Время жестоких чудес

Время жестоких чудес
Ольга Небелицкая

Зима 2005 года. Ксеня Нецветай, студентка медицинского вуза, продолжает разбираться со странным наследством умершего деда. Альтернативная реальность сгущает краски: правительство вводит новые ограничения, люди продолжают исчезать. Как понять, кто враг, а кто друг? Как остаться верной себе? Как спасти мир и свою любовь?Читайте вторую часть дилогии «Время жестоких чудес».

Время жестоких чудес

Ольга Небелицкая

Дизайнер обложки Екатерина Шрейбер

Фотограф Константин Куликов

Корректор Мария Котова

© Ольга Небелицкая, 2023

© Екатерина Шрейбер, дизайн обложки, 2023

© Константин Куликов, фотографии, 2023

ISBN 978-5-0062-0423-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Санкт-Петербург, апрель 1999 года

Котенок умещался в ладони и напоминал крошечный рыжий комок. Клочок шерсти. Бенцион Владимирович постоял в задумчивости и провел пальцем по рыжей шерсти – клочок пошевелился и затарахтел, будто в нем включился маленький моторчик.

Бенцион Владимирович вздохнул.

Он, как всегда по субботам, был на кладбище. Навещал Андрюшу. Наконец потеплело, и можно было очистить могильную плиту от налипших прошлогодних листьев, сучьев и прочей грязи.

– Я им поверил, – бормотал Бенцион Владимирович, сидя на корточках у могилы, – я им поверил, а тебе – нет. А когда тебя нашли… ну, в шахте той, у меня все в голове устаканилось. Не мог ты сам прыгнуть, Андрюша. Не стал бы. Я и Лену повидал. Дочь у тебя растет, Ксения. Школу скоро окончит.

Вот уже почти пятнадцать лет – один и тот же ритуал. Прибраться на могиле, погладить ладонью холодный камень, поговорить. Попросить прощения. Оглядеться по сторонам – следят ли? С одной стороны, кому он нужен – выживший из ума дед, неспособный, как они считают, принимать трезвые решения, с другой – они его в покое не оставят, он уверен.

От кладбища он возвращался одним и тем же путем – через ворота у церкви, по Камской, потом дворами Васильевского, напрямик, минуя крупные проспекты, и, наконец, через Тучков мост на Петроградку. По дороге заходил в магазин за пирожными. Андрюша любил эклеры. Ритуал завершался на кухне – свежесваренным кофе.

Сегодня в ритуал вмешался кот.

Котом это недоразумение, впрочем, назвать было сложно. Рыжий писклявый комок встретил Бенциона Владимировича в подъезде. Ладно бы во дворе – можно было бы решить, что кошачий детеныш выполз из подвального окошка и наверняка вот-вот нырнет обратно, к недавно окотившейся маме-кошке. Но котенок сидел на площадке второго этажа, будто ждал – именно здесь, именно его. В подъезде стояла мертвая тишина. Тишину нарушало только тарахтение рыжего комка на ладони. Бенцион Владимирович вздохнул еще раз, опустил котенка на придверный коврик, поднял пакет с пирожными и пошарил в кармане в поисках ключей.

– Ну, заходи.

Не лучшее время заводить кота, говорил себе Бенцион Владимирович, а какое лучшее, отвечал себе он же спустя пару минут. Его работа – его настоящая работа, конечно, – двигалась медленно, а мир – пока так же медленно, но неуклонно – двигался в тартарары. По улицам ходили люди – ничего не подозревающие, беспечные, оглушенные действием сигнала, который подавлял волю и спутывал сознание. На орбите планеты вот уже лет девять болтались корабли, в которых – Бенцион Владимирович просыпался по ночам в холодном поту, будто чувствовал чужое сознание всей шкурой, каждой клеткой тела, – медленно, слишком медленно и чуждо – существовала жизнь, враждебная населению Земли. Угроза была реальной, осязаемой, слишком близкой и в то же время настолько самонадеянно неторопливой, что иногда Бенциону Владимировичу хотелось стряхнуть наваждение, сбросить ненужное знание, снять, в конце концов, ремень и жить дальше – как все.

Котенок сделал несколько неуверенных шагов вперед. Затем вдруг метнулся влево. Вправо. Рыжей молнией пересек коридор несколько раз, обернулся и уставился на Бенциона Владимировича. Затем возобновил движение, всякий раз пробегая чуть большее расстояние. Влево, вправо.

