Сестренки

Кто виноват? Кто? Я? Война? Мои родители, которые уговорили меня оставить ее у себя? Мое неумение, моя некомпетентность, но ведь я же была школьной учительницей…

Она принесла из школьной библиотеки «Мужество» Веры Кетлинской и мечтает теперь сразу после школы уехать на комсомольскую стройку.

О том, что я останусь одна, она, конечно, не думает.

Тогда вечером я вернулась домой, и она извинилась:

– Прости меня, мама. Я была неправа. Я все понимаю: была война, а у тебя ответственная работа.

Ничего она не понимает.

– Скоро будем дома, – повторяла Анюта, таща за руку Катю. В другой руке она держала чемодан, за плечами был рюкзак, – ну, что же ты? Совсем скоро придем, а там бабушка, а там братик… Ну же, малышка, пойдем! Катя! Ну, кошечка моя, ну, собачка моя! Идем, идем!

Вот уже и знакомый дом; Анюта ускорилась, Катя остановилась:

– Я больше не могу!

– Да как же не можешь, когда вот – наш дом! Посмотри-ка: не смотрит ли в окно бабушка?

Они вошли в подъезд, и тут силы оставили Анюту. Она прислонилась к стене, закрыла глаза.

– Что с тобой, мамочка?

– Ничего, Катя, ничего. Я только передохну, и пойдем с тобой наверх.

– Я хочу скорее к бабушке и Марку!

Анюта устало кивнула и двинулась наверх.

Каждый шаг давался ей с трудом. Перед поездкой она написала тете Лидии письмо: та не ответила. Анюта утешала себя, что плохо работает почта, но в душе понимала, что за эти годы могло случиться все, что угодно.

В поезде она поймала себя на мысли: если тети Лидии нет в живых, то это не так уж и плохо. Анюта с ужасом отогнала эту мысль, даже головой замотала, едва не разрыдалась. Страшная мысль, как такое только в голову пришло! Но как войти в квартиру, увидеть ее, как сказать, что…

Что вот она, Катя, одна только Катя, а Лидочки с ними нет!

Едва началась война, как тетя Лидия приняла твердое решение: она с девочками будет пробираться к Кадри.

– Я не могу тобой командовать, Анюта, – говорила она, упаковывая чемодан, – но видит бог, как я хочу, чтобы ты и Марк поехали с нами! Поверь мне: в трудные времена семья должна держаться вместе.

Анюта долго не раздумывала: согласилась. Оставаться одной, с одним только Марком ей было страшно. А кроме того, она очень боялась еще раз потерять семью.

В день отъезда у тети Лидии случилась жестокая желчная колика. Она крепилась, ничего не говоря, одела девочек, надела пальто, а потом потеряла сознание. Закричали перепуганные девочки, Анюта бестолково заметалась по квартире. Марк, единственный не потерявший присутствия духа, помчался за врачом.

Тот пришел и после осмотра решительно заявил, что больную надо немедленно в больницу, иначе он ни за что не ручается. Пришедшая в себя тетя Лидия пыталась было отказаться, встала, но тут же рухнула обратно на диван. Врач отправился вызывать карету скорой помощи. Анюта опустилась на стул, Марк присел перед ней на корточки, взял за руки:

– Послушайте меня, мамочка. Возьмите девочек и поезжайте, у нас есть билеты. Я дождусь тут, пока бабушке станет лучше, и мы вас догоним.

Анюта пыталась возражать, но Марк сказал мягко, но решительно:

– Я провожу вас до вокзала.

Анюта бросилась к тете Лидии, и та кивнула:

– Он правильно говорит, Анюта, поезжайте. Мне страшно подумать, каково сейчас Кадри… Конечно, вам надо быть рядом с ней. А мы приедем, как только мне станет лучше.

Приехала карета, тетю Лидию вынесли на носилках. Марк поторопил Анюту: до поезда оставалось мало времени.

Он проводил их, посадил в поезд, а сам побежал в больницу – навестить бабушку.

Как медленно шел тот поезд, медленно и недалеко: когда они переехали через Нарову, всех высадили, велели пройти вперед, там пересадили в другой поезд, оказалось, что поезд в Ленинград не пойдет, называли какие-то незнакомые названия, ехали, ехали, Анюта совсем не понимала, где они, хотела слезть с поезда, но куда идти с малышками? Наконец, поезд остановился на большой станции, там подали другой поезд, сказали, что он идет в Молотов, Анюта решила, что Кадри как раз где-то там. Ей удалось быстро прокомпостировать билеты, и они с девочками оказались в переполненном вагоне.

Но и этот поезд ушел недалеко; на какой-то станции Анюта вышла за водой, девочек взяла с собой: помня, как она сама потерялась на станции, девочек она не оставляла ни на минуту. Набрав воды в кувшинчик, они тронулись к вагону, и тут раздался свист, вой, треск, закричали люди, Анюта бросила кувшинчик, схватила девочек за руки и потащила их за собой. Раздался страшный взрыв, еще один, она залезла под вагон, девочки кричали, что-то загорелось, Анюта стала вылезать на другую сторону, и тут перед глазами встала красная стена и все погасло. Потом она очнулась. Почему-то она лежала не под поездом и даже не рядом, а на пыльной тропке за рельсами. В левой руке она сжимала ручку орущей Кати. Правая была пустой.

За разрушенным зданием вокзала горел городок, кругом лежали люди, стонали, кричали, другие бегали, искали потерянных родных. Анюта прижала Катю к груди, встала, попыталась идти и повалилась снова.

Тяжелая контузия – объяснили ей потом. За их разрушенным поездом шел поезд санитарный, Анюту и Катю взяли туда. Приходя в себя, она пыталась рассказать о потерянной девочке, и женщина-врач покачала головой:

– Не было там живых девочек, верно тебе говорю – не было, мы все обошли. Вот дочка с тобой, и радуйся: с одной в войну легче.

Анюта задохнулась, затрясла головой, но врач уже ушла.

С санитарным поездом они добрались до Вологды, это был уже тыл, и женщина-врач сказала Анюте:

– Знаете что? Поезжайте на пароходе до Великого Устюга, там у меня подруга в своем доме, приютит вас. Куда вы такая?

Анюта вяло кивнула. Она понимала, что до Кадри не доберется, и начинала думать, что это, наверное, к лучшему: как сказать ей, что Лида погибла?

А потом куда-то плыл пароход, по крутым берегам росли высокие деревья, пароход приставал к пристаням, люди входили, выходили. Анюта сидела, прижимая к себе притихшую Катю. У нее несколько раз проверили паспорт – смущала фамилия, Рауд.

– Вы немка? -спрашивали ее.

– Нет, – устало говорила Анюта, – я из Эстонии.

В Великом Устюге она нашла подругу женщины-врача. Та приняла их, выделила маленькую комнатку. Не сразу, но нашлась работа: Анюта устроилась в детский дом, Катю можно было брать с собой.

После войны она получила разрешение на выезд и отправилась обратно в Таллин.

Вот она, знакомая дверь, вся в щербинах, некрашеная, неухоженная. Анюта робко стукнула пальцами, потом потянула ручку. Заперто. Ну конечно, заперто! Нет никого за этой дверью, незачем было сюда ехать, надо было оставаться там, в том маленьком северном городке.

И тут дверь распахнулась. Анюта закричала и бросилась вперед:

– Мамочка, мамочка!

Тетя Лидия обняла ее, сжала:

– Ну как же, ну как же…

Анюта с трудом оторвалась от нее: