Дымят редакционные трубы

Второй случай связан с особенностями моего слуха. Несмотря на то, что слух у меня достаточно острый, и я прекрасно слышу все, что, например, происходит у соседей наверху или за стеной, кое-что иногда недослышиваю. Подобным «расстройством» страдал деда Митя (Русаков Дмитрий Александрович, мамин папа), который в последние годы жизни жил с нами в одной квартире. Бывало, задашь ему какой-нибудь неудобный для него вопрос, так он делал вид, что не слышит. Зато потом, когда обсуждаешь вещи, для постороннего слуха явно не предназначенные, дед тут как тут: все прекрасно слышит и запоминает. И позже, во время общения с дедом, всплывают некоторые подробности, которые, как мне казалось, он просто не мог слышать. Оказывается, еще как мог. Ну, да ладно, я на деда не в обиде, тем более, что мужик он был мировой.

Так вот, к чему я все это рассказываю? Мои родители выращивали овощи и фрукты на участке, который был выделен в садовом обществе, расположенном за железнодорожными путями. Дорога туда казалась мне, маленькому, очень неблизкой, поэтому добираться до места назначения я предпочитал на велосипеде. Детский трехколесный велик довольно требователен к качеству дорожного покрытия, особенно если им управляет такой мелкий шкет, как я. Выбирать в связи с этим я старался ровную, гладенькую дорожку. Вернее, ехать по ровной (соответственно качеству дорожного покрытия), гладенькой дорожке мне предлагали родители. А я почему-то слышал это слово как «сладенькая» – видимо, оно мне было ближе и понятнее. И так всем и рассказывал: «я сегодня с папой и мамой ездил в сад по «сладенькой дорожке». Те, кто это слышали, посмеивались, а я не мог понять, что они тут смешного нашли…

Прирожденный дипломат

В третьем (или четвертом, точно не помню) классе по собственной глупости и невнимательности я получил травму, итогом которой стало резкое падение зрения – с эталонной единицы до минус трех на оба глаза. Врач выписал мне рецепт, по которому были заказаны очки, но надевать их в школу я не хотел, предполагая, что одноклассники начнут дразнить «очкариком», «четырехглазым» или еще как похлеще.

Выяснив, в чем причина, мама по договоренности с классной руководительницей, пришла на первый урок в один из дней и в доступной форме, на понятном для ребятишек той поры языке объяснила, по какой причине их одноклассник (то есть я) наденет очки. И, что самое важное, почему не стоит давать ему по этой причине обидные прозвища. Помню, когда мама закончила свое небольшое обращение, один из самых отъявленных хулиганов класса, сидевший на соседней парте, тихонько подтолкнул меня и прошептал: «Ну, надевай уже, чего ты». Кличек, связанных с конструкцией, «украшавшей» мой нос, я впоследствии ни разу не слышал.

Шашлыки на сдачу

Вспомнилась тут мне еще одна история из детства, которая произошла примерно в 1989-1990-м году.

Мамин папа, дедушка Дмитрий Александрович и младшая мамина сестра, Лида, жили в Челябинске. На первом этаже их дома работал огромный комиссионный магазин, рядом с которым в теплое время года велась активная уличная торговля. В числе прочего там можно было купить шашлыки, которые жарил какой-то сын гор. С высоты прожитых лет скажу, что их вкусовые качества были далеки от идеала – обычный уксусный (а-ля советский общепит) маринад не давал раскрыться истинному мясному вкусу. Однако в то время куски этого жареного мяса казались мне верхом кулинарного искусства. Стоили шашлыки каких-то неприличных денег – 2,5 рубля за порцию, если я ничего не путаю. Такой суммы 10-летнему пацану взять было просто неоткуда, поэтому мне оставалось только ходить рядом с дымящимся мангалом и облизываться.

И вот, как-то раз я выпросил у мамы целый рубль, чтобы купить пластмассового солдатика, продававшегося в киоске справа от входа в комиссионку. Стоила игрушка 95 копеек.

Спустившись из квартиры во двор и, добежав до киоска, выпалил в окошко:

– Дайте вон того зеленого солдатика! – проговорил я, одновременно сунув в окошко руку с зажатой в ней рублем.

Продавщица взяла у меня деньги, и через мгновение я стал счастливым обладателем какого-то серо-зеленого мутанта-уродца с автоматом и щитом. На тот момент он мне казался самой высокотехнологичной и современной игрушкой, которая вообще может быть на белом свете. Протянув руку за сдачей, я приготовился ощутить в ладошке пятикопеечную монету, но вместо этого продавщица выдала мне на сдачу 9 рублей 5 копеек, то есть так, как будто я до этого подал ей не 1 рубль, а 10.

