Чужая дочка

«Не сули мне неудачи,

Медноглавая луна.

От кого я сердце прячу

В эти злые времена?

Лес с тяжелою листвою,

Поле долгое, как ночь.

И стою над бездной злою,

Словно некому помочь…»[9 - Стихотворение «Над бездной», автор Петр Ассесеров], – Что скажете? – спросил он у сидящего напротив мужчины.

– Что сказать? Хороший стих. Но у меня не хуже, – уверенно ответил он.

– Не хочу вас обижать, но вы должны понять разницу между поэзией и своими произведениями. В ваших строках ни грамма поэзии, вы просто придумываете сюжет и рифмуете текст. А где художественные образы? Они должны быть. Где неповторимый стиль? Он тоже должен быть.

– Я с вами не соглашусь! Возьмем, к примеру, Некрасова:

«В зимние сумерки нянины сказки

Саша любила, поутру в салазки

Саша садилась, летела стрелой,

Полная счастья с горы ледяной…». Это тоже рифмованная проза. Я тут не вижу ни стиля, ни образа. Девочка катается с горки! Подумаешь, невидаль какая!

Глеб вздохнул, ему казалось абсурдным объяснять очевидные вещи взрослому человеку, который считает себя профессионалом, но, как оказалось, не годится даже на роль ученика.

– Вы, наверное, помните, что Некрасов жил в девятнадцатом веке? Тогда его стихи зазвучали по—новому. На фоне литературы для дворян, он внедрил русскую лексику, обратился к крестьянской культуре, к крестьянам. Некрасов – новатор! Как можно его сравнивать с графоманом?! Это возмутительно! Помимо прочего Некрасов сочинял, опираясь не только на рифму, но и на ритм. Дальше были: Блок, Рубцов… развивались другие регалии, ритм стиха менялся. Пушкин – это вообще величина мирового масштаба! Но, независимо от времени, все литераторы: как поэты, так и прозаики, вносили что—то новое. Наше поколение уже не может писать, как поэты девятнадцатого века. Просто не может и всё. Должно быть развитие. – Глеб устало вздохнул, его утомил этот пустой разговор, но выгнать клиента не мог. – Если вы когда—нибудь читали «Эпос и лирику современной России…» Марии Цветаевой, обязательно вспомните ее слова: «…когда мы говорим о поэте – дай нам Бог помнить о веке…». Задача искусства – постижение мира через художественный образ. Поэт должен думать не только о рифме, он должен создавать словами художественный образ. Но и этого мало, нужно разработать свой личный стиль, чтобы стать узнаваемым на фоне огромного количества поэтов. Ладно, – устало вздохнул Глеб, – что вам написала Марина Викторовна в редакционном заключении?

Мужчина нехотя ответил:

– Рукопись не достойна издания, – по недовольному тону стало ясно, что сдаваться он не намерен, возможно, попробует себя в другом издательстве, либо выпустит сборник за свой счет.

– Я полностью согласен с выводом нашего редактора.

– Ясно, – буркнул «поэт» и, не прощаясь, вышел из кабинета, так и не заметив хозяина издательства, который присутствовал при разговоре.

Как только за мужчиной закрылась дверь, Павел Леонидович театрально похлопал в ладоши и встал с неудобного стула.

– Молодец! Горжусь, – похвалил он пасынка и, подойдя к столу, сел в кресло для посетителей.

Глеб сдержанно улыбнулся. Он уважал отчима и многим был ему обязан, в том числе образованием и повышением самооценки, которая резко упала после смерти родного отца. Вспоминать те смутные времена Глеб не любил, но и забыть не мог.

– Кофе? – предложил он отчиму.

– Давай!

Глеб связался с секретарем, попросил принести две чашки кофе и посмотрел на гостя в ожидании разговора.

– Я вижу, что не зря сделал ставку на тебя. Молодец, сын, – Павел Леонидович называл Глеба сыном с того момента, как начал встречаться с его матерью. Мальчику тогда исполнилось двенадцать, это был нескладный подросток с подорванной психикой. «Приручить» его было непросто, но мужчина не сдался, добился уважения, а это уже много в отношениях отчима и пасынка.

