Якобинец

«Патриотические взносы» превратились во взятки от коммерсантов, ясно отчего Арно и Барбье были так самоуверены, они привыкли вести дела с Мэнье, практически «свои люди»..

Массовые аресты, осуществляемые столь массово лишь для того, чтобы за солидные «выкупы» освобождать состоятельных людей, в том числе может и заведомо виновных, а если у кого-то нет нужной суммы? Ну что ж, те несчастные и есть самые «подозрительные» и печальна их участь!

Ублюдок решал этой разбойничьей акцией две задачи разом, и карман набивал и создавал иллюзию яростной борьбы с контрреволюцией! А ведь настоящего роялиста он пожалуй и отпустит, если тот окажется достаточно щедр.. А то с чего бы так обнаглел дЭспаньяк?

А дело Рене Макэ, журналист имел смелость расследовать и разоблачать финансовые комбинации Мэнье и Ко, только смещение этого негодяя и моё появление спасло несчастного от гильотины!

Вспомнил Норбер и свой визит в здешнюю тюрьму, из которой он освободил товарища Макэ, председателя трибунала Моро и его сына, Моро взбунтовался против произвола комиссара Мэнье и сам был арестован и ожидал казни!

А спасенные из тюрьмы старики и матери с детьми, это ли «враги нации»?! Никого страшнее и опаснее не нашлось?! А сколько таких же погибло, не дождавшись помощи?

В чём же ухитрились обвинить честного патриота Макэ? О, обвинение стало стандартным для таких дел, неподкупность и гражданская честность трактуется этими господами как «экстремизм и анархизм», а разоблачение темных афер парижского депутата как «нарушения общественного порядка»! И безусловно, для этих «героев» все мы «чудовища и тираны», их ненависть наша лучшая награда…

Для нас «демократия» это власть в интересах нации, а не кучки «избранных и высокородных», это война юной Свободы с древним Деспотизмом, это уважение к достоинству простого человека и гражданина, впервые в истории поднявшегося с колен и сбросившего презренную роль верноподданного скота, это ненависть к любым формам угнетения и рабства, это уважение суверенитета и прав всех стран и народов без исключений.

Для них это возможность безнаказанно грабить, притеснять, наживаться, прикрываясь при этом нашими священными принципами.

«Деловые люди», нувориши это новые аристократы, они также презирают народ и угнетают его, как средневековые короли и принцы и также дождутся грохота падения новой Бастилии и перед казнью также не услышат ни слова сострадания…

Наша цель – указать место… а понадобится, так и сломать шею этой новой аристократии!»

Но что мы имеем сейчас? Возможно, что Лаваль временно придется оставить, роялисты перешли Луару и стремительно приближаются … Требуется срочное вмешательство армии.

Разгромленные части во главе с Анри де Ларошжакленом начали беспрецедентный «поход на север» в Нормандию, увлекая за собой семьи, которым также грозили расправы со стороны республиканцев. Они крайне рассчитывали на поддержку бретонских шуанов и английский десант…

Декабрь 1793 года. Отзыв Куаньяра в Париж и «адские колонны» генерала Тюрро

Войска генералов Республики Клебера и Марсо добивали группировки роялистских мятежников на западе Франции. Страшные карательные акции «адских колонн» генералов Россиньоля и Тюрро и тактика выжженной земли делали свое дело…

Боевые действия шли в нескольких километрах от Майенна, немного усилий и роялисты будут выбиты из захваченного ими Лаваля, до города отчетливо доносился грохот орудий.

Комиссар Лапьер с поручением от Комитета Общественного Спасения убыл в лагерь республиканцев и присоединился к людям генерала Тюрро, Куаньяр остался в городе. Оседлав гнедого жеребца и решительно отказавшись от сопровождения охраны в компании председателя Северьёфа, он поехал узнать, освобожден ли от роялистов Лаваль.

Решив сократить путь, Норбер и Антуан свернули на малолюдный участок дороги, поросший по краям лесом. Осёдланные кони, вороной и чубарый, одиноко пасущиеся в стороне от дороги привлекли их внимание, и Норбер смутно пожалел, что не взял охрану. Пришпорив коня, они быстро подъехали и тут же услышали стоны, доносящиеся из травы.

Стонал человек в коротких холщовых штанах и куртке из козьей шкуры, пропитанной кровью. Соскочив с коня, Норбер склонился над ним и сразу понял, что он безнадежен и умирает, притом очень мучительно, живот, за который он держался, был практически разорван штыком. Второй раненый, юноша 22-23 лет в светло-сером мундире, перепоясанный белым шарфом был ранен в бок и в бедро, увидев республиканца, он приподнялся на локте и даже попытался сесть.