Не веря своему счастью, я отошел от киоска и направился в сторону шашлычника. Я подумал, что не стоит говорить родственникам о такой приятной неожиданности, а нужно прогулять неожиданный подарок судьбы. Помните, как в «Обыкновенном чуде» говорил Король в исполнении Евгения Леонова: «Сегодня я буду кутить. Весело, добродушно, со всякими безобидными выходками. Приготовьте посуду, тарелки: я буду все это бить. Уберите хлеб из овина: я подожгу овин».

Вот примерно так же собирался кутить и я. Сено, правда, не в овине, я тоже поджег, но об этом расскажу как-нибудь в другой раз.

Буквально через пару минут я подошел к шашлычнику и заказал две порции, решив, что на остальные деньги куплю мороженого. Минут через десять я, получив в руки две картонные тарелки с мясом, маринованным луком, и алюминиевую вилку, я присел за столик. Прохожие и сидящие за столиками начали оглядываться на меня: не каждый день увидишь скромно одетого пацана, который заказывает сразу две порции шашлыка.

А я тем временем приступил к трапезе. Выше я уже указал, что шашлык был далеко не идеальным, но мне он казался вкуснейшим на свете блюдом.

Осилив одну порцию из пяти среднего размера кусочков мяса, я принялся за вторую. Но, когда я съел один кусочек из пяти, понял, что оставшееся доесть просто не смогу. Тут я начал думать, что же делать с этим мясом? Как вариант, можно было угостить местную кошку, постоянно ошивавшуюся неподалеку от шашлычника, однако мне такой подход показался расточительством, и я не нашел ничего лучше, как сложить остатки еды в карман, смяв тарелку. Что я, собственно говоря, и сделал.

Домой к родне, где меня ждали мама и дед, я шел медленно, неспешно разжевывая куски мяса, которые я доставал из кармана, и давясь, глотал. Не то чтобы я не хотел делиться шашлыком с родней, нет. Мне просто было неудобно от осознания того, что наелся мясом досыта, а они такой возможности лишены… А на оставшиеся деньги на следующий день я купил мороженое и угостил им и маму, и деда, и тетку.

Наглость – второе счастье

У отца был друг, однокурсник по ШГПИ (ныне ШГПУ) Виктор Баев, который жил не то в Орске, не то в Оренбурге. В конце 1980-х-начале 1990-х он частенько наведывался в наш город, где родители помогали ему с выпуском стихотворных сборников. В очередной приезд, который традиционно отмечался за скромным столом, дядя Витя отчего-то расщедрился и спросил меня, чего бы мне хотелось. А приехал он в тот раз к нам с моднейшим гаджетом – говорящими часами, которые только-только появились в России. Я, недолго думая, говорю, показывая на часы:

– Часы хочу, дядя Витя.

Дядя Витя, недолго думая, снимает их с руки и надевает на мою. Родители впадают в легкий шок, посмеиваясь, корят меня за наглость, но девайс, тем не менее, остается в моем полном распоряжении навсегда.

Папин друг Виктор Баев

Я быстро собираюсь и еду в гости к другу, чтобы похвастаться новой «игрушкой». Сидя на остановке в ожидании автобуса, едва ли не сиюминутно нажимаю на кнопку, чтобы услышать приятный женский голос, оповещающий о текущем времени. Мужчина кавказской национальности, сидящий рядом, гортанными восклицаниями удивляется происходящему, а потом спрашивает:

– Слющай, а там женщин сидит, да?

– Да, – отвечаю я, преисполнившись гордости.

– А она вылазит оттуда хотя бы иногда?

– Не знаю, не пробовал, – почему-то резко погрустнев, отвечаю я сыну гор.

– Если бы у меня такой часы был, она бы у меня обязательно выскакивал, – подмигивая мне, сообщает мужчина.

К сожалению, часы эти долго у меня не прожили. Из-за активного использования «говорящей» функции села батарейка, а найти ей замену в нашем провинциальном городе в то время я не смог. А потом часы как-то незаметно и бесследно потерялись.

Где же прятали мороженое?

Вспоминается мне одна зима. Я тогда учился в школе, в классе третьем или четвертом, со второй смены, и приходил домой затемно. На кухне, на сушилке для посуды, на блюдечке с голубой каемочкой меня дожидался небольшой кусочек торта-мороженого (сливочное мороженое в шоколадной глазури). Во времена тотального дефицита это было воистину царским подарком. В темпе вальса слопав суп, или жареную картошку с котлетой, или еще что-нибудь, я хватал ложку и за считанные минуты расправлялся с этим подарком судьбы.

