Вихрь переправ: 4. Если жить хочешь в новом мире

Вихрь переправ: 4. Если жить хочешь в новом мире
Ольга Васильевна Ярмакова

Существует пророчество про Судью, камень и великое разрушение. Судья уже действует, камень обнаружен, а вот где и когда случится катастрофа, известно только одному лицу – лелеющему месть долгие годы. И под удар священного возмездия угодят все, ведь для того, чтобы мир изменился, ему предстоит очиститься. Ото всех.

Ольга Ярмакова

Вихрь переправ: 4. Если жить хочешь в новом мире

Ледяная принцесса

Сомкнутые веки трепетали, от беспокойного сна глаза метались под тонкой кожей, словно загнанные зверьки. Ей снился сон. Нет, не один сон, а десятки разрозненных осколков. Тело наполнялось жаром, а внутри зарождалось пламя-бутон, но не подобное солнцу, а родственное смерти – чернильно-синее, обжигающее льдом, обращающее жизнь в снежный прах.

Кто-то звал её? Нет, это её срывающийся на хрип, полный отчаяния и ужаса, голос вымаливал у пустоты имена, ближе которых нет никого в мире.

– Отдай! Верни их! Я без них – ничто, они для меня – всё!

Но чёрный туман – плотная завеса безвестности – поглощал её вопли, вбирал в себя, как бездонная вселенская дыра, чтобы назад уже не вернуть.

Подле спящей сидела молодая женщина с золотистыми волосами, с беспокойством наблюдая за нервозным верчением той, – будить ли сновидицу на границе сна и безумия? В спальню вошла другая женщина, в годах, но ещё держащая спину прямо и обладающая настолько пронзительным взглядом черных глаз, что у неподготовленного человека возникло бы неприятное ощущение нервозности и подавленности, осмелься тот скрестить свой взор с ней.

– Она почти готова, – едва окинув беглым взглядом, вынесла вердикт гостья.

– Но она едва держится, Евья, – слабо возразила ей Ирина Я?ншина, та, что сидела подле сновидицы, – я опасаюсь за её душу.

– Поздно страшиться, Ирина, поздно – поезд уже приближается к станции, – сухим, безапелляционным голосом отрезала Евья.

– Она так юна, – жалость переполняла Ирину, – бедняга.

Пожилая Евья, ирангийская шаманка и заклинательница, не торопилась колебать себя сожалениями при виде муки на бледном нежном личике девушки, борящейся со своими снами.

– Осталось недолго. От нас требуется – отстраниться и ждать. Девчонка должна собрать осколки в целое зеркало. Только так она вспомнит своё прошлое и получит себя целой.

Спящая издала болезненный стон. Ирина едва смогла победить порыв – встряхнуть мечущуюся девушку и разорвать оковы мрачного сна. Сон-прозрение, на который решились обе женщины, вытягивал не только силы из спящей, он мог стать темницей разума и души, навсегда приковав к постели бессловесной сломанной куклой. В комнате, хорошенько протопленной и вдобавок окуренной специальными травами, было невыносимо душно, но шаманка строго запретила открывать окна. Капельки пота, проступали на лбу девушки, стекали по вискам, увлажняя волосы и шею, тонкая ночная сорочка настолько промокла, что уже не скрывала девичьи формы. Борьба вошла в финальную стадию.

– Ну же, Зиновия, борись! – тихонько умоляла лежащую подле девушку Ирина. – Вернись, прошу тебя.

– Отойди, – приказала Евья. – Твой голос может сбить её с пути. Дай ей возможность самой выйти из омута, без помощи.

Зажав рот руками, Ирина Яншина порывисто встала, и в несколько шагов пересекла спальню. Она выскочила за дверь и притворила за собой. Только после, отняла ото рта ладони, дав громким судорожным вздохам выйти из груди. По лицу заструились слёзы.

Она парила в невесомости дымчато-чёрного тумана. Вокруг проносились яркие, красочные кусочки-элементы. Они то вились вокруг неё спиралями, то вдруг сбившись в стаю, устраивали круговорот, где она была центром, то устремившись куда-то вверх или вниз, резали темноту стремительными росчерками огненных комет.