Шуан (а именно эти лесные партизаны «белых» носили куртки из козьих шкур) был еще в сознании, давясь ругательствами, от боли и ненависти он цеплялся окровавленными пальцами за сапоги комиссара и жестом показывая на пистолеты, торчащие за трехцветным поясом Норбера, хрипя, просил об одном, чтобы его скорее убили…

Недолго думая, Куаньяр выдернул из-за пояса пистолет и спустил курок. «Недурно, если б и мне кто оказал такую услугу в подобном положении, – подумалось ему,– чёрт, он мучился, словно в камере пыток и всё равно умер бы и до города его было не довезти..»

Другой раненый, весь подобрался, не сводя глаз с республиканца, и даже перестал стонать в ожидании рокового выстрела. Но Норбер и не думал убивать его. Заложив руки за трехцветный пояс, он стал медленно приближаться к молодому человеку. Рядом с раненым в напряженной позе стоял, также заложив руки за белый пояс-шарф, мужчина лет под сорок и мерил республиканцев сумрачным, ненавидящим взглядом.

– Не подходи, якобинское отродье! Добей и меня, как убил несчастного Жанно!, – раненый отполз, приволакивая ногу, и обернулся, выставив перед собой руку с обломком сабли.

Норбер внимательно и мрачно рассматривал его:

– Я не намерен убивать тебя, «бывший», брось оружие!.

– Убейте же хоть одного из этих выродков, месье! Рай и добрая память потомков вам обеспечены!, – зарычал старший, с бессильным бешенством отбросив разряженный пистолет.

В этот самый момент молодой роялист отчаянным усилием попытался сделать выпад, и Норбер, рассыпая проклятья, сильным ударом сапога выбил из ослабевшей руки обломок клинка и, бешеным пинком отбросил его в сторону. Противник, держась за раненый бок, снова повалился в траву.

– Чего же ты ждёшь, regicid (цареубийца)?, – зло вырвалось у юноши со стоном.

– Дайте слово дворянина, что не броситесь на меня снова, и я перевяжу ваши раны!

– Чёртов санкюлот, ты еще и сумасшедший?! – и помолчав секунду, растерянно добавил,– хорошо, я даю слово…

– Не можете же вы поверить якобинцу на слово?! Не сходите с ума, виконт, умрем с честью, как подобает французскому дворянину!, – старший из роялистов озлобленно сузил глаза.

Ненависть на бледном лице юноши сменилась недоумением.

А Норбер продолжал:

– Можете подняться? Нет? Тогда обопритесь на моё плечо, но от дороги надо уходить, – и добавил как бы для себя, – неровен час, вернутся «белые».

– Ага, или «синие, – губы раненого иронически дёрнулись.

Норбер свистом позвал коня, умное животное слушалось хозяина не хуже дрессированной собаки. Другие лошади рысью шарахнулись от чужого человека и остались у дороги.

Рядом Северьеф дулом пистолета подталкивал своего пленника в спину. Миновав поляну, вся группа устроилась за деревьями на самом краю леса, откуда открывался обзор на этот участок дороги.

Северьеф снял пистолет с предохранителя и выразительно положил палец на курок, не выпуская из поля зрения старшего роялиста ни на минуту, молча прислонясь к стволу дерева, тот мерил республиканца пренебрежительным взглядом.

Всё время перевязки молодой роялист молчал и не сводил глаз с невозмутимого лица республиканца. Он нервно вздрагивал от холода и боли и Куаньяр молча, отдал ему плащ и протянул флягу с коньяком.

– Благодарю вас, месье или мне следовало бы сказать гражданин? Я виконт Альбер де Марси, капитан королевской католической армии Вандеи, мой спутник маркиз де Ленонкур.. Как вы намерены поступить с нами?

Куаньяр пожал плечами:

– Отвезу в Майенн.

– Где нас ждёт ваш революционный трибунал?

– Да, – ответ был короток и сух,– а вы видите иное решение?

Де Марси с трудом разжал губы:

– Не знаю.. Могу я узнать ваше имя?

– Норбер Мари Куаньяр,– он хотел было добавить «депутат и комиссар Конвента», но по расширившимся зрачкам де Марси понял, что он личность известная в этих краях.

Побледнев, роялист рассматривал его как экзотическое чудовище.

– По вашему приказу недавно гильотинирована маркиза д, Эспаньяк и еще много других людей…

Де Марси произнес это таким тоном, что Куаньяр снизошёл до ответа.