Его размышления прервал Клерваль:
– Вынужден признать, талантливый мерзавец! Строчил контрреволюционные пасквили, в том числе в стихах. Чего стоят его «Ямбы». В июле 93-го пел оды Шарлотте Кордэ, величал эту дворянскую фанатичку «героиней», а ее преступление «подвигом»! Его имя в завтрашнем списке. Сама по себе его голова недорого стоит, но злоба контрреволюции опасна вдвойне, когда облечена в талантливые формы. Он сознательно бросил вызов Комитету и должен был понимать, чем всё закончится., – Клерваль сделал характерный жест, ударив указательным пальцем поперек горла, протянул Куаньяру листок, – если хочешь, почитай, что писал этот роялист.. Возможно, твое мнение о нем после этого изменится…
Норбер согласно кивнул.
«Кому ты, Пантеон, распахиваешь своды
И раскрываешь купола?
Что так слезлив Давид, кому несет угоду
Кисть, что божественной слыла?
О Небо! О Судьба! Поверить ли фортуне?
О гроб, залитый морем слёз!
И как небось Барер стенает на трибуне –
Ах, пафос, в клочья, наизнос!
Ну, шуму по стране! Набат, сердца пылают,
Негодованье души жжет.
Вот якобинцы им рыданья посылают.
Бриссо, который не солжет,
Твердит, что углядел, как в смраде испарений
Свернулся пеленою мрак:
Клубилась кровь и слизь каких-то испражнений,
Рожденных мерзостью клоак.
А это к праотцам зловещей грязной тенью
Душа Марата отбыла…»
Норбер побледнел, губы дернулись от сильнейшего отвращения, но решил дочитать пасквиль до конца. Притом, что сам он не был в большом восторге от Марата, не всегда мог понять его южную экспансивность…
«Да, женская рука и впрямь во дни цветенья
Такую жизнь оборвала!
Доволен Кальвадос. Но эшафот в накладе:
Петле за сталью не поспеть.
Кинжал и Пелетье успел туда ж спровадить…
С Маратом есть о чем жалеть:
Он, как никто, любил чужую кровь, страданья.
Скажи «подлец» – в ответ кричат
«Бурдон» и «Лакруа»… Достойные созданья…
Но первым всё же был Марат.
Да он и был рожден под виселичной сенью,
Петли надежда и оплот.
Утешься, эшафот. Ты – Франции спасенье.
Тебе Гора вот-вот пришлет
Героев наподбор – шеренгой многоликой:
Лежандр – его кумир Катон,
Заносчивый Колло – колодников владыка,
За ними Робеспьер, Дантон,
Тюрьо, потом Шабо – переберешь все святцы:
Коммуна, Суд и Трибунал.
Да кто их перечтет? Тебе б до них добраться!
Ты б поименно их узнал.
С отходной сим святым, достойным сожалений,
Пришел бы Анахарсис Клотс,
А может Кабанис, другой такой же гений –
Хотя б Грувель, не то Лакло.
Ну а по мне, пускай надгробные тирады
Произнесет добряк Гарат.