Атлантида. В поисках истины. Книга пятая. На перекрестках дорог

Ракшасы стремительно приближались со стороны озера. Акила, стоявший на взлётной площадке Кайлас, прекрасно видел тёмную волну воинов, верхом на верблюдах и слонах, отражавшуюся в спокойных, чистых водах озера. В эти опасные, воинственные времена, озеро было только одно – светлое озеро Манасавар, и Акила уже предрекал ему скорую рану, расщепление на две неравные половинки.

Как Боги и ракшасы, светлые и тёмные, будучи частью одного начала, разделились, так и озеро будет разорвано в предстоящей нелёгкой битве. Акила вынул из кармана телефон и нажал тревожную кнопку. Вой сирены громовым раскатом пронёсся по долине. Люди повыскакивали из своих домов, организованно направляясь в сторону Кайлас. Подъемник уже ждал, готовый унести вверх и спрятать в недра горы беззащитных людей.

Небо в один момент наполнилось словно роем пчёл – боевыми апперами Атлантиды. Ряды воинов Брахмы выстроились на границе гор, готовые вступить в бой в любой момент времени, и как только ракшасы достигли края озера, вся эта сила обрушилась на них мощью своего оружия.

Плазменное оружие применять с близкого расстояния ракшасы не могли, оно разило от пятидесяти до трёхсот метров в даль, но с успехом применялось для того, чтобы сбить боевые апперы. Пилоты ловко уклонялись от огненных струй, а снайперы внутри вели прицельный огонь из лазерного орудия.

Свет огненными струями отражался от зеркальных поверхностей боевых мечей, бил в глаза, и воины с трудом различали, где друг, а где враг. Как обычно и бывает на поле боя: звон металла, громкие призывы вождей, крики боли и ярости. Всё это привычно для человека прежних времен, но сегодня и среди людей из будущего новичков не было.

Несколько часов длился бой, долина озера была усеяна павшими, несколько апперов упало в прозрачные воды и затонуло, увлекая на дно пилотов, не успевших покинуть борт. Из нескольких десятков экземпляров диковинного плазменного оружия вышли из строя почти все. Около пяти захватили вместе с владельцами мобильные пилоты апперов. Враг отступал и уже на полпути к Кайлос в одном из апперов произошла схватка – пленный попытался вернуть себе смертоносное оружие и в результате раздался мощный залп! Один, второй. Огненный смерч пронзил поверхность озера и уперся в днище электробуром мощностью в сто тысяч ампер. Ударная волна завершила дело, пробив дорогу к залежам сероводорода. Озеро в одночасье просело, разделившись на две большие половины. В центре образовался остров, и вода из одной части озера бурными потоками устремилась в другую часть, заполняя полости и смешиваясь с углеводородами.

Аппер с нарушителем порядка облетел озеро, оценивая объем разрушений.

– Ого, ничего себе. Что же это за оружие такое, – обомлел Тиренций, подальше засовывая плазменную пушку. В этот момент сильный хлопок и столб воды ударил в днище лёгкого аппера. Его почти перевернуло, но пилот всё же сумел удержать машину в воздухе. А вот мятежный пленник с криками и воплями полетел вниз, поддерживаемый только падающим потоком гейзера. С трудом он выбрался на мокрый илистый пятачок посреди озера и долго не отрывал глаз от удаляющегося аппера.

***

– Операция завершена. Это путешествие было тем ещё приключением на нашу голову, – устало падая на холодную каменную лавку, Акила закрыл сонные глаза.

– Мы ракшаса не заморим голодом? Три дня как на диете на острове… – Тиренций посмотрел в затылок Акилы и нахмурился.

– Судя по наблюдениям, он в порядке. Заберём в последнюю минуту. От него одни неприятности: своей пальбой он испортил не только озеро, но и нашу базу – священный Кайлос!

– Но зато теперь он выглядит как на старых фотографиях. Дело сделано. Мы свершили историю. «Тот самый случай» – смело сказал бы Симонов.

– Да. Ты прав, – хихинул Акила и мерно захрапел.

Глава двадцать первая. Муса

«Бессмертные» не должны оставаться в одиночестве. Сотни, тысячи лет без поддержки и понимания вынести тяжело, выжить невероятно! Примерно так же думала дочь фараона Иниофета – Ситамон. Всякий раз, когда династия «бессмертных» прерывалась, и единственный оставшийся спал, Египет охватывали войны и крах сельскохозяйственной, ирригационной системы. Пески быстро наступали, и ошибки при обращении с землёй превращали страну в бесплодную пустыню.

