Трус, или Путь храбреца

Дорога постепенно сужалась, превращаясь в подобие тропинки. Не было времени оглядываться по сторонам. Под ногами постоянно хрустели ветки и сучья, попадались булыжники, потому сказать, что двигались мы шумно, значит не сказать ничего. Время от времени слышалось крепкое словцо из уст Влада, сказанное, правда, вполголоса. Вдруг в какой-то момент я понял, что весь шум, пыхтенье и треск, который я слышу, создаются одним человеком – мной. В первое мгновенье меня охватил испуг, поэтому я довольно громко крикнул:

– Влад! Где ты? Ау-у-у…

Но этот крик не идёт ни в какое сравнение с воплем, который секундой позже пришёл мне в ответ. По молчаливому уговору, мы с братом никогда не вспоминали тот по-девичьи поросячий визг, исторгнутый им из своих голосовых связок в порыве безмерного ужаса. После этого неподобающего срыва я услышал много новых для себя слов, значение которых сводилось, кажется, к одному: нам не следовало приходить в это нехорошее место!

То, что мы уже добрались до места назначения, я понял позже из сбивчивого рассказа брата. Переведя дыхание, он объяснил, наконец, что в темноте принял за дерево… могильный крест. А пока он стоял с ним в обнимку, приходя в себя от неожиданности, его нога попала в трещину в плите. Ну, и ему показалось,… то есть, он на секунду представил…

– В общем, больше я ужасы не смотрю, – резюмировал происшедшее Влад.

Испугавшись произведенного шума, мы продолжили свой путь, поминутно натыкаясь на памятники и плиты. Было темно, как ночью под одеялом, но потом неожиданно света прибавилось. Это вышла луна, скрытая до того тучами. Тогда я еще не подозревал, с какой тщательностью буду впоследствии следить за каждым облаком. Плохо было одно: мы не знали, где именно назначена встреча. Поэтому и брели наугад, лишь бы не стоять на месте. Когда на нас внезапно выскочили из темноты, Влад взял себя в руки настолько, что даже не вздрогнул. Другое дело я…

Я не хочу сочинять и приукрашивать свой рассказ. И, оставаясь честным с самим собой, скажу, что практически ничего не помню из разговора парней с Владом. Наверное, это была подходящая случаю чушь, замешанная на духе национализма, в которой речь шла, в основном, об испытании нашей с ним храбрости. Было бы чего испытывать!

Громкие голоса – неуместные и грубые – кинжалы, разрезающие прочное сплетение из тишины и ночных звуков. Порывы ветра и мечущиеся тени. Мигающее око луны. Какофония звуков, издаваемая ночными птицами, хищниками и людьми – вот, что действительно притягивало внимание. Вот что всплывает перед глазами через много лет.

– Є в нас одна мiсцина, що пiдiйде для таких мiських телепнiв, як ви. Налiво звiдсiлля, за великою кам’яною дучею, знайдете хату. Жив там колись один старий хрiн. Дивак був…

– Ага, дивак!

– Вiн чортiв викликав i мерцiв оживляв…

– Стулiть пельки! Диваком був, диваком i помер. А хата лишилась. Заночуете там…

– Стривай, Лисий! Що ж це, вони вдвох? Так i ми с тобою могли б…

– Дуб дiло каже, хай iдуть поодинцi!

– Хай малий iде![13 - Есть у нас одно место, подходящее для таких городских недотеп, как вы. Налево отсюда, за большим каменным обрывом, найдете дом. Жил там когда-то один старый хрыч. Чудак был.– Ага, чудак!– Он чертей вызывал и мертвецов оживлял…– Закройте рты! Чудаком был, чудаком и умер. А дом остался. Переночуете там…– Погоди, Лысый! Что же это, они вдвоем? Так и мы с тобой смогли бы…– Дуб дело говорит, пусть идут поодиночке!– Пусть малый идет!]

Примерно такого содержания был диалог. Конечно, присмотревшись повнимательнее к хитрым рожам и недоброму прищуру глаз, надо было припустить оттуда в четыре ноги. Но тогда нам казалось, другого пути просто не существует.

– Сурик, ну что тебе стоит посидеть ночку в старом доме? Они же специально для тебя насочиняли с три короба про мертвецов и привидения. Не удивлюсь, если станут ещё завывать под окнами. Дураки ведь не знают, что мы их уже просекли! Зато обломаются раз и навсегда – так напутствовал меня Влад.

Особой уверенности я не испытывал, но герои Жуля Верна вновь возникли передо мной. И, поколебавшись, я вошел в домик, совершая самую роковую ошибку в своей жизни.

Войдя в затхлую, похожую на склеп, хибару, я сразу остро ощутил свою оторванность от внешнего мира. Как только парни с гиканьем и приглушенным смехом захлопнули дверь, я словно очутился в другом измерении. Так темно, наверное, бывает только в могиле. Вот только мёртвым-то, в отличие от меня, всё равно…

В темноте как-то сразу обострились все остальные чувства, компенсируя утрату зрения. И в тот же миг послышалось легкое, едва различимое шуршание. Нельзя сказать, что я испугался. Меня охватил животный ужас, когда поднимаются все рудиментарные волоски на теле. Разом забылись все наставления Влада. Осталась только неизведанная пасть чёрной комнаты и, начитавшийся страшных историй, ребенок, то есть я, один на один с темнотой. Застыв на месте и затаив дыхание, не смея пошевелиться, я только следил за перемещениями странного скребущего звука. Стоп!.. Ведь это не загробные стоны страждущих душ, и кошмарных криков пока тоже не слышно. Это именно шорох, производимый частыми и мелкими скребущими движениями. Радостная догадка пронзила разум: крысы! Всего лишь крысы. Только бы они не оказались метровыми мутантами с массивной челюстью, что, впрочем, маловероятно.

Я ощупью продвигался по захламленному пространству, пытаясь хотя бы приблизительно разобраться в предметах мебели. Устраиваться на всю ночь на холодном полу рядом с крысами мне не хотелось. Больно ударившись о край стола, я кое-как обнаружил рядом табурет. Едва я на него уселся, как ножки подо мной разъехались и, падая, я отбил себе пятую точку. Что-то покатилось, как мяч для боулинга, и ударилось о мою ногу. На ощупь это и был круглый твердый мяч, возможно, деревянный. Только, почему-то, с двумя дырками рядом и с третьей – пониже. А в четвертой дырке оказалось полно… зубов! О мой Бог, череп!!!

И тут я заорал. Постыдный поступок для героя, но ничего поделать с собой я не мог. Бросившись к выходу, я без разбора сметал все на своем пути. Стоял невообразимый грохот, воздух стал густым от столбов вековой пыли, но ничто не могло помешать мне выбраться наружу. Ничто, кроме двери, заботливо подпертой кем-то снаружи.

Дальше все было как в тумане. О событиях той ночи я не мог толком вспомнить на следующее утро, не говоря уже о прошедших годах. Да и память играет со мной злые шутки. Но все последующие годы своей жизни я не прекращал попыток найти приемлемое объяснение ощущениям, испытанным той ночью, и не выставить при этом медицинский диагноз. На уроках физики, пытаясь пробудить крепко спящую во многих тягу к знаниям, нам рассказывали о свойствах колебаний низких частот. Известен даже исторический пример, когда некий незадачливый режиссер, желая усилить эффект от бездарной сцены, нанял умельца, который в нужный момент включил низкочастотный генератор. Кто же мог предположить, что горе-помощник в результате сорвет весь спектакль? Эти самые герцы так повлияли на человеческую психику, что вся толпа зрителей, объятая паническим ужасом, убежала из театра. А как насчет «летучих голландцев» – кораблей, по непонятным причинам покинутых людьми? Пораскинув мозгами, я пришел к выводу, что без особых частот в той избушке не обошлось, это уж точно. Вполне научное объяснение. Я готов даже пойти на уступки и признать, что вследствие стресса и нервного потрясения я был подвержен некоего рода… галлюцинациям, что ли? Но чтобы добровольно признать себя душевнобольным – это уж увольте.

