по подвалу и точу зуб на очень ценные вещи этого злобного дядьки. И вообще, по таким малолетним воришкам, как я, тюрьма давно плачет.

Мама, открывшая дверь, а затем папа, вышедший из комнаты, сначала немного очумели от такого напора и ничем не подкрепленных обвинений, а потом начали задавать встречные вопросы мужику и одновременно расспрашивать меня. Они справедливо полагали, что этому дядьке конкретно мне предъявить нечего, кроме своих подозрений, потому что были твердо уверены в том, что я никогда бы не взял ничего чужого. Да так оно и было, собственно говоря.

Когда выяснилось, что именно мы с Ромкой делали в подвале и мужик узнал, что у нас тоже имеется сарайка в подвале, его агрессивный напор как-то поутих, он весь сник и, извинившись, начал спускаться вниз по лестнице. А я, раздевшись и вымыв руки, прошел на кухню, где на столе меня дожидались горячие беляши, только-только пожаренные мамой на завтрак. Родители меня слегка пожурили, и вскоре эта история как-то забылась.

1990-е

Промозглая и препротивнейшая осень. Зачем мне приспичило проверять работоспособность замка во входной двери, практически собравшись в школу, да еще и выходить на лестничную площадку в верхней одежде и в носках (с мыслью о том, что вот сейчас проверю, вернусь в квартиру, надену сапоги и пойду на уроки)? Непонятно. И вот печальный итог – мне пришлось бежать на работу к отцу без обуви, семь кварталов по холодным осенним лужам. Это сейчас, по прошествии более чем почти трех десятков лет, пережитое вспоминается как забавный случай из детства, а тогда я испытал дичайший стресс. Представьте себе юнца, который бежит по осеннему городу, периодически всхлипывая от осознания того, что ему не удалось открыть какой-то там дверной замок. И сосед по площадке не смог, хотя взрослый вроде мужик.

Прибежал на работу к папе, рассказал ему о случившемся. Он тут же кинул клич среди сотрудниц, которые нашли мне сухие носки, а у отца в несгораемом шкафу нашлись резиновые сапоги чуть большего, чем мне было нужно, размера. И пошли мы с ним домой, где он открыл замок своим ключом буквально с полуоборота. Я переобулся в свои ботинки и пошел в школу, сжимая в кармане кулак с запиской, где твердой рукой отца было написано: «Опоздал в школу по причине неисправности дверного замка»…

Помоги ближнему своему

Наш дом довольно часто, особенно в трудные 90-е годы, становился пристанищем для самых разных людей – и для друзей семьи, и для знакомых, которые по воле обстоятельств иногда становились заложниками неприятных ситуаций. Не углубляясь в персоналии, приведу лишь один пример.

Сотрудниц учреждения, директором которого в свое время являлся папа, долгие годы вместе со своей престарелой матерью жила в одной из комнат коммунальной квартиры. В середине 90-х эту жилплощадь решил выкупить один из так называемых «новых русских». Случаи, когда люди в результате подобных сделок взамен нескольких квадратов в коммуналке получали часть дома в какой-нибудь неблагоустроенной развалюхе, в то время были довольно нередки. Мама посчитала своим долгом помочь знакомым, чтобы они не оказались у разбитого корыта.

Какие усилия она прилагала и какие связи пришлось задействовать моей родительнице для того, чтобы взамен 15-метровой комнаты ее бывшие владелицы стали обладательницами жилой площади – отдельной квартиры почти со всеми удобствами, размер которой более чем вдвое превышал указанную выше, я точно не знаю. Но сам факт подобного участия в жизни других людей являлся очень показательным и характеризовал маму как человека с огромным сердцем.

Ах, какая вкуснятина!

Родственники, которых жизнь разбросала по всему Уралу и Зауралью, приезжали к нам в гости довольно часто, нередко и мы выбирались к ним в Челябинск, Екатеринбург и Курган. Богатые застолья и насыщенная культурно-развлекательная программа, как правило, сопровождали визиты братьев, сестер, племянников и другой родни с маминой и папиной стороны. Мама была своеобразным центром Вселенной, которая объединяла абсолютно разных людей, связанных родственными и дружескими узами, в одной компании.