Ситамон только лишь недавно покинула своё убежище в долине Царей. Покидая храм потайным ходом, она встретила давнюю знакомую, Иохаведу.

Первая встреча с Иохаведой состоялась у них почти двести лет назад в нежном, детском возрасте. Все «бессмертные» знали друг друга и поддерживали тесную, дружескую связь.

За сто пятьдесят лет ситуация сильно изменилась. Страна погрязла в войнах с гиксосами и находилась в глубоком упадке. Евреи стали камнем преткновения в этой борьбе с семитами разных мастей, и Яхмос – нынешний правитель – точил зуб на всё это племя. Он давно вёл политику, направленную против еврейских торговцев и ростовщиков, владеющих долговыми расписками, элиты фиванского общества. Торговцев разоряли, грабили, сгоняя в рабство и на строительство великолепных храмовых объектов нового города. Времена влиятельных еврейских аристократов прошли, и сейчас, выезжая в царском паланкине ко двору фараона, она видела, как Иохаведа покидает усыпальницу, тайно прикрывая хитоном большой живот. Это означало только одно – скоро родится ребенок и он будет причислен к когорте богов, «бессмертный».

Яхмос принял Ситамон с почтением и установил для неё титул принцессы. Он не обладал тем заветным свойством, о котором мечтали все фараоны, и жрецы знали об этом, превознося Ситамон по праву рождения. Для него не нашлось божественной жены, и Ситамон имела преимущество на трон в том случае, если наследник Яхмоса не доживет до момента своего воцарения. Ситамон являлась последней «бессмертной», и её ценность была очевидна даже Яхмосу. Только она могла достойна представить Фивы в кагорте богов. Иначе право управлять Верхним и Нижним Египтом перейдет в Мемфис.

Еврейская знать всячески сопротивлялась грабежам, защищая торговцев, тайно переправляя товары и имущество на периферию государства. Крупные ростовщики плели сети заговоров против фараона, пытаясь хоть как-то удержаться у власти. В этот момент в качестве устрашения фараон принял отчаянное и жестокое решение – умерщвлять всех младенцев, появляющихся на свет в еврейских поселениях. Эта мера должна была спасти Египет от засилия семитов, быстро растущих в числе и в любой момент способных встать на сторону его врага – гиксосов.

Крики матерей, кровь невинных младенцев потекла по реке Нил красными водами беды. И однажды к дальним воротам сада, где вдоль берега прогуливалась Ситамон, подбежала заплаканная Иохаведа.

– Молю, помоги мне сестра! Мой малыш в опасности. Разве не должны мы держаться вместе? – она упала на землю и, прижавшись лбом к сырой илистой почве, плакала и молила о помощи.

– Не плачь, бедная моя Иохаведа. Я помню слова отца, который призывал нас держаться вместе и помогать во что бы то ни стало, избегая вражду и распри. Прощать и призывать к милосердию. Я знаю печальный опыт предков. Из-за вражды Сета и Осириса наша мать Исида много страдала, спасая детей, ставших заложниками бессмысленной ревности и конкуренции. Сколько раз сон Осириса оказывался в опасности. И только её чуткий глаз смог распознать надвигающуюся беду. В результате своих подлых, коварных происков, однажды Сет не вышел из анабиоза: яд, приготовленный им для Осириса за много лет сна просочился в тело спящего Сета. Ты знаешь сколько «бессмертных богов» сгинуло? Приноси ребёночка Иохаведа тайно, завтра на заре. Я попробую что-нибудь предпринять.

Ранним утром следующего дня Иохаведа принесла ребенка, и, увидев принцессу, купающуюся в Ниле, пустила корзинку с малышом по волнам, прячась в густых зарослях камыша. Ситамон выловила корзинку и обомлела – до чего хорошеньким был ребёночек. «Просто божественно хорошенький!», – восхитилась она.

Иохаведа скрывала от царских шпионов ребёнка три месяца, ещё столько же в своих покоях прятала его Ситамон. Но всё же фараону нашептали – о принцессе и о младенце, однажды выловленном из Нила.

– Ситамон! Как ты смела скрывать от меня ребенка? Где ты взяла его? Не еврейский ли это подкидыш? – ворвался он, словно черная туча.

– Это ребенок! Еврей он или нет – совсем не важно! Посмотри на него! – в страхе пыталась смягчить гнев фараона Ситамон.

– Тотчас отдай его страже! Духа его здесь чтобы не было!

