По скрипту

– Нет такого слова, раковина, забудьте его, есть только мойка!

Но тренер Михаил нас ждал после психолога Сони, тогда еще мы совершенно не представляли, что ждет нас на обучении дальше и могли думать только о первой аттестации и о том, что к ней надо сделать еще один блок СДО.

«Аура» на полчаса отключила от всего этого. В окне стояла статуя Будды, вверху работал сильный вентилятор и казалось, что прохлада спускается с горных пиков. Благодарность к этому месту и этой еде так переполнила меня, что я попросила книгу отзывов у официанта индуса. Ну вот почему бы не сказать спасибо создателям? Ведь им же будет приятно знать, что они находятся на своем месте, что они радуют людей существованием своего ресторана. Благодарность – это так важно, это иной раз важнее финансовой благодарности. Это такой поток любви, который ты передаешь от сердца к сердцу, и оба сердца начинают биться радостнее. Официанта звали Джейси, это был невысокий высушенный индус средних лет, он принес мне книгу отзывов и неплохо говорил на русском:

– О, вы не едите мясо? Я тоже дома не ел мясо. Когда был карантин, помните, вот я уезжал к себе в Индию. У меня там дом, земля, и я выращивал кабачки, капусту, морковь. Там тепло, зачем мясо, мы несколько урожаев собрали, я ел только овощи.

Джейси говорил, что если кому надо, то он умеет делать индийский массаж, а я предлагала ему искать через нашу «Добрую Работу» работников или работу. Он написал мне свой телефон на бумажке и записал мой. А потом я прилетела инялись контактами, и я прилетела из внезапного отпуска в «Румер». Этот обед действительно спас меня, наполнил ресурсом, чтобы не заболеть. А вечером я вышла из метро и спросила свое тело:

– Я вижу, о чем ты мне сигнализируешь, я знаю, что ты хочешь отлежаться и что ты сильно устало, я все понимаю, но сейчас положить тебя дома не могу. Скажи, что я могу для тебя сделать?

И тело сказало:

– Хочу в горячую ванну!

Так я и сделала. И назавтра я почувствовала себя лучше.

На следующий день я нашла еще одну индийскую кафешку в самом «Румере», потому что «Аура» хоть и хороша, а 490 рублей за бизнес-ланч каждый день я тратить не могу. Так что поела чечевичного супа с плошкой риса за 230 и тоже осталась довольна. Кафешка «Куркума» располагалась на модном фудстрите в «Румере», и в ней тоже работали индусы. Два молоденьких парня и один индус постарше готовили лепешки в печи или делали блюдо, когда им командовала бледная русская девушка с пепельными волосами: «Уан масурдал, ноу спайси». А когда они сдавали заказ, то молодые забирались на ящик типа холодильника для мороженого и сидели, поджав ноги, как обезьянки. И тусоваться с ними было приятнее, чем подниматься в свой белоколонный помпезный салон, предназначенный совсем не для тех, кто любит есть руками и забираться на ящики с ногами. «У нас кухни премиум-класса, вы должны это понимать и соответствовать», – наставляла нас Ольга.

Ольга была строга и категорична, в салоне же все делили на два, а то и на три. Ходили кто во что горазд. И в кроссовках, и в клетчатых рубашках. Да и к клиентам отношение было не как к ВИП-персонам, а как к «шел бы ты в другой салон, у меня и так тут много работы». Может поэтому они и набирали новые группы каждую неделю, а продавцов все не хватало. По каким причинам старые продавцы уходили, и новые продавцы уходили? На эти вопросы у тех, кто был по ту сторону мебельной фабрики, была заготовлена мантра: «Все зависит от вас».

И нам оставалось лишь выбрать – доверять или не доверять. Девочки выбрали доверять и тоже стали повторять: «Все зависит от нас». Я отчаянно сомневалась, но все же продолжала учиться.

В «Румере» было немного легче, чем в академии, хотя на ноутбуках время тянулось меедленно-меедленно, и музыка из динамиков ТЦ успокаивала, убаюкивала, она играла целый день для редких покупателей, а слушали эту колыбельную продавцы. И мне надо будет слушать ее по 12 часов в день. Музыка повторялась, я уже узнавала отдельные кусочки. Мозги отказывались работать. Надо будет принести наушники.

В четверг я уже поделила Ольгу на три и приехала на стажировку на самокате и в наушниках. Наконец-то я осмелела и позволила себе жить так, как хочется мне, жить своей обычной каждодневной жизнью, не изображая из себя Белый-Верх-Черный-Низ и не стыдясь своего вегетарианства.

Глава 8

Юхууу! Мы с Эриком едем в садик. Он – на синем беговеле, я – на синем взрослом самокате. Мы ездили так каждый день до того, как я вышла на учебу. А тут я решила добираться «Румера» на автобусе и потому снова встала на самокат. И это было прекрасно. От автобуса до «Румера» дорога пролегала по укрытому зеленью бульвару. Немного под горку. Так, что даже не приходится разгоняться. Стоишь и едешь в светлое будущее.