Она была замечательной хозяйкой, которая умела и любила готовить. Толстая общая тетрадь с вырезками, которые мама начала собирать еще в студенческие годы, сборники рецептов, в числе которых была и раритетная книга «Подарок молодым хозяйкам» Елены Молоховец – непременные атрибуты, сопровождавшие подготовку к различным семейным и другим праздникам. Рецептами блюд, приготовленных ее руками, каждый раз после очередного застолья просили поделиться гости.

Бывшие коллеги и друзья родителей до сих пор с удовольствием вспоминают, какие вкусности из обычных, в общем-то, продуктов умудрялась готовить мама. Для нее, например, не в тягость было встать часа в четыре утра и нажарить несколько десятков пирожков с мясом, с картошкой, с капустой и грибами, чтобы папа внес свой вклад на стол для посиделок в коллективе госархива, где отмечали, например, день рождения сотрудницы. Или за вечер выходного дня приготовить несколько килограммов вкуснейшего паштета из субпродуктов, чтобы было чем перекусить вечером после работы или учебы, когда не хватало времени или сил на какие-то более серьезные кулинарные подвиги.

Умением вкусно готовить я обязан не только преподавателям училища, где постигал премудрости профессии повара, а, в общем-то, маме, которая с малых лет учила меня основам приготовления пищи. Кухня – это то место в доме, где не всегда нужно соблюдать правила, а иногда необходимо фантазировать.

Запомнив на одном из первых занятий по кулинарии, что повышенный профессиональный разряд может получить студент, который придумает оригинальное блюдо, описания которого нет в сборнике рецептур блюд для кулинарных изделий выпуска 1982 года – увесистой 720-страничной книги, незадолго до сдачи дипломных блюд я начал экспериментировать. Вы будете смеяться, но из воды, сухого молока, желатина, сахара и какао мне удалось приготовить для гэкзаменационной комиссии шоколадное желе, за которое я получил высший балл и пятый поварской разряд (по умолчанию из ПУ-33 тогда выпускали с 4-м, а иногда и с 3-м разрядом). Это был 1997-й год. Через три месяца после получения диплома родители отпраздновали серебряную свадьбу. Все блюда на праздничном столе были приготовлены моими руками.

Малая родина

Отец вырос в селе Курьи Сухоложского района Свердловской области. На своей малой Родине он бывал практически каждое лето.

Как-то я вместе с ним приехал в Курьи в конце августа года примерно 1993-го. На следующий день после приезда вместе с папой, его старшей сестрой и ее мужем выдвинулись в лес за грибами. Это был один из обязательных пунктов местной «культурно-развлекательной программы». Папу поиски грибов (и другого подножного корма) в лесу как-то успокаивали, что ли, несмотря на многочисленную мошкару, пребольно кусавшуюся, я же, наоборот, ходить за грибами не очень любил.

Проплутав по буреломам и валежникам почти четыре часа, «знатные грибники» ничего толком не нашли – не более десятка маслят и синявок прикрывали дно корзины у каждого из нас. Расстроенные, мы уже собрались возвращаться домой, но, будучи примерно в полукилометре от села, решили заглянуть в небольшой березовый колок, – так, на всякий случай. И вот нежданная-негаданная удача: просто море шампиньонов. Трое взрослых и один подросток набрали полные с горкой корзины грибов, принесли домой, и вверили тетке, которая их предварительно замариновала, чтобы они пережили дорогу: добираться до дому нам нужно было сначала около получаса на автобусе, а затем около пяти часов на электричке. Как же удивилась нашей богатой добыче мама, когда мы на следующий день приехали домой!