Зиновия. Это её имя. Но в нём чего-то не доставало. Она сравнивала это с недосоленным супом, с песней без музыки, со смехом без звука. И тогда её охватила догадка – нужно схватить эти кусочки, поймать каждый. Зачем? Она не знала, но осознание накатило на неё так внезапно, что руки принялись цапать, ловить, хватать каждый кусочек пазла. И как только желаемое попадало в ловкие пальцы, пойманный элемент вспыхивал радужным переливчатым светом и впитывался в кожу. С каждым пойманным кусочком Зиновия полнилась, а тьма, в которой она застряла, постепенно светлела, хотя, поглощенная ловлей, девушка того не замечала. Охота увлекла её целиком.

У неё есть семья. Это знание наполнило Зиновию теплом и счастьем весеннего солнца. Она не одна, не считая Ирины, у неё есть мама и папа, и ещё кто-то, младше её. Ах да! Сестра. Оли, забавная шестилетка и надоеда, но всё же обожаемая старшей сестрой. Коротышка, с молочными, как у Зиновии, волосами, до пояса, с васильковыми глазами.

Вот бы сейчас услышать её стрекочущий голосок, услышать заливистый детский смех, смотреть в бесхитростные глазки…

Но что-то не складывается вновь.

Образ младшей сестры ускользнул, точно его вырвали, грубо отняли. И мама, и папа тоже вытекли из объятий, только что дополнив свою дочь памятью. Лови, Зиновия, лови горящие обломки комет и метеоров, они не обожгут тебя, они заполнят пустоты внутри тебя цветными картинками, сложат тебя заново.

Частичек осталось совсем мало, Зиновия оказалась превосходным ловцом.

Снова наваждение, снова картины прошлого, целого прошлого.

Папа, уполномоченный посол Мириса, с семьёй прибыл в столицу Иранга, Сунтуру, на международный съезд ООД. В широких кругах ООД расшифровывалась как Организация Объединенных Держав, младший брат Организации Объединенных Наций и серый кардинал за её спиной.

Зиновии только исполнилось семнадцать, и понятно, подобного рода мероприятия её интересовали ровно столько, сколько могла интересовать микробиология манекенщицу. Поездка не обещала ничего интересного, отнюдь, девушка ожидала скуку и непроходимую серость в среде политиканов и дипломатов.

Остаться дома одной ей не позволили из-за юного возраста и за определённые огрехи, которыми она и заслужила недоверие. В Мирисе остался Йерк, юный и немного хулиганистый гитарист из школьной джазовой группы. Их отношения после двух лет зашли в тупик, но почему-то неделя вдали наполнила сердце девушки тоской и надеждой на лучшее. Впрочем, старшая дочь посла не слыла бунтаркой или заносчивой девицей, но характер у неё колебался на грани меланхоличного покоя и взрывоопасного вулкана. Благоразумнее было держать её при себе, к тому же младшей дочери требовалось особое внимание, удовлетворить которое полностью мама была не в силах, будучи атташе при муже. Да, да – родители у девочек обе занятые личности.

Итак, супруги Эспен и Катина Стуре? и обе их дочери прибыли на недельный съезд в Сунтуру в конце июня. Эспен Стуре надеялся повлиять на сдерживание праведного братства, которое, как никогда прежде, обретало мощность в политических кругах и манипулировало действиями сильных сия в собственных интересах. Тонкости политических дискуссий и прений на закрытой площадке съезда не интересовала Зиновию, она стоически отсчитывала часы и дни, когда вернётся в родной Мирис, где её ждал куда занимающий мир тинэйджера. Единственным лучиком яркого света в хмурой Сунтуре была Оли, сестрёнка-выдумщица. У младшей дочки посла от рождения имелась тяга к выдумкам и фантазиям. Без проделок этой шустрой егозы Зиновия окончательно заскучала бы в чужом городе.