Именно так я всегда ощущаю себя на самокате. Будто я непременно еду в светлое будущее, и теплый ветер играет с моими кудряшками. А с музыкой в ушах я и вовсе еду уже по светлому будущему. Как же хорошо, что я купила себе самокат. Он лучше роликов, он лучше машины. В них я чувствую себя неуверенно. На роликах я не умею нормально тормозить и поэтому боюсь разгоняться, а в машине – ну я даже брала два урока вождения в этом году, чтобы освежить в памяти свои права, которые я получила лет 10 назад, получила и положила на полочку. Но машина – это совсем другое. Самокат дает мне и ощущение радостной скорости, и ощущение контроля. Я знаю, что я всегда могу разогнаться и остановиться задним тормозом. И что я не разгонюсь так, чтобы было больно падать. Я притормаживаю, когда не уверена в ровной дороге, или когда не вижу, что там за припаркованными машинами, или когда впереди человек с собачкой на длинном поводке. При этом ролики, как говорил один мой друг, дают ощущение адреналина только поначалу, а потом ты уже не испытываешь такой радости. Самокат же радует меня каждый раз. Каждый день. Ощущение толчка, ощущение тормоза, ощущение ветра. Мне даже нравится, что я слегка пугаю прохожих, они оборачиваются посмотреть, что это там сзади громыхает. А он действительно громыхает, как скейт, на неровностях и низких поребриках, которые я перескакиваю по дороге.

Вселенная, если ты слышишь меня, ты послушай: «Я хочу именно такую скорость жизни!» Чтобы успевать обрабатывать входящие данные, чтобы успевать решить, куда повернуть, и всегда приостановиться в случае потенциальных угроз. Сейчас в моей жизни не так. Сейчас поток слишком быстрый, и я не успеваю затормозить. Нужно решить быстрее, нужно сделать больше, нужно не останавливаться вообще, а лавировать между собачками, бегающими детьми, выскакивающими из-за угла машинами и пригибаться, уворачиваясь на ходу от слишком разросшихся деревьев над дорогой. От жизни такое ощущение, что она тащит тебя, она бежит впереди тебя, а ты только потом догоняешь, осмысливаешь, связываешь воедино разрозненные кусочки событий. Я не успеваю сама за собой – вот какая скорость у меня обычно.

Обычно – это еще до учебы, это вообще такая скорость, каждый день, а учеба – это для меня совсем быстро и без тормозов вообще, и это совсем не веселое путешествие, а неумолимое падение в воронку продавцов, где на выходе меня ждет каменная плита, надгробие, столешница.

Глава 9

Буквально с первых же дней учебы мне стали сниться почему-то столешницы. Каждую ночь. Сны были муторными и терзающими, я билась со столешницами и пыталась считать. Мне снилось, что я где-то посередине воронки болтаюсь в кособоком пространстве и рассчитываю столешницу – вертикальную кривую стену. Как, как ее можно рассчитать? Когда не за что зацепиться и не от чего плясать. Математика возможна в случае исчислимых отрезков, а тут – что считать началом и что с чем складывать? Как вообще определить границы, как отделить Я от не-Я? Где стена, а где уже столешница? И можно ли быть столешницей, когда от тебя хотят, чтобы ты была невыразительной стеной?

Однажды я проснулась с ощущением, что мы все трое – я, ребенок и муж – плывем по темному несформированному хаосу на столешницах, и во сне я лежу и размышляю:

– Интересно, а нормально мы умещаемся, если глубина столешницы 600 мм?

Я не знаю, откуда возник во мне этот образ, но столешница стала для меня очень многомерным символом: подсознательным страхом плотного материального мира, который может убить меня как дух, символом надгробия, каменной плиты на могиле, апофеозом плотности мира. До этого я жила в мире идей, в мире слов и цветов, в мире звуков, из которых могли складываться рассказы, картины или мелодии. Но никогда еще я не погружалась в такие миры, где из нескольких кусков ДСП и фасада из МДФ никаким не волшебным образом, не спонтанно, а очень даже логически и ожидаемо, появлялся на свет верхний модуль с двумя распашными дверками или нижний модуль под мойку. И ставить его надо не куда мне захочется, а туда, где в помещении выведена водопроводная труба.

