Трус, или Путь храбреца

Визгом жалобным и воем
Надрывая сердце мне»[5 - Стихотворение «Бесы», А.С.Пушкин.].

Что же это они и Вас, Александр Сергеевич, в свое время достали? Спокойно, Сурик. Нервы в коробочку. Сегодня, кажется, не твой день. Капелька везения – и ты дойдёшь без приключений домой, достанешь из тайника банку кофе, выпьешь потихоньку чашку. А там – останется скоротать ночку над учебниками и пойти в школу.

* * *

– Что-то вам в последнее время много задают, – возмущается Влад.

– Еще раз застану ночью за учебниками – строго накажу, – обещает мама.

– Я в твои годы тоже, бывало, полуночничал, но, всё больше, над романом Жуля Верна, а ты…

– Сашенька, я согласна, чтобы ты приносил домой тройки…

– Ладно, парень, иногда и двойку можешь.

– …Но мне твоё здоровье важнее.

– Настоящему боксёру надо много спать.

– Хорошо, Влад. Ладно, мама.

Все противоречия утихли, после того как мне удалось подкопить на фонарик, который я наловчился благополучно пристраивать под одеялом.

* * *

Но предчувствие опасности не покидало меня. Хотя то, что я видел, явно следовало по какому-то маршруту, не видя во мне потенциальной мишени, я отчетливо ощущал, что главные мои неприятности впереди. Мне оставалось пройти довольно большой зигзагообразный отрезок пути, когда кое-что, наконец, начало происходить.

Первое, что я отметил – это новое «облако», спешащее по небу в безветренную ночь. И все бы ничего, учитывая мою бесшумную походку, если бы не одно обстоятельство. Из подъезда, мимо которого мне предстояло пройти, внезапно вынырнул некто и заторопился по безлюдной до того улице, наполняя застывший воздух невообразимым хрустом и скрипом. Постойте,… вынырнула и засеменила. Выдернув из подмерзшей ледяной каши свои десятисантиметровые каблуки, эта особа женского пола начала с устрашающим грохотом быстро-быстро опускать их на асфальт. Мне сразу представился отбойный молоток, при помощи которого один за другим вбиваются гвозди в крышку моего гроба. И вот после этого никто не посмеет осудить меня за леденящий душу испуг. Никто, если он хоть сколько-нибудь понимает, в чем тут дело. Но поскольку таковых не наблюдается, я, как обычно, разрешу заклеймить себя позорным определением «трус».

Лучше бы ты, милая, сразу с транспарантом вышла: «Вот она я! Иду в темноте по улице. А в двух метрах позади меня – Сурик. Но вы меня не трогайте, вам ведь нужен он! Его-то и берите…».

А тем временем «облачко», неожиданно вспомнив о законах движения воздушных масс, стало плавно тормозить, приобретая знакомые очертания. Брр, знакомые – не значит привычные. Неужели настал мой час? Я и воду-то ведь не взял: ниже ноля перевалило. Что-то не возникает подобающих случаю молниеносных картин из прожитой жизни. Ну, на «нет» и суда нет. Значит, надо срочно как-то действовать.

А «тучка» застыла тем временем в нерешительности: силится разглядеть сквозь сплетение веток источник шума, а с ним – и меня. Сейчас девица вынырнет на открытое пространство – и пиши «пропало». Я просто озверел от животного ужаса, умудряясь, тем не менее, сохранить остатки хладнокровия. В три прыжка я покрыл разделяющее нас расстояние.

– Девушка, – вполне мирно произнес я. Ну, может, голос слегка дрожит да глаза выпучены. Откуда мне было знать, какая реакция за этим последует? Ее глаза широко раскрылись, рот сложился большой буквой «О», грудная клетка расширилась, в легкие хлынул поток воздуха и… с первым звуком истошного крика я рефлекторно сделал то, что был вынужден сделать: закрыл её рот рукой.

Вот так мы и стояли на пустынной улице, залитой светом луны и мигающих фонарей. Я посмотрел вверх, удостоверившись, что «это» вновь приняло очертания облачка и продолжило свое путешествие. Так что мои мысли из испуганно-упаднических превратились в успокоено-оптимистические. Не знаю, что творилось в голове у девушки, но за те минуты, что мы простояли в позе «зажми крепко рукой рот орущего ближнего своего» она брыкалась и предприняла две попытки больно меня укусить. Причём обе увенчались успехом. А что я мог поделать, кроме как продолжать традиции партизан: молчать и не сдаваться?

– Я сейчас Вас отпущу, не бойтесь, – едва я разжал слегка пальцы, как она снова попыталась завизжать. Пришлось мне добавить еще кое-что:

– Предупреждаю, у меня в кармане нож, так что рекомендую больше не орать. Я не сделаю Вам ничего плохого, если Вы сейчас спокойно пойдёте в противоположную сторону. Ясно? Я могу отпустить Вас?

Она энергично закивала головой.

– Хорошо. А теперь идите назад, не оборачиваясь.

Моя леди сделала несколько нетвёрдых шагов и я, наблюдая за ней, понял вдруг, что она совсем еще девчонка, почти моя ровесница. Но какой же ненормальной надо быть, чтоб, добровольно надев такие каблуки, подвергать свои спичечные ноги опасности быть переломанными на льду. И как ей не холодно в такой юбчонке?