Но вот уже тягучая как кисель неделя подошла к концу, отец был доволен. Эспен гордо заверял домочадцев за обеденным столом в гостиничном ресторане, что ему и некоторым соратникам из Тартаррусы и Агнишандира удалось пробить брешь в узких кругах сторонников праведников, коих возглавлял некий Саркар, тип, по словам отца, жестокий и фанатичный. За тем же обедом и было решено перед отъездом домой, выбраться к местному озеру Титкуль, где, уже по заверениям местных ирангийцев, просто потрясающий пейзаж.

Для поездки дипломатическая миссия предоставила им машину с личным водителем.

Восторг, предвкушение чего-то нового и просто подъём настроения от скорого возвращения в Мирис переполняли Зиновию Стуре через край. Она готова была любить весь мир, без исключений. Пока машина неслась по лощёному руслу дороги, дипломатическая чета наслаждалась слушанием детского вокала младшей дочери, к которому с удовольствием присоединилась старшая. Смешки, шутки, подтрунивание друг над дружкой – вконец расслабили внимание людей, казалось, впереди ждёт только хорошее. К ликованию людей приобщились и две кошки – любимицы семьи, с которыми взрослые никогда не расставались. Зверьки мурлыкали, удобно разместившись в самом заду авто.

Дальше в подтверждение позитивного настроя показалось и само озеро Титкуль. Бирюзовая гладь в кольце белого песка посреди цветущей равнины.

«Это рай», – озвучила общее впечатление Катина Стуре.

Действительно, рай.

Оставалось перемахнуть через каменный мост, он возвышался над озером, цепляя краешек бирюзы, а после небольшой съезд к песочному бережку.

Серый автомобиль с тонированным передним стеклом возник впереди, словно из воздуха. Он мчался на скорости прямо по центру дороги, точно не давая встречной машине ехать по своей полосе. Водитель дипломатической машины отчаянно просигналил. Никакой реакции в ответ.

«Что это? Что он делает?» – воскликнула вмиг переменившаяся в лице Катина Стуре.

Её супруг, привыкший к сложнейшим ситуациям в профессиональной среде, хранил непроницаемость. Зиновия замолчала, она не испугалась, но удивилась происходящему. Оли по инерции допевала песенку. Кошки испуганно зашипели, взъерошив шёрстку, обе принялись пронзительно мяукать.

Водитель оказался профи. Он резко выкрутил вправо, до упора руль, дав по газам, тем самым уйдя от прямого столкновения, подставив свою сторону. Машины прошли впритирку, расцарапав бока.

Девчонка выкрикивала имена, болезненно стонала и прерывисто дышала. Если она не одолеет сон-прозрение, ей же хуже. Евья сцепила на груди худощавые руки. Напряжение во сне перешло в явь.

– Ну же, девочка, давай, выходи из сна, – приказывал шёпотом голос шаманки.

Что-то тормозило разум спящей на той стороне реальности. Что-то не выпускало её разум из своих пут.

Ещё несколько мотыльков-картинок порхало вокруг Зиновии, она прыгала, бегала, выхватывала их из колыханий пустоты. Та уже выцвела до дымчато-белого оттенка. Девушка только теперь заметила эту метаморфозу. Однако оставался последний фрагмент, который оказался самым юрким и быстрым из всех прочих. Но она и его нагнала и заполучила.

Пустота обрела первичный чистый цвет, от которого Зиновии пришлось зажмуриться. Белое свечение шло отовсюду, даже веки едва справлялись с натиском этого света. Но он проникал через поры кожи, вытравливая все тёмные пятна в её памяти, соединяя её сознание в единый костяк, без швов и рубцов. Она вспомнила всё!

Покушение не удалось с первого раза, но тот, кто управлял серым автомобилем, знал своё дело. Машина с рёвом, на полном ходу развернулась, сделав почти полный оборот и оставив на асфальте тёмные протекторные следы, помчалась за дипломатической.

«Это праведники, – коротко прокомментировал Эспен Стуре, стараясь придать голосу покой. – Они не сдались».