Это был антимир с четкими материальными законами, и я погружалась в него по мере уплотнения материалов. От фасадов из разных форм дерева – от древесных опилок до цельнокройного фасада из шпона или рамок из массива – до столешниц. Столешниц мы коснулись вначале совсем немного, на стажировке Юля дала пощупать реальные образцы. Столешницы тоже имели разную плотность. Начиналось их уплотнение с ламинированных древесно-стружечных плит (для меня это единственный возможный выбор, только они могут дать мне и рисунок, и текстуру натурального дерева). Затем шел искусственный камень, потом кварцевый агломерат. Кварц считается одним из самых твердых материалов на земле. Вот он, мой предел. Чтобы стать продавцом, я должна обладать твердостью кварца, а не болеть от каждого «не своего» материала.

И я вступила в бой со столешницами на втором этапе.

Первый же этап закончился аттестацией: каждому выдали свой гарнитур для устной презентации, и потом все ходили по одному в другое помещение. Первой пошла отличница Ирина, я – за ней. И вот я стою и показываю воображаемому клиенту на воображаемый гарнитур, описывая его преимущества и нахваливая нашу компанию. Вроде ничего не забыла. Зачет. И я иду делать общий для всех проект в программе. И его к вечеру мы все доделываем. Завтра у нас по программе – тренинг по продажам. А уже после него по сумме баллов за обе части первого этапа – начисление стипендии.

На тренинге я прямо выдохнула и снова почувствовала себя не летящей головой в столешницу, а вполне себе живой.

Тренинг вела такая же птичка, как я.

– Здравствуйте, – энергично впорхнула она в аудиторию. – Меня зовут София. Но можете звать меня Соня, и лучше сразу на «ты», ладно, никто не возражает?

Соня была «такая миленькая», как любит говорить Эрик. Она осталась одним из светлых воспоминаний об учебе. Соня играла с нами, как с детьми, и это было классно. Может быть Соню выдавали уцелевшим сперматозоидам продавцов в подарок, чтобы они не загнулись от продукта окончательно. За время стажировки от нас отвалились Эдгар, Ирина и Даша. А у Эмилии во время аттестации слетел проект, и она сидела до упора, но не успела сделать его еще раз. Она не сдала. И пришла на следующий день к Соне в черных очках, с припухшими от слез глазами, дерганая, на валерьянке.

Шестеро выживших наконец-то сидели не за компьютерами, а просто полукругом на стульях. К нам добавились еще трое, проходящих обучение экстерном, потому что у них уже есть опыт в продажах кухонных гарнитуров или просто в продажах. Вчера они сдавали с нами аттестацию по продукту, но познакомиться нам было некогда. Сегодня о себе рассказывали все. И мы, и они, и Соня. Она была коучем, психологом и энергопрактиком. Света – из тех, кто экстерном, – ведическим астрологом. Я – арт-терапевтом, отучившимся на двух курсах в прошлом году, но так и не осмелившимся преодолеть «синдром самозванца». Соня была моим штрихом, более реализованной версией меня, и у нас действительно было много общего, включая любовь к красоте и нелюбовь к ежедневной готовке. Готовить мы обе любили редко и лишь по собственному желанию.

Соня объясняла нам азы психологии и НЛП для работы с клиентом. Сопротивление возникло у Насти и Светы. Ведическая Света выскочила вечером с гневным лицом и фразой: «Не надо вторгаться в мое личное пространство, я тут осознаннее многих…» и на следующий день заболела. А Настя ушла в глухое молчание с первых же сектантских «давайте сядем в круг и познакомимся». Настя вообще не понимала, зачем нам нужно учиться скриптам продаж и почему нельзя просто продавать кухни. Настя не понимала правил игры. Я была тихо против правил, но правила я понимала.

Два дня мы проходили технику продажи в салоне и четыре вида звонков. По ходу играли в деловые игры. В одной игре я даже выиграла 4 карточки, а девчонки по 2. Задание было попасть на корабль, который плыл в страну исполнения желаний, и капитан набирал команду по неизвестному принципу. «Я стану вести бортовой журнал». – «Да, я беру тебя». – «Я буду смотреть за порядком на корабле». – «Да, беру». – «Я буду нести ночную вахту». – «Нет, не нужно».

Оказалось, что капитан брал каждого третьего предложившего, а я просто чаще всех пыталась. За последние месяцы я научилась пытаться вновь и вновь, подавая резюме на «Хедхантере», развивая «Добрую Работу», создавая себе социальные норки в качестве арт-терапевта, научилась даже прыгать в пропасть и начинать совсем новое, лишь бы попасть на свой корабль мечты.

Техника продаж была пройдена за два дня, и еще один день мы сдавали болтологию. До обеда каждый отыгрывал работу на выставке: разыгрывал сценку с пришедшим в салон клиентом, которого играл другой учащийся, задавал вопросы по списку (не подглядывая в список), не забывал предложить чай-кофе, добыть контакты, поработать с возражением «дорого» («А где вы еще считали?» и «На какую сумму рассчитывали?») и отказом произвести наш замер («У меня есть прораб, он все замерит». – «Это замечательно, что у вас есть надежные люди. А если кухня не встанет, то кто будет нести ответственность? Тоже ваш прораб?»). Так, еще не забыть соврать на входящем телефонном звонке: «Дайте, пожалуйста, свой номер телефона, а то у нас сегодня технические неполадки на линии, связь в любой момент может прерваться, и я смогу вам перезвонить».