И снова воспоминание о себе: сижу на полу, опершись спиной в дверь, а коленками – в подбородок. Поддерживаю, знаете ли, нижнюю челюсть. Чтобы зубы не так громко стучали. Пострадавшему моему месту сидится довольно мягко: не заметали тут много лет. Глаза, наверное, выпучены, сижу и смотрю в темноту, хотя вряд ли я действительно хочу что-нибудь разглядеть.

И жду я чего-то не очень хорошего, а точнее – совсем нехорошего. Я бы, наверное, тогда не удивился, если бы найденный череп вдруг повис передо мной, светясь адским пламенем, и стал разговаривать, плюясь огнем и шепелявя. Ничего подобного не случилось, хотя я очень ждал. Впервые за последние минуты я начал дышать и даже, помнится, вздохнул свободнее. Позже, значительно позже я понял истину: если чего-то очень ждёшь, если воображение рисует тебе реальные картины, то переводить дыхание рано. С тобой непременно произойдет какая-то паскудная вариация на тему.

Вначале я различил звук. Чутко вслушиваясь в относительную тишину, наполненную крысиной возней, я сразу уловил изменения. Это было нечто среднее между падением капли воды в пещере (хотя откуда мне знать наверняка, ведь я никогда прежде там не бывал) и стуком каблуков по деревянному покрытию. И ещё: это перемещалось. Вот оно, дробно стуча, перебежало из угла в угол, остановилось в раздумьях на минуту-другую. Мое сердце доказало, что рекорд скорости ещё не установлен. Хотя, такими темпами, финиш уже близок. Подкатывая к горлу, оно гулко стучало в ушах, потом падало куда-то вниз, обнаруживаясь в животе, и возвращалось обратно. Тем временем, стук шагов – теперь в этом не было сомнений – возобновился. Нечто медленно и уверенно приближалось к избранной цели – ко мне. Изображение появилось позже, и сразу пришла на удивление спокойная мысль: «А ведь боялся-то я не зря. И в хижину эту меня силой заталкивали».

Существо было большим и очень страшным. Очень. В состоянии столбняка, а, вернее, «сидняка» я наблюдал светящееся бледным голубоватым светом волосатое тело. Оно было коренастым, и густой волос больше походил на шерсть. Чтобы разглядеть голову, мне пришлось посмотреть вверх, хотя делать этого совсем не хотелось. Злой оскал с клыками, корявый длинный нос пятачком, хитро прищуренные маленькие глазки. Устрашающая гримаса волосатой морды. Что, напоминает соседа дядю Ваню? Но не совсем. Внизу – козлиная бородка, вверху – острые уши. Рога… Я быстро опустил глаза. Так и есть, нижние конечности заканчивались копытами, отсюда и характерные звуки.

В общем, перед лицом материальной угрозы мой страх отступил так же внезапно, как и появился. Детский мозг, щедро заправленный сказками, услужливо выдал: существо это именуется «чёрт». Стало жутковато. Справедливости ради отмечу, что весь осмотр с идентификацией этого урода (красавцем ведь не назовёшь) занял секунд десять. Обрадовало, правда, одно открытие: нечистый был совсем невысок, хотя я в прямом смысле дышал ему в пупок. Но ведь я-то сидел! Сам факт низкорослости субъекта почему-то очень меня-ребёнка обрадовал. Так и представил себе, как гигант Влад берет его за рога и забрасывает далеко от избушки.

Чёрт весьма, как мне показалось, пристально и зло оглядывал меня с ног до головы. Непонятное свечение, исходящее от него, служило достаточным для этого источником света. Затянувшееся молчание он прервал первым.

– Даже и не помышляй об этом, – голос его был скрипучим и неприятным. – Никакой Влад со мной ничего не сделает. И ты отсюда не выберешься.

Догадка осенила меня. Ну откуда ему знать, как зовут моего брата? Вывод напрашивался один: