Пепел

Он начал неторопливую повесть, которую сочинял на ходу; ветви молодого деревца порой скреблись в окно, перебивая рассказчика. На ковре, тоже слушая, устроилась полосатая кошка.

В сени вошла Ксюша с матерью – женщиной, измотанной трудом. С тех пор как муж Фоминичны вернулся с японской войны покалеченным, хозяйство пришло в упадок. Когда, спустя годы, калека все же умер, оно тяжёлым грузом легло на женские плечи, превратив недавно молодую девушку в старуху. Фоминична часто приходила за помощью к Степанову отцу, Захару Саввичу, и так же нередко отзывалась, если нужно было пособить. Случай поворачивался едва ли не каждый день, ведь дом Саввича также посетило горе. Лет одиннадцать назад от чахотки слегла его любимая супруга. Утраты сблизили две семьи, и, не сраженные тяжким ударом, они поддерживали друг друга.

Фоминична обратилась к красному углу и перекрестилась.

– Отец твой пришел, Степаша, – тихо возвестила она.

Парнишка бесшумно спрыгнул на пол и направился к выходу:

– Доброй ночи! – шепнул Степан и шмыгнул на объятую прохладой улицу.

Со двора в запыленном оконце виднелся рдяной свет лампадки. Степан в три прыжка достиг крыльца и вошёл в сени.

В хате, за длинным столом сидели двое мужчин. Один – седой и с печально-синими глазами, второй – широкоплечий молодой человек, старший брат, Дмитрий. Оба, постукивая деревянными ложками о дно тарелок, ели кашу.

– Будешь кушать, сынок? – участливо спросил у вошедшего мальчика старик, приподнявшись.

– Нет, батя, – откликнулся Степан и сел на сундук, застеленный серым покрывалом.

Парнишка прилёг, заложив руки за голову, и зевнул. Мерный стук дерева баюкал его.

– Ты загонял коров Никифора? – внезапно прозвучал низкий голос брата.

Не открывая глаз, Степан утвердительно промычал.

– Как же ты не уследил, что они весь двор разнесли?

– Что? – переспросил парень, удивлённо оглядываясь. – А, так пусть Никифор со своих детишков спрашивает, – и вновь улёгся.

Вскоре лампадку потушили, и комнату наполнила синева ночи с устилающим пол лунным сиянием.

II

Степан стоял по пояс в желтоватой траве. Щурясь от яркого света, он вытер красной ладонью пот со лба и тяжело выдохнул. Коса упала в высокие заросли, и уставший парнишка присел на корточки. Щеки его полыхали от жары.

В паре-тройке шагов успешно воевал с травой старший брат Дмитрий. Высокие стебли в едином ритме плавно ложились на лысеющую землю; наконечник косы мерцал в пылающих лучах солнца.

– Кого высиживаешь? – усмехнулся брат, не отрываясь от работы.

– Да устал я, Митька. Отдохнуть бы…

Старший оценивающе взглянул на небо и пожал плечами:

– Рано пока, наверное. Коса твоя где? Не потерял?

– Волки в лес утащили, – пробурчал Степан, вставая и поднимая с земли косу.

Работа шла с трудом, даже прихрамывая. Трава, что ему попадалась, будто нарочно уворачивалась от лезвия. Через несколько шагов мальчишка снова остановился, положив голову на рукоять косы.

– Вот бы искупаться, – мученически протянул он.

– Зараз, – хмыкнул Дмитрий, указывая на крупную тучу, укрывшую горизонт. – Успеть бы до дождя.

– Нехай хоть сейчас пойдет, – бросил Степан и тоскливо добавил: – Мить, а ты не уморился?

Тот засмеялся в усы:

– Всё, прицепился клещ.

– Ну?

– Хоть уморился, хоть не уморился – сено от этого не соберётся само, – Митька сощурил лукавые голубые глаза и подставил ладонь козырьком. – Гляди, вон, целое поле ещё!

– Видеть его уже нет мочи.

– Ты же здесь не каждый день, – покачал головой брат. – Я в твои шестнадцать годков так не хныкал.

Вздохнув, Степан взялся за рукоять, продолжая косить.

Неподалеку от них, у высокого стога стояла телега; женщины и мужчины грузили в нее свежескошенную траву. Закончив, они присели в густой тени стога, по очереди отпили из кувшина, постелили на землю платок и разложили там хлеб и яйца. Степан с завистью поглядывал на их трапезу, мечтая присоединиться. Юная крестьянка вышла из тени, отделившись от семьи, и с кувшином робко направилась к Дмитрию. Он заметил ее издали и улыбнулся.

– Сестрица только с дому привезла молока, – молвила девушка, протягивая кувшин.

– Ну, спаси Христос, Матрена, – зардевшись поблагодарил Дмитрий и сделал пару глотков. – Вкусное очень, передай спасибо сестрице.

– Передам, – улыбнулась девушка и удалилась к семье.

Досада, что он остался без молока, искрой вспыхнула в душе Степана, но тут же была потушена интересом; от его внимания не укрылись взгляды, которыми обменялись Матрена и его брат. Поняв, к чему идёт дело, парнишка хмыкнул и мысленно похвалил свою наблюдательность.

– Батя давно говорит, что живём мы, как три бирюка, – бросил Степан.

Дмитрий откликнулся спустя пару махов косой:

– Ты к чему это?

– К тому, Митька, что будет веселее, когда ты женишься.

Покосившись на младшего брата, Дмитрий не думал отвечать. Однако оттерев пот, остановился и бросил:

– Мне сводники не требуются.

Первая лохматая тучка скрыла солнце, и поле утратило золотой блеск.

– Пойдем к телеге, нужно успеть до дождя.

III

Воздух пах вечером; в зарослях амброзии стрекотали сверчки. Небольшое стадо коров медленно шло по дороге, влажной от вчерашнего дождя. Позади шагал Степан, рядом с ним – оправившийся Васютка в соломенной панаме.