Так или иначе, а девчонка, оправдав мои худшие подозрения, внезапно припустила по улице, напоминая при этом резвую молодую кобылку, и истошно вопя: «Милиция! Убивают! Грабят! Насилуют! Милиция!..» – и всё с начала. В общем, форменная идиотка.

Я сохранял спокойствие, так как, во-первых, она быстро удалялась от меня, а, во-вторых, вероятность ее встречи с каким-нибудь бдительным стражем порядка в такой промозглый слякотный вечер равнялась нулю. Я осторожно двинулся дальше под аккомпанемент ее криков о моих незаконных действиях. Про себя я подумал, что, возможно, хватит уже с меня неприятных приключений на сегодняшнюю ночь. Могу лишь удивиться, зачем эта мысль пришла ко мне в голову. Незамедлительно раздался глухой удар тела об асфальт. Затем вопли девчонки приобрели другой характер, повествуя теперь о физических муках тела. Сама она беспомощно сидела под фонарём, держась за лодыжку.

Я замер в нерешительности: где гарантия, что кто-то из окрестных домов выйдет на её крики раньше, чем она, к примеру, свалится в обморок? От холода… или от боли. С другой стороны, я виноват в её падении, хотя и косвенно. Никто же не просил эту сумасшедшую считать меня маньяком. Я ей ничего такого не говорил… ну, продержал пять минут с зажатым ртом… «Ладно, – смирился я про себя, – чему быть – того не миновать». Такое попустительство в мыслях я, кстати, позволял себе нечасто. И понуро направился к девчонке.

Как только она увидела это, тут же принялась снова орать благим матом и предпринимать попытки подняться. Вот уж сильные голосовые связки.

– Тебе же будет лучше, если сейчас же заткнёшься, – не особо церемонясь, тихо сказал я. Но она услышала, и я получил истинное удовольствие, глядя, как буквально захлопывается её рот. Девица эта успела мне порядком надоесть, так как только то и делала, что рушила мои планы благополучного возвращения домой. Но всё же, воспитание, полученное от мамы, требовало дать ей хоть какие-то объяснения. Не обязательно правдоподобные. Просто те, в которые она могла бы поверить. В довершение всего она окончательно раскисла и начала хлюпать носом. Так что я сказал:

– За мной гнались, а ты шла слишком шумно, невольно привлекая ко мне лишнее внимание. Когда я окликнул тебя, то просто хотел попросить идти тише. Я не намеревался угрожать тебе, извини, что так вышло…

– Ты – бандит, да?.. – не знаю, показалось мне или нет, но в её глазах мелькнуло восхищение. Вот вам идеалы современной молодежи.

– Нет, – разочаровал ее я. – Попробуй подняться.

– Нога болит. – Вот удивила. А я думал, она просто решила посидеть отдохнуть на асфальте. – Я её, кажется, подвернула.

Она морщила лоб скорее от раздумий, чем от боли. Я расценивал свою историю как более чем неправдоподобную, хотя и логичную. И мне уж точно было в высшей степени наплевать на её мнение.

Небо было чистым. Пока. Не говоря уж о многочисленных тенях, которые я не имел возможности проверять, полагаясь на удачу. Я наклонился и поднял её, перебросив через плечо. Вес терпимый, напоминает мешок картошки. Девчонка слегка обалдела, но, надо отдать ей должное, в обморок падать вроде бы не собиралась. Пока.

– Куда ты меня несёшь?

– Домой, – получив ощутимый удар в спину, я поспешно добавил, – к тебе домой.

Разговаривать с ней надоело. Да и тяжеловато. А дома, наверное, мама волнуется (моя). Потому как поздно уже. У меня хорошая зрительная память, и я занёс девчонку точнехонько в тот подъезд, откуда она вышла около пяти минут назад.

– Какая квартира? – спросил я, стараясь не показать, что устал. И тут она меня добила:

– Восьмая, третий этаж. Тебе не тяжело?

– Нет, – выдавил я.

– Здесь живёт мой репетитор, так что это не мой дом, – сказала она, помолчав. Наверное, не хотела, чтобы я однажды пришёл к ней в гости. Не больно-то и собирался, знаете ли. Я в это время преодолевал последний лестничный пролет, мысленно принося благодарности Владу и его гантелям.

– Пусть твой репетитор… вызовет тебе такси, – я опустил её на одну ногу перед дверью квартиры номер восемь и начал спускаться. Но тут, вспомнив об идиотском характере девчонки, я счёл за лучшее обернуться и добавить:

– Надеюсь, ты сама понимаешь, что, если расскажешь о происшедшем хоть слово…, я тебя всегда достану и накажу.

Она держалась за кнопку звонка, поджав больную ногу. На колготках расползлись большие дыры, курточка вымазана в грязи. Девчонка кивнула, закусив губу, и испуганно посмотрела на меня. Про себя я подумал, что всё-таки в неудачное время она появилась сегодня на улице.

Выйдя из злополучного дома, я продолжил свой путь по тёмным пустынным улицам, всё так же озираясь по сторонам и сжимая рукой нож с серебряным лезвием. Опасности я больше не ощущал. Поэтому и позволил себе оправдаться в собственных глазах за пострадавшую из-за меня девчонку, вспомнив историю, которая имела трагическое влияние на мою дальнейшую судьбу. Историю, которую я намеренно не вспоминал уже много лет…

Рождённый ползать летать не будет.
Смешно вам если – посмейтесь, люди.
Кому-то, может, вся жизнь на блюде,
Другим – объедки, вчерашний студень.