Купола в окне

На исколотых руках.

В больничном храме

Сегодня, один за другим, было два случая в храме, когда люди заходили в слезах, а выходили с великой радостью.

Молодая пара молилась о сынишке, который неожиданно попал на операционный стол, и ему срочно делали операцию. Как молились папа с мамой! Обошли все иконы, и – звонок. Операция прошла успешно.

Женщина молодая молилась о маме, которой в тот момент делали сложную операцию. Читала молитвы, стояла на коленях. Как ликовала она, когда всё благополучно завершилось.

Низкий поклон вам, хирурги. Слава Тебе, Господи, слава Тебе!!!

Сижу я в церковной лавке…

После двух отпеваний и крещения. На крещении трёхмесячный малыш плакал невероятно, так редко бывает. Родители в татуировках по горло. Батюшка пошутил по этому поводу:

– На одной зоне срок мотали?

На руках у батюшки ребёночек вдруг успокоился. Сходили они в алтарь, вышли – молчит, только глазёночками поблёскивает. И не плакал больше.

Отпевания достаточно спокойные были. Бабусечка-долгожитель померла без особых болезней, по старости. Лежала светленькая, чистая, и отпевание было таким же. А вот на втором тяжелее было, как бывает с похожими случаями. Мужчина в пожилом, но крепком возрасте, умер от сердечного приступа, мгновенно. Вряд ли собирался на тот свет, не готов был, и остальные тоже… Хотя к Смерти, как к Причастию, можно ли приготовиться на сто процентов? Готовиться надо, но уповаем на милость Божию…

Вот, ушли все, в храме воцарилась только ему свойственная глубокая тишина. Потрескивают свечи, с икон глядят родные Лики…

Заходит, врывается плотного телосложения молодой человек в кепке. Кепку сначала снял было, но потом решительно напялил.

– О чём это вы тут поёте, читаете?!

– О Боге, – отвечаю, а сама думаю – не вызвать ли охрану.

– А вот они, – он тычет пальцем в иконы, – зачем тут?

– У Вас альбом есть с фотографиями родных? – спрашиваю устало.

– Есть.

– Вот если приду к Вам домой, возьму альбом и буду пальцем тыкать в фотографии и спрашивать: «Зачем они тут? Зачем они вам?», – невольно с его же интонацией спрашиваю я.

Он несколько озадачивается, потом снова идёт в атаку:

– У меня тут бабушку отпевали, зачем тут поп ходил, кадилом махал, пел что-то, – зачем это всё?

– Умрёте, узнаете, – отвечаю, – зачем усопшим молитвы нужны.

– Так её же закопали и всё, нет её!

– Вот у вас компьютер стал старым (зачем я с ним разговариваю???), – отвечаю я спокойно, – а Вы всю нужную информацию на флешку скинули. Теперь не жаль с ним расстаться. Всё самое ценное – сохранилось. Так и в смерти. Старое тело похоронили, но всё, чем жил человек, о чём думал – вся информация осталась, её Бог сохранил.

– Вы тут все зомбированные, все одурманенные, нету Бога!

– Вижу, ломает тебя крепко, – почему-то перехожу на ты, – ну мозги включи, посмотри вокруг, внимательно – везде Бог. Вот муравей – он же сложнее в сотни раз, чем твой мотоцикл. Мотоцикл люди построили, а муравья кто? А вообще я к тебе не подходила, за руку не хватала, в церковь не тащила. Ты сам сюда пришёл. Не нравится – зачем сюда ворвался?

– Я вообще-то крещёный, – он вытаскивает из-за ворота футболки крест на белой верёвочке, – но атеист!

– У каждого своя вера, – вздыхаю я, – атеисты верят, что Бога нет, мы верим, что Бог есть.

– Ладно, я пошёл!

– Ступай с Богом.

– Ага.

Уф. Надо ещё купель полотенцем посушить внутри, и вёдра. Подсвечники почистить, иконы протереть.

…Вспомнила, как однажды пьяный паренёк ворвался в храм, едва вывела. Не сделал он и несколько шагов, как какие-то мужчины к нему подошли, гляжу – уже и драка началась. Закричала – отстали от него, но помяли крепко… Думают – шутки всё, думают – так просто всё. Ещё случай вспомнился – наш, православный, ушёл в секту. Его просили нашему прихожанину вещи передать, после похода, а он не смог в храм зайти. Просто не смог, и всё. Стоял с рюкзаком у ворот и просил всех, кто мимо проходит, позвать своего спутника по путешествию.

Сегодняшнего молодого человека Бог в храм запустил, и крестик на белой верёвочке ещё есть на груди. Помоги ему, Господи… И мне тоже.