Бенцион Владимирович усмехнулся и положил руку на пряжку ремня. Затем нащупал в кармане паспорт с кожаной обложкой. Рука замерла, улыбка сползла с лица.

Ремень, обложка паспорта, небольшое портмоне в кармане пальто и еще несколько вещей в квартире – предметы с особыми свойствами. Наследие работы подразделения «Экран». Можно было бы назвать эти свойства магическими, но Бенцион Владимирович был астрофизиком и не говорил о магии.

О модуляции инопланетного сигнала – говорил.

Если бы «Экран» не расформировали, таких предметов сейчас было бы больше. Много больше. Они бы нашли алгоритм их изготовления и наладили бы масштабное производство облученной материи. В конечном счете вся планета была бы снабжена средствами, чтобы дать отпор врагу – внешнему и внутреннему.

Он, конечно, идеалист, раз искренне верил, что они могут пойти таким путем – и прийти к успеху. Их враг слишком могущественен. Что много хуже, их враг – это не только корабли на орбите, а еще и люди, что годами, веками служат им на Земле. Выжидают. Готовят жатву.

Я остался один, горько подумал Бенцион Владимирович, заходя в кухню. Он поставил коробку с эклерами на стол. Один против могущественных земных элит и их союзников – какая ирония. Я, Андрюша, просил тебя подать мне знак. Я иногда смотрю в небо: ленинградское небо не такое, как на Кавказе, не такое белое от звезд, не такое яркое, но звезды – те же, просто их не видно.

Так и с надеждой, она есть – просто я не могу ее разглядеть.

Движения котенка выглядели все более упорядоченными, и Бенцион Владимирович замер, не отводя взгляда от рыжего пятнышка. Вправо. Влево. Котенок добегал до стены, потом, будто убедившись в материальности препятствия у себя на пути, поворачивался и бежал в обратную сторону. Изучал пространство?

– Амплитудой будешь, – решительно заявил Бенцион Владимирович, и котенок остановился посреди кухни. Бенцион Владимирович шагнул к нему, поднял комок шерсти и внимательно посмотрел ему под хвост.

– Тьфу, вот поди разбери ваши котовые дела. Ну, значит, Амплитуда. Коли не докажешь обратное.

Бенцион Владимирович налил в мисочку молока.

Пора варить кофе.

Андрюша снился редко, реже, чем хотелось бы.

Обычно Бенцион Владимирович видел во сне сына совсем маленького. Либо в синей школьной форме, улыбающегося, с букетом гладиолусов – на школьной линейке первого сентября. Либо загорелого, в майке-тельняшке, хохочущего на галечном пляже – во время летнего отпуска. Серьезного Андрея, склонившегося над приборами, или такого, каким он был в момент их последнего свидания, – с прилипшей ко лбу мокрой прядью, с отчаянными глазами, бледного, – Бенцион Владимирович во сне не видел никогда.

Сын уходил от него глубже и дальше в собственное прошлое, умалялся – так память Бенциона Владимировича защищала его от неизбежности боли и чувства вины. За то, что не уберег, не спас, не защитил.

Не поверил.

Мир на грани катастрофы, недруги – на земной орбите. Скоро – счет идет на месяцы или на годы? – враги соберут свою жатву. А люди этого не видят, не замечают. Что самое страшное – и не заметят.

Он – заметит. Но что он может сделать – один?

В эту ночь Андрей приснился ему взрослым. Первый раз за долгое время.

Он смотрел на отца с веселой укоризной.

Бенцион Владимирович во сне суетился, разливал кофе, перекладывал эклеры из коробки на блюдечко, а Андрей не сводил с него взгляда черных глаз и улыбался. Бенцион Владимирович ждал слов сына. Простит – не простит? Может быть, даст совет? Как справиться с врагом? Удастся ли Бенциону Владимировичу при жизни встретиться с внучкой? Может быть, сын расскажет, что – там?.. В небе? Где он сейчас?

Амплитуда прыгнула на колени к Андрею, и тот провел рукой по кошачьей спине. Во сне кошка была взрослой. Андрей приподнял хвост.

– Что, не видишь?

Бенцион Владимирович близоруко прищурился.

Андрей расхохотался.

– У мелкого не разглядел, так теперь посмотри внимательнее.