Владелец звезды

Вахид оказался на улице. Шел дождь, и серое уныние опустилось на город. Совсем не хотелось идти на работу и торчать в комнате, среди бумаг и ламп дневного света, многие из которых были испорчены и беспрерывно мигали. Вахид подумал о том, как «тускло и бесцветно» проходит время на работе. Исследовательский жар погас, потому что все эти эксперименты и дознания не были кому-то нужны, особенно сейчас, в условиях конфликта и острого экономического кризиса. В лучшем случае твоя научная работа пылилась в институтском архиве. Печататься почти не было возможности. Журналы испытывали финансовые затруднения и издавались редко. Ну, если даже твоя работа издавалось, то о ней забывали через несколько недель. Другое дело, если, читая какую-нибудь работу, видел в ней ссылку на собственное сочинение. Становилось приятно, но Вахид понимал, что до этих высот ему пока рано, тем более в нынешних условиях.

Все было никчемным и пустым перед грохочущими пушками и тысячами беженцев, циничностью чиновников, жуткой борьбой за власть и повальным желанием всех делать деньги быстро и без труда. Тиски коммунизма ослабли, и все ринулись на рынок, а некоторых туда просто выкинули.

Теперь многие вспоминали «застой» как эру расцвета человечества, когда самое незначительное событие было ярким штрихом. Юбилеи, симпозиумы были по выразительности сродни парламентским баталиям. Но и тогда – Вахид не предавался грезам о тех днях – была пошлость. Пошлость обмана, лжи, показухи и мелкой склоки.

И тут Вахид подумал о том, что напрасно Шамиля называют чудаком. Он просто пытается приукрасить жизнь. И действительно, кому тепло или холодно оттого, что он купил звезду. Это его дело.

На работе Вахида встретила привычная картина. Рафига-ханум говорила по телефону, а Шамиль и Солмаз, развернув большой лист ватмана, что-то на нем чертили.

– Меня никто не спрашивал? – осведомился Вахид.

– Кямиль искал тебя.

– Опять он тебя нагрузил работой.

– Я все равно не люблю бездельничать.

Сказано это было без малейшего упрека в чей-либо адрес. Шамиль действительно не любил сидеть сложа руки. Вахид возмущался, что Кямиль вчера у него бухал, а сегодня нагружал работой на троих. Можно возразить, что служба службой, а дружба дружбой, но этот принцип почему-то у Кямиля всегда работал по отношению к Шамилю. Не сказать, что он это недолюбливал, просто Кямиль шел по пути наименьшего сопротивления – Шамиль всегда брал работу молча и без комментариев о том, что он работает, а другие бездельничают.

Вахид пошел к начальнику отдела. Тот сидел с мрачным видом и что-то рисовал на листке. Похмельный синдром.

– Опоздал? – спросил Кямиль, будто хотел удостовериться в честности Вахида.

– Опоздал, – ответил тот спокойно.

Кямиль обдумывал – пожурить, что-то спросить или что-то поручить.

– Это правда, что было вчера у Шамиля?

– Вечеринка?

– Вечеринку я помню. Не настолько был я пьян, как ты думаешь… Я имею в виду эту звезду.

– Весь институт об этом говорит. Вчера он сам показал документы.

– Документы могут быть поддельны. Я думаю, он наколол всех.

Шамиль мог такое сделать, только сейчас подумал Вахид.

– Это очередной его дурацкий эксперимент из области человеческого поведения. Я помню, как он кошелек выкинул в коридор института, заполнив его дерьмом.

Вахид засмеялся. Ситуация тогда была действительно комичной.

– Что ты на это скажешь?

– Вреда от этого никому нет.

– Не в этом дело. Просто меня бесит, что Шамиль пытается что-нибудь выкинуть, сделать не так, как другие. Чего он выпендривается? Считает себя умнее других?.. Так и есть. Всю жизнь он вытыкается своей оригинальностью… Я не такой, как другие… Ну и что?

– Правильно – ну и что? Пусть себе вытыкается на здоровье. На других же он не вытыкается. Человек культурный, тихий и спокойный.

– Ради бога, не защищай его. Он в защитниках не нуждается. Мир ему до фени.

– Я его уважаю за то, что он хороший человек и надежный товарищ.

– Твоим хорошим и надежным товарищем уже интересовались.

– Интересно – кто?

– Из верхушки Академии – это раз. Из милиции – это два.

– Из милиции? Они-то что хотят?

– Толком сам не знаю. Звонил замначальника нашего райотдела. Говорит, что слышали о том, как наш сотрудник в Америке сделал какое-то крупное приобретение.

– Ну и что? Время коммунизма и нетрудовых доходов миновало. Теперь что они хотят?

– Милиция… тьфу, теперь полиция всегда что-то хочет.

– Я удивляюсь тому, как у нас быстро распространяются слухи.

– Там, где пахнет деньгами, всегда шумно. Тем более наша милиция… полиция любит в таких случаях пошуметь.

Во второй половине дня Вахида вызвал замдиректора института Нариман Мурадов. Маленький, с крупным носом и внушительным пучком волос на лбу, он получил с чьей-то легкой руки кличку Батька – такую надпись однажды кто-то вывел на дверях его кабинета. Никто не знал, кто стал зачинщиком этого дела, но Мурадов был зол на весь институт и не только за это. Сам он, как ученый, ничего из себя не представлял, но хорошая протекция и собственная наглость обеспечивали ему успех во всех его начинаниях, которые были не столь созидательны, сколь разрушительны. Такое было впечатление, что он мстил всем. Особенно он недолюбливал умных, ибо сам был туп как пробка.

Вахид вошел в его просторный кабинет и сел, уже потом вспомнив, что приглашения сесть не было. Мурадов был щепетилен до всякого рода условностей. Сказывалось то, что Мурадов два года проработал в ЦК партии, пока его не вытурили за то, что он плохо поздоровался с кем-то из партийных шишек, таким же тупым, подлым и неотесанным, как он. Все это было упоенье властью людей с очень узким кругозором.

Теперь времена были другие, люди стали меньше бояться. Мурадов знал, что Вахид собирается уходить и, соответственно, придираться к нему не стоит, можно нарваться на грубый ответ.

– Хороший работник в лице тебя покинет нас. Я слышал, что ты собираешься нас покинуть. Дело, конечно, личное, но мне очень обидно, когда такие работники, как ты, уходят. Ты перспективный ученый. Я понимаю, что время сейчас тяжелое, зарплата низкая, но это, надеюсь, не будет продолжаться вечно. К тому же есть перспектива работать за границей.

Вахид был ошарашен. С чего бы Мурадов стал так с ним разговаривать?

– Я еще официально о своем уходе не говорил.

– А что, мы должны ждать, когда ты подашь заявление? Я хочу упредить твой предполагаемый поступок. Работниками мы не имеем права разбрасываться.

«Что такое?! Мир перевернулся», – думал Вахид.

– Вот недавно сотрудник вашего отдела был в Америке. Чем ты хуже него?

– Куда мне до Шамиля.

– Э… Хоть ты его друг, но, между нами… не такой он классный ученый, как некоторые о нем отзываются. Свою диссертацию он передул из заграничных книг. Знает английский, вот и переводит. Но я вижу, что ты со мной не согласен.

– Не согласен потому, что у нас за границу в основном раньше ездили те, кто имел блат. А Шамиль всего сам добился.

– Кажется, что у Шамиля не так мало денег, и он кое-что может. Я слышал, что он в Америке что-то купил?