Незримая граница

Люди по-разному заходят в храм. Кто-то осторожно, нерешительно. Кто-то излишне по-деловому, кто-то спокойно и отстранённо, весь в себе. Знакомые, конечно, улыбаются, здороваются мельком и идут к иконам. В любом случае главное – не мешать людям молиться… Хотя ненавязчиво надо приглядывать – не направится ли какая-то ретивая гостья к иконам на солею, куда нельзя подниматься. Или, ещё хуже – попробует войти в алтарь, куда вообще категорически запрещено входить всем, кроме батюшки и алтарников… И за детьми глаз да глаз нужен….

Обыкновенное чудо, к которому нельзя привыкнуть, это – как враз могут измениться люди. Вошла в храм суровая девица в джинсах и курточке, пошепталась с иконами, и выходит – ясноглазая, просветлённая, оттаявшая, с влажными ресницами… Вошла зима, вышла весна…

Иногда уходят, не сказав ни слова, а многим хочется поговорить. Тема всегда найдётся… Я люблю эти моменты, хотя потом каюсь на исповеди в многословии… Многим людям не хочется покидать храм, это – благодать Божьего дома… Оттаивают душой, согреваются… Говорят о наболевшем… А где ещё скажешь? О сыне-алкоголике, которого бесконечно любишь… От женщины услышишь о муже, который и слышать не хочет о Христе, или, наоборот, муж жалуется, что жена Церковь на дух не переносит… Тяжело… Об операциях и болящих близких… Столько горя в каждой душе. Но и – необыкновенные богатства веры, радости можно найти.

Храм – самое удивительное место на земле. Ни в одном кабинете психолога, верю, так не раскрываются люди, как в церкви… И это важно… Это – подготовка к исповеди. Потому что одно – рассказать о болевом, а другое – исповедать грехи…

Как-то довелось прочесть мысль, кажется, священника Александра Ельчанинова, что если человека сфотографировать до исповеди и после, то это будут два совершенно разных человека… Это так, постоянно убеждаюсь и на своём примере, и на чужих… Иное выражение лица, походка, глаза… Исповедь – это Таинство, она вычищает, ремонтирует ветхий домишко души так, что потом – не узнать.

Меняет человека Крещение, хотя, чтобы понять, что перешли незримую границу, может потребоваться несколько лет… Меняет Причастие, Соборование… Любое Таинство, в котором тайно Господь касается души и производит в ней изменения…

Но неведомые нам перемены происходят и обыденно, между делом… Каких только случаев не бывает… Зашёл аскетического вида молодой человек с бородкой. Обстоятельно перекрестился, поклонился, не удостоив кивком меня, мышку за церковным столиком, прошёл к иконам. И – будто умер. Молился о своём… Вышел с огоньком в глазах, задал незначительный вопрос, а потом полилось – говорил, говорил, что приехал, работает день и ночь, без отдыха, и речь его была невнятна, сумбурна… Трогал книги, иконки на столе, перебирал свечи, коробочки с ладаном, двигался ближе, зашёл уже на мою территорию, за стол, потянулся к полкам. Книги замелькали под его торопливыми пальцами. Я пыталась протестовать, удерживать, но он сильнее, и я отступила, смотрела и молилась, чтобы Господь помиловал… Он вдруг пришёл в себя, замолк на мгновение, и я вдруг начала рассказывать ему, как сын попадал в аварию и остался жив… Молодой бородач возвратился на место перед столом, обессиленно опустился на стул. Слушал, отстранённо. Потом сказал:

– Спасибо Вам, – и быстро вышел из храма… Что это было? Не знаю…

Зашла ярко накрашенная дама в белой шубке. Отполированная с головы до ног. Благополучная, богатая, состоявшаяся. Оказалась, что мужа нет, разведена, и одинока, и работа на износ, а храм любит. Оказалось, что прячется под слоем краски и кучи дорогих побрякушек – душа, более белая и пушистая, чем её шубка…. Хорошая, хорошая…

Отец Небесный

Зашёл человек в храм и завёл речь о том, что все для него одинаково боги – и Будда, и Кришна, и Христос…

А человек, что трудился в церковной лавке, ответил:

– Представьте, что Вы пришли в больницу и просите позвать своего отца, который лежит в одной из палат. Вас спрашивают: "А где Ваш отец? В какой палате? Как зовут?". Вы отвечаете: "Без разницы, позовите любого мужчину". Что о Вас подумают? И как отнесётся к Вашим словам Ваш родной отец?

– Ну как же, я назову имя своего отца…

– Вот именно. Один у нас Отец Небесный, Один, и нет иных, и быть не может. Не гневите Бога, ставя Его в один ряд с людьми…