Году в 94-м (мне уже стукнуло 14 лет) отец отмечал свой 60-летний юбилей. После официальной части в администрации города близкие плавно переместились к нам домой, где их ждал богато накрытый стол. Заметьте, на дворе – девяностые, а на столе – изобилие. Казалось бы, это невозможно, но факт остается фактом. Вечер накануне дня рождения и утро 27 сентября мы с мамой провели на кухне за приготовлением множества салатов, холодных закусок и тому подобной вкуснятины. Как же их потом хвалили гости, заодно выспрашивая рецепты…

Печатная машинка и верная помощница

Процесс подготовки газетных и журнальных публикаций, которых из-под легкой руки отца вышел не одна сотня (более 600), а также материалов для книг (12) представлял собой, как правило, сбор и обработку информации, написание (простите за тавтологию) рукописей и набор текста на печатной машинке для последующей сдачи в редакцию или типографию. Во время последнего этапа по квартире разносилось мерное клацанье по клавишам, перемежаемое звоном каретки, когда ограничитель доходил до конца страницы. В это время мы с мамой, как правило, старались не отвлекать отца от работы, а иногда и помогать по мере возможности, например, перематывая ленту с краской или перекладывая копирку между несколькими листами бумаги. В более взрослом возрасте я частенько печатал текст под диктовку отца, потому что он вносил некоторые правки в рукописи буквально на лету, посему набранный текст отличался от рукописного варианта.

Верной помощницей отца в его творчестве была мама, которая являлась бессменным корректором и редактором всех его публикаций. Несмотря на то, что на ней держалось все хозяйство, она находила время, чтобы вычитывать бессчетные папины черновики и чистовики, обложившись ими со всех сторон. Она никогда не высказывала ему претензий по поводу того, что он практически все свободное время проводит за рабочим столом, почти не уделяя времени домашним хлопотам.

Его бытовая неустроенность меня поражает до сих пор. Он не знал, с какой стороны нужно подойти к пылесосу или, например, настроить новый канал на телевизоре. Самым сложным блюдом в его исполнении была вареная картошка.

Это сейчас я понимаю, что мама позволяла отцу заниматься любимым делом на протяжении всей их совместной жизни, потому что беззаветно любила его. Может быть, для нее это и была наивысшая степень счастья – позволять мужу заниматься любимым делом, не отвлекаясь на большинство бытовых забот. Вместе мои родители прожили 31 год, отпраздновав в 1997-м серебряную свадьбу.

На закате профессиональной деятельности маму пригласили работать в предвыборный штаб кандидата на пост главы г. Шадринска Алексея Кокорина (главы города с 1997 по 2014-й, губернатора Курганской области с 2014 по 2018 гг.). После победы Алексея Геннадьевича на выборах в ноябре 1996 года Ф. Русаковой было предложено занять должность пресс-секретаря главы города. Фактически, она стала первым пиарщиком, который наладил тесное взаимодействие с городскими СМИ. Мама регулярно выступала по телевидению и в печати, освещая городскую жизнь с официальной точки зрения.

Бимка

В 1994 году (после моей продолжительной атаки на родителей) в нашей семье появилась первая собака – помесь английского той-терьера и какой-то дворняжки, которого мы назвали Бимкой. Первые несколько месяцев мы нечасто выводили его на улицу, что и стало причиной произошедшего в ноябре того же года.

На улице уже установился, как говорят метеорологи, устойчивый снежный покров, и мы пошли с одноклассником Ромкой кататься на горку в бору, которая находится неподалеку от перекрестка ул. Ефремова и Володарского. Бимку (так звали пса) мы с товарищем поочередно несли на руках, и только в бору опустили его на землю. Скатываясь с горки то на лыжах, то на санках, мы брали собакена на руки. Не буду утверждать, что такие покатушки ему сильно нравились, но особо он не противился.

Заигравшись, мы не заметили, что Бимка убежал куда-то в сторону от нас, но, когда спохватились, было уже поздно. Мы с товарищем оббегали все окрестности, но так и не дозвались пса.