– Просто мне нравится эта работа, – слегка пожал плечами Глеб,– и у меня был хороший наставник.

Павел Леонидович взял со стола рукопись, нашел стих, который цитировал Глеб, ставя в пример назойливому клиенту. Прочитал. Ознакомившись еще с несколькими произведениями поэта, удовлетворенно кивнул.

– Я сегодня был в бухгалтерии, – задумчиво проговорил он, – мы вполне можем себе позволить выпустить несколько книг за свой счет.

– Я знаю, но у меня появились планы, – Глеб побарабанил пальцами по столешнице и посмотрел в глаза собеседнику. – Сейчас не хочу ими делиться, но придет время, и мы с вами все обсудим. Для начала нужно накопить средства. А что касается этих стихов, – Глеб взглядом указал на рукопись, – я и сам в восторге, но слишком рискованно: в наше время поэзия не пользуется спросом. Не окупим затраты.

– Знаю и не рассчитываю на заработок, я лишь сказал: «мы можем себе позволить». Но если у тебя появилась цель, ни в коем случае не буду мешать. Для меня особо важно, что ты думаешь о будущем, не тратишь деньги впустую, пытаешься что—то создать. В отличие от Олега, – Сказав последнюю фразу, Павел Леонидович расстроенно вздохнул.

– Олег опять что—то натворил? – Глеб резко выпрямился и стукнул ладонями по столу. Он былжуткоо зол на сводного брата, особенно после последней выходки, когда тот, сев пьяным за руль, разбил новую машину, купленную на деньги отца. Большая удача, что никто не пострадал, в том числе и нерадивый водитель.

– Нет, нового ничего не случилось, но душа болит… – Павел Леонидович ударил себя в грудь кулаком. – Работать гадёныш не хочет! Учиться не хочет! За последний год он столько денег потратил! И ладно бы на дело, а то ведь на гулянки! На пьянку! Не удивлюсь, если еще и на наркотики… Лишь бы в тюрьму не сел! – горе, отразившееся на лице отчима, тронуло Глеба больше, чем пущенная под откос судьба младшего брата.

– Павел Леонидович, я уверен, что нет там никаких наркотиков. Просто живет наш мальчик—мажор для себя.

Павел Леонидович хоть и привык, что пасынок никогда не называл его отцом, но каждый раз, слыша официальное обращение, расстраивался. «Не важно, как он меня называет, важно – его отношение», – в который раз напомнил себе мужчина. А в том, что Глеб его уважает и любит, он не сомневался. «И все—таки жаль, что не называет отцом».

– Вот и я о том… Для себя. Посоветуй, сын, как спасти твоего брата? Как сделать из него человека?

Разговор прервала секретарь. Девушка поставила на стол поднос с двумя чашками кофе и вазу с печеньем.

– Глеб Андреевич, – обратилась она к начальнику, – Марина Викторовна просила передать, что ей нужно с вами поговорить.

– Хорошо, зайду к ней позже.

Девушка кивнула и вышла из кабинета.

– Есть мысли? – спросил Павел Леонидович, барабаня пальцами по краю стола. – Я об Олеге, – уточнил он.

– Я понял, – ответил Глеб и сделал глоток кофе. – Могу предложить самый простой способ, но, боюсь, мама не согласится.

– Поверь, теперь мама согласится на что угодно, – заверил Павел Леонидович. – Кроме армии, – поспешно добавил он.

– Тогда гоните его на все четыре стороны. Это единственный путь к исправлению, – посоветовал Глеб и с ироничной улыбкой взглянул отчиму в глаза.

– Мы обдумывали такой вариант, – кивнул Павел Леонидович, – но боимся, что сопьется или еще что похуже.

– Не сопьется. Он слишком любит себя, чтобы рисковать здоровьем. И привык хорошо жить. Да и характер у него не слабый, просто нет необходимости работать. А зачем, напрягаться, когда и так живет в достатке?

– Предлагаешь рискнуть?

– Предлагаю.