– Нет!…Не отдам. Это мой ребёнок. Осирис принёс его ко мне на волнах священного Нила! Он спит в царской кроватке и обёрнут в пелёнки со знаком фараона! Это дар богов! – эмоционально и ярко доказывая свою правоту, говорила принцесса, закрывая собой люльку с младенцем. – Если ты станешь вредить Мусе, я вынуждена буду обратиться к жрецам! Жрецы смогут найти аргумент получше моего! Это мой ребёнок. Я так долго спала, что моё женское существо не вынесет боли расставания, и сердце разорвется, – плакала Ситамон, упав на колени.

Яхмос был зол. Желваки ходили ходуном, но он развернулся и вышел из покоев Ситамон, давая тем своё молчаливое согласие…

Больше двадцати лет терпел Яхмос присутствие дерзкого мальчишки, что рос и воспитывался вместе с двумя настоящими принцами. Такой каприз Ситамон коробил Яхмоса, оскорбляя в самых лучших чувствах. Но один год решил всё. Яхмос после военного похода в Нубию сильно заболел и вскоре умер, утянув за собой в могилу младшего сына, подхватившего от отца неизвестную болезнь. Тогда на престол взошел старший сын Яхмоса – Аменхотеп I.

Только взойдя на трон, он сразу начал искать корень зла, продолжая дело отца с пущей яростью и остервенением. Круша неприятеля направо и налево, разоряя казну; покрывая расходы непомерными налогами с крестьянства. Крестьяне нехотя обрабатывали почву, с которой не могли получить и мало-мальский доход. Земли заболачивались, и второй урожай погиб под нашествием красных водорослей.

А когда амбары к осени оказались полупусты, гнев фараона обрушился на евреев, которые отказывались работать на строительстве впроголодь, без нормального продовольственного обеспечения Фив.

Моисей с детства крепкий, сильный и неугомонный, постоянно встревал в драки, защищая угнетённую чернь. Во всём ему потворствовал старший брат Аарон, и вместе они путешествовали меж двух столиц, вникая в проблемы страны и еврейского населения, к коему Моисей причислял и себя, зная, кто его настоящая мать.

Вот уже несколько дней за ними следили пришельцы из Атлантиды. Они собирались забрать Ситамон, Иохаведу и Моисея, но им было страшно интересно, как закончится эта старая, завораживающая душу история.

Положение евреев с каждым днем ухудшалось, Моисей бился как рыба об лёд, а сделать ничего не мог.

И только когда дело коснулось семьи Иохаведы, в чей дом наведались сборщики податей в попытке силой отнять всё мало-мальски ценное, чаша терпения переполнилась. Стражник фараона толкнул Мириам, сестру Аарона, и тот, не выдержав, затеял драку. В массовом побоище сильно пострадало несколько евреев и сам Моисей в том числе.

– Уходили бы вы из Египта. Этим страданиям не будет ни конца ни края! – сказал кто-то из толпы зевак. Моисей оглянулся по сторонам никого не обнаружив, но слова эти крепко запали в душу.

«Уходить? Кто же отпустит со стройки такую уйму народа? Где ещё за дармовщинку найдет фараон работников?», – размышлял он, сидя в тюрьме, пока за ним не пришла Ситамон и в который раз не спасла его из заточения.

– Скажи, Ситамон, фараон так ненавидит евреев? Что если я соберу их и уведу обратно, на родину?

– Он скорее уморит всех голодом и забьет насмерть плетьми…– грустно усмехнулась она.

В уличной таверне они с Аароном и несколькими главами родов долго думали, но никак не могли найти верное решение.

– Да, вам однозначно нужно уходить из Египта. Другого выхода нет. Здесь начинаются не лучшие времена, поверьте старому провидцу! – сказал им старик, сидящий на большом камне рядом.

– Что за плохие времена, мудрый человек?

– Скоро воды Нила покраснеют и станут не пригодны для питья. Рыба в воде сдохнет, и жабы заполонят окрестности. Гниль и смрад вызовут тучи мошкары и гнуса. Скот и люди покроются страшными язвами…Десять казней египетских обрушатся на эту землю. Скот падёт, и небо заволочет тьма….

– Десять…казней…египетских…С чего ты всё это взял, старик?

– Не веришь? Пойдем посмотрим.

Моисей с товарищами пошли за стариком к берегу Нила и в затонах увидели покрасневшие воды и рыбу, плавающую кверху брюхом.

– Через несколько дней начнётся настоящее бедствие, – улыбнулся старик. – А теперь хочу остаться с тобой наедине, с глазу на глаз!