Щенок Дикой Охоты

– Я человек! – отчаянно повторил Мартин. Сказать иначе – значит отказаться от матери. Предать ее. Нет, пусть лучше запорют до крови.

– Врешь! – Пэт схватил кочергу левой рукой. Правая была замотана тряпкой.

– Погоди! – Джон отобрал кочергу, раньше, чем Пэт ткнул ею в горящие угли очага. – Давай сначала так проверим. Добрые соседи холодного железа не любят.

Он прижал конец кочерги к лицу Мартина. Тот напрягся и даже перестал дышать, чтобы случайно не вздрогнуть.

– Не доказательство это, – Гейни поморщился, изучая тощее, искривленное тело мальчика. – С подменышами по-разному бывает, а этот долго с людьми прожил, привык к железу. Но огонь – крайнее средство. Придержите его.

Мужчины прижали Мартина к лавке. Дэн разжал ему зубы и принялся тонкой струйкой вливал в рот отвар.

– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа скажи, ты Мартин Боланд, сын Дэвида Боланда?

Он повторил вопрос трижды.

– Да, да… – бормотал Мартин.

У него кружилась голова. "Лусмор… В отваре лусмор!" Малышом Мартин как-то сунул в рот красивый цветок, похожий на колпачок фэйри. Перепуганная мать так сильно его отшлепала, что он накрепко запомнил вкус ядовитой травы. Нельзя оставлять в желудке отраву! Но если его вырвет, дед убедится, что он подменыш. Мартин зажмурился и глубоко задышал, удерживая рвоту.

– Подождем, – Дэн повернулся к Пэту. – А ты пока принеси ночной горшок. Набери в него куриного навоза и сам помочись.

"Я Мартин! Я сын Давида Боланда!" – кричал про себя Мартин. Но челюсти свело судорогой так, что заскрипели зубы.

Джон отшагнул от лавки, когда тело мальчика выгнулось, забилось выброшенной из воды рыбой. От очага тянуло теплом, но Мартин дрожал, трясся, словно его голого выбросили на мороз.

– Может, хватит? – неуверенно сказал Джон. – Пусть сперва оклемается.

– Я свое дело знаю, – отрезал Дэн. – Ишь, вертится, гаденыш, как уж под вилами! Давай, Пэт, плесни на него как следует.

На грудь Мартина полилась теплая, густая жидкость. Одурманенный наперстянкой, он уже не почуял запах, но оставленные прутьями царапины защипало, и Мартин захрипел.

– Если ты человек, назови каждого из живущий в этом доме! – приказал Гейни. – Говори!

Мартин едва заметно шевельнул губами.

– Не сдается, – Дэн Гейни почесал затылок. – Коли так, тащите его в очаг.

С лестницы послышались испуганные женские возгласы.

– Подержите над углями, – пояснил Гейни. – Этого должно хватить.

Пэт сжал запястья Мартина одной рукой. Джон взял мальчика за ноги. Мартин задергался, замотал головой, разбрызгивая хлынувшую-таки рвоту. Джон выругался, Дэн шикнул на него.

– Крепче держите! Отвечай, фэйри ты или человек?

Мартину стало жарко, спину опалило. Панический, животный страх вытолкнул его на поверхность из темной, немой глубины. Голова Мартина запрокинулась, легкие, как пух, волосы коснулись углей и вспыхнули.

– Да! Да-а-а! Мамочка-а!

– Хватит! Не могу я больше! – Джон выдернул Мартина из очага, оттолкнул Пэта, вылил на мальчика воду из котелка, в котором мыли посуду.

Пэт угрюмо молчал, опустив голову. Дэн Гейни выжидательно смотрел на него.

– Неужто, мы ошиблись? – пробормотал Пэт.

Наверху закричала Сара. Мужчины разом вздрогнули.

– Пэт! – оттолкнув служанок, Сара сбежала с лестницы. Бледное лицо опухло, глаза красные. – Ох, Пэт… Твоя Нора… умерла.

Пэт пошатнулся. Джон торопливо придвинул ему табурет. Пэт прижал кулаки к вискам и застонал, раскачиваясь взад-вперед.

– Так вот по кому выл этот чертов пес!

– Зря мы это затеяли, – Джон неловко пригладил встопорщенные волосы. – Слышал я, что если с подменышем плохо обращаться, Добрые соседи мстят за него.

– Да это он, гаденыш, ее извел! Как нашего Дэвида! – Пэт поднялся. Все отвели глаза, не решаясь смотреть на его перекошенное гневом и болью лицо. – Будь я проклят, если оставлю бездушную тварь в своем доме! Разведите огонь!

Девчонки дружно заревели.

– А если Они… всех нас изведут?!

– Есть другой способ, – вмешался Дэн Гейни. – Сара, возьми лопату. Пэт, вы с Джоном держите подменыша так, чтобы он сидел на лопате, ясно? Трижды высуньте ее за дверь, но сами не выходите!

Гейни зачерпнул пригоршню золы, рассыпал тонкой линией у порога и распахнул дверь. В душную полутьму ворвался свежий ветер и лунный свет. Сара вцепилась в длинную ручку деревянной лопаты. Пэт и Джон придерживали безвольно обвисшего Мартина. Дэн достал из своей сумки зеленые листья наперстянки.

– Рот ему откройте, – он выжал три капли сока на язык Мартину. Наклоняя ему голову, покапал в уши и тщательно отер руки тряпкой.

– Если ты фэйри, убирайся прочь! – крикнул он.

Ледяной ветер пролетел по комнате, раздув угли в очаге. Служанки, подобрав подолы, кинулись вверх по лестнице. Закусив губу, Сара подалась вперед, дрожащими руками еще раз высовывая лопату за порог.

– Если ты фэйри, убирайся прочь!

Гейни почудился далекий вой. Он сунул руки в карманы, сжал кованый гвоздь и уголек, прихваченный из кузницы.

– Если ты фэйри…

Внезапно налетевший шквал смял его слова. Снежная крупа хлестнула по глазам, ослепила. Сара бросила лопату, пригнулась, закрываясь фартуком. Джон и Пэт выронили Мартина.

– Все в дом!

Гейни вцепился в дверь, но ветер рвал ее из рук. Дом содрогался от ржания, топота копыт и лая. Прямо над крышей пропел охотничий рог. Из снежной круговерти вылетали огромные белоснежные псы с пламенеющими ушами.

– Помогите мне! – одеревеневшими от стужи пальцами Гейни всё пытался справиться с дверью.

Джона, Пэта и Сару окружила снежная пелена. Они вслепую шарили вокруг, не находя друг друга. Косяки двери куда-то исчезли. Пэт споткнулся о Мартина, пинком отбросил его, и тут острые зубы вцепились в ногу. Рядом завопил Джон. Визг Сары резанул по ушам и захлебнулся.

Снова пропел рог. Ударили о ледяной наст неподкованные копыта. Гейни забормотал заговор против фэйри – древний, полузабытый за ненадобностью. Дверь наконец-то поддалась. Он захлопнул ее, локтем задвинул засов.