По приходу домой я рассказал родителям о пропаже. Они сильно расстроились, отец уже ближе к ночи обошел все соседние дворы, но Бимку так и не нашел. Еще один Ромка, сосед, живший этажом выше, также знал о том, что я потерял собаку. На следующее утро папа еще раз обошел несколько ближайших дворов, но тщетно. Я ушел в школу, а родители на работу.

После возвращения из школы Ромка-сосед позвонил мне и сообщил, что один из его знакомых нашел пса, похожего по описанию на Бимку, но безвозмездно отдать его не готов – исключительно за вознаграждение. В качестве благодарности должна была выступить передняя вилка от велосипеда «Кама». Я после недолгих раздумий согласился, перезвонил ему и сообщил, что готов произвести гешефт. Ромка предложил зайти к нему, якобы для того, чтобы собраться и вместе пойти за собакой. Я, не подозревая подвоха, поднялся к нему, он открыл дверь и сделал приглашающий жест. Через пару мгновений я увидел Бимку, который выбежал из дверей его комнаты.

Как выяснилось чуть позже, сосед обнаружил собаку у входных дверей нашей квартиры, когда пришел домой из школы чуть раньше меня. Видимо, Бимка все-таки нашел дорогу домой, но так как в квартире никого не было, он решил дождаться хозяев. Там его и обнаружил сосед, когда вернулся домой. Прикинув, что пес куда-нибудь может убежать или его может кто-нибудь увести, он решил, что тому лучше перекантоваться у него дома до моего возращения.

Я поблагодарил Ромку за такую заботу, взял Бимку на руки и радостный пошел домой. По приходу тут же позвонил родителям на работу, что сообщить о том, что пес нашелся. Их радости не было предела, хотя сначала они подумали, что я их разыгрываю. Мама даже еще раз перезвонила отцу на работу, а потом домой, чтобы удостовериться, что весть о нашедшемся Бимке – правда.

Скорее всего, щенок ту ночь провел на улице, по причине чего и застудил мочевой пузырь. В связи с этим нам приходилось выгуливать его по три раза в день, чтобы он не делал свои мокрые дела дома, но этого ему было недостаточно, и он украдкой мочился на стены в коридоре.

Году этак в 1999-м Бимка вступил в неравную схватку (в силу своего природного любопытства). Случилось это во время обычной весенней прогулки. Мы с ним шли по обычному маршруту, в квартале улиц К. Либкнехта-К. Маркса-Луначарского-Михайловской. На углу К. Маркса и Луначарского песик по привычке сунулся под ворота частного дома, а я, отвлекшись, не заметил его маневра. А там Бимку поджидал огромный злобный пес, тут же ухвативший зубами его в районе холки.

Собакен завизжал от дикой боли, а я начал вытаскивать его за поводок, который по закону подлости тут же оборвался. Я перехватил Бимку за лапы и с третьей попытки выдернул его из пасти злобной псины. Его тельце дрожало, он продолжал громко скулить, почти вихжать, с подвываниями. Ускорив шаг, я направился в сторону дома.

На перекрестке у здания травматологии меня окликнули милиционеры из проезжавшего УАЗика, мол, чего ты, парень, собаку мучаешь? Я вкратце обрисовал случившееся, что, дескать, вовсе не мучаю, а, наоборот, спасаю, и продолжил путь домой…

Буквально с порога я рассказал папе о случившемся, и мы решили вызвать ветеринара. Врач, приехавший через некоторое время, осмотрел Бимку и сказал, что рану нужно зашивать, причем делать это стоит под общим наркозом. Мы дали свое согласие на все необходимые манипуляции. Дождавшись, пока пес крепко уснет, ветеринар промыл рану, наложил несколько швов и, получив деньги, уехал на следующий вызов.Бимка проснулся пару часов спустя и на разъезжающихся по линолеуму лапах подошел к поилке. Вылакав из нее всю воду и не притронувшись к еде, он пошел на свое место и снова заснул…

Забегая немного вперед, скажу, что закончилось все благополучно. Песик очень быстро поправился, и во время прогулок больше никогда не совался под ворота.