Одна только мысль терзала меня. Никак я не мог понять, откуда родители брали эти приятные сюрпризы и где они их хранили до моего прихода. В магазинах в то время достать обычное мороженое, а тем более торт-мороженое было абсолютно невозможно, а в квартире у нас стоял только один холодильник «Бирюса» со сравнительно небольшой морозильной камерой. Спрятать коробку с тортом в ней было невозможно – я это знал достоверно, так как каждый раз после того, как съедал мороженое, проводил тщательную экспертизу содержимого морозилки. И не находил там ничего похожего на торт-мороженое.

Лишь спустя несколько лет я дотумкал, где родители прятали от меня коробку с мороженым. На балконе, под покрывалом, где хранились некоторые продукты в замороженном виде, типа кусков мяса или сала. Но было уже, понятное дело, поздно.

Как мы чуть не утонули

Папа вырос в старинном уральском селе Курьи, где находится одноименный курорт, основанный аж в конце XIX века. В огородный сезон (с апреля по октябрь) здесь, в родительском доме, проживала сестра отца вместе с мужем, проще говоря, мои тетя Нина и дядя Алик (Альберт). С тех пор, как мне стукнуло 10 лет, периодически меня туда оправляли в «ссылку» – что-то типа летнего лагеря. Иногда туда привозили и моих племянниц, разница в возрасте с которыми составляла от двух до четырех лет в ту и другую стороны. Я приезду девчонок несказанно радовался, так как коротать время с двумя пожилыми людьми, погруженными в садово-огородные заботы, было, на самом деле, не так уж и весело. А вот вместе с племяшками мы гуляли по сельским улицам, ходили в сельпо за продуктами, совершали вылазки в лес за дарами природы (вместе с взрослыми, естественно), занимались всякой ерундой, сидя на печке в доме или на чердаке бани и тому подобное.

Как-то раз, в погожий летний день мы с девчонками решили сходить искупаться, так как на улице стояла невыносимая жара. Дорогу до речки мы знали, – идти до нее нужно было примерно минут 15-20, поэтому прикинули, что за часик-полтора обернемся, и спрашивать разрешения у взрослых не стали, посчитав, что нас даже и не хватятся. Как же глубоко мы ошибались…

На речку и правда пришли быстро, скинули одежку и залезли в воду. За бултыханиями и нырянием мы совершенно забыли про тот факт, что нас могут хватиться. За себя и свое здоровье мы совершенно не опасались, так как место для купания выбрали мелкое – там едва ли было мне по пояс.

Опасность явила свой грозный лик на берегу в виде дядьки, грозно вращающего глазами за толстыми стеклами очков и изрыгающего проклятия в мой адрес. Он во всеуслышание, не стесняясь в выражениях, приказал нам выметаться из воды и немедленно следовать домой. Что мы, собственно, и сделали.

Остаток того дня я провел на кровати в дальней комнате кверху задницей, которая у меня нещадно болела после дядькиных нравоучений, сопровождавшихся рукоприкладством. Про ювенальную юстицию в конце 80-х – начале 90-х никто и слыхом не слыхивал, а пожаловаться родителям, не имея под рукой никаких средств связи, было практически невозможно. Да я, в принципе, прекрасно понимал, что виноват, так как сам подбил девчонок на то, чтобы сгонять на речку. Представляю себя сегодняшнего на месте дяди и тети, которые вдруг обнаруживают, что вверенные им подопечные утонули, например.

С тех пор я всегда спрашивал разрешения у родителей, когда куда-то собирался прогуляться. Самое интересное, что мне практически ничего не запрещали (видимо, доверяли), и я с легкой душой убегал по своим ребячьим делам, в то время как мои более невезучие товарищи вынуждены были отсиживаться дома. Потому что «мама или папа не отпустили…»

Игра слов

Об еще одном забавном случае, связанном с дядей Аликом, мне как-то рассказала моя старшая племянница Марина. Далее с ее слов.

«Мы деда (дядьку твоего) частенько из себя выводили, или он сам по себе выводился. Он за нами вокруг печки с ремнем бегал; и смешно, и страшно одновременно было. У меня из таких погонь ярко помнится, как все мелкие (Ани и Таня) с дедушкой в слова поиграли.

– Деда, давай мы тебе будем говорить названия рек, а ты их будешь повторять наоборот, – как-то раз говорят девчонки, отдыхавшие летом в Курьях.

Дед нехотя согласился, оторвался от газеты и сел на кровати.

– Москва – Лена, – сказала старшая Аня.

– Лена – Москва, – повторил дед.

– Енисей – Кама, – сказала младшая Аня.

– Кама – Енисей, – повторил дед.