– Сонь, а почему мы не можем просто воспользоваться определителем номера?

– Надо, чтобы клиент сам дал нам свой номер телефона.

И мы болтали и болтали друг с другом по скрипту. При этом если я начинала слушать, что говорит клиент, я забывала скрипты напрочь, а если помнила про скрипты, то отключалась от клиента. Так было практически у всех. Так бывает и в жизни. Если начинаешь уходить в свои скрипты, то отключаешься от потока, от того, с кем ты рядом, а если погружаешься в маленькие повседневные радости, то забываешь про скрипты.

Уф, у меня язык устал говорить без перерыва несколько часов. Сдали. Сдали практически все. Насколько же было приятнее болтать, чем строить цоколи и карнизы. Может быть даже я хороший продавец. Лучше, чем дизайнер.

Вот было бы действительно здорово, если бы наши будущие телефонные разговоры с рабочего телефона не прослушивала служба контроля качества. Если бы не выставление нам баллов за то, что мы забыли спросить: «Удобно ли вам говорить?» Если бы не видеонаблюдение в салоне за каждым нашим шагом. И какие-то там даже штрафы за то, что пришел на работу не в 9:50, а ровно в 10:00. Учет ведется по приложенному на входе пальцу. «Всем идти на пальцы», – слышали мы в коридоре академии, когда еще были новобранцами во взводе Ольги, а звали «на пальцы» тех, кто уже проходил третий этап.

Все это пугало меня, и я постоянно ходила с насморком, который не прекращался, просто затихал, а потом начинался с новой силой. В это время в семье ребенок глухо болел аденоидами. За месяц моей учебы он проходил в садик дня три или четыре. А я отлетела так, что даже на обеде не звонила и не писала мужу. Муж работал дома. Муж изначально дал согласие на мою учебу:

– Что ж, может быть, ты действительно будешь хорошим продавцом, пробуй.

Он дал мне шанс и сел с работой и ребенком, как я сидела в прошлом году. Он готовил еду. И я не помню, что это были за блюда, я просто была благодарна за то, что еда есть. Любая. Еда была готовой и теплой, и это было пределом мечтаний. Спасибо тебе, дорогой муж, я тебе искренне благодарна!

В какой-то момент муж ушел с работы и продолжил сидеть с ребенком и учиться. Он, конечно, хотел бы доучиться и потом искать работу по новой профессии, но сложилось так, что начальник сделал ему такое «выгодное» предложение, что у мужа не осталось бы времени на учебу. Это своими руками закопать мечту, отложить себя в дальний угол.

Недавно катила на самокате в аптеку за очередными лекарствами ребенку. И думала: почему так устроено, что в семье кто-то должен на время исчезать, стирать себя, чтобы кто-то другой в это время мог жить. Когда ты один, то таких вопросов не возникает, но как только вас двое – приходится идти на уступки, не делать то, что хочется, или делать то, что не хочется. А если вас трое, то двое стирают свои желания ради третьего, самого маленького, самого любимого. Который тоже пытается стать невидимкой: «Пап, извини, что я отрываю тебя каждую минуту, но можешь посмотреть, что я придумал из Лего?», «Мам, я знаю, что ты работаешь, но ты не могла бы включить мне новую сказку?»

Но все эти размышления были позже, а вначале мне нужно было долететь до своей столешницы, до дна, до удара головой об крайнюю для себя степень плотности мира. Бамц!

Глава 10

Бамц случился на втором этапе. Когда в аудиторию зашел наш новый тренер Михаил и сказал, что весь второй этап будет посвящен столешницам. И тут я даже поняла, почему я их так боялась – оказалось, их надо считать. В квадратных метрах, в погонных метрах, в слэбах, в евро, переводить в рубли и умножать на 5 процентов. Я научилась пользоваться калькулятором.

С одной стороны, я испытала радость туземца, никогда не видевшего математики, – и туземец справился! С другой – тошнота от всех этих расчетов и собственной тупости, и невнимательности. Я была самой гуманитарной в группе – я не могла посчитать цоколь, карнизы, высоту от пола до верхних модулей, если знать, что цоколь 120, а нижний модуль 720, столешница 40. Простите, математики, левополушарные гении, я чувствую себя реально человеком с расстройством мозга, у которого цифры пляшут и им неважен порядок, я справлялась с непослушным калькулятором и пересчитывала раза два то, что другие делали в уме или с первого раза. Да, я прокачала волю, не сдаваться, не бояться быть глупым, задавать и задавать свои идиотские вопросы. Особенно Михаилу, который: