Покинутый замок

– Верный? Хотите я вам докажу, что это не так?

– Как?

– А вот как… Вы скажете, что заболели, а я выйду к нему в сад вместо вас. А вы потихоньку подглядывайте из окна, но так, чтобы он вас не заметил.

– Хорошо, – неуверенно произнесла Анхелика.

– И посмотрим, что будет!

– Посмотрим…

Беатрис улыбнулась. Анхелика не заметила в ее улыбке скрытого торжества. Служанка, в отличие от своей госпожи, хорошо знала, что будет.

Беатрис давно уже поняла то, о чем Анхелика, на свое счастье, не догадывалась. Анхелику Бартоломе боготворит, смотрит на нее, как на ангела чистоты и непорочности, а ее, простую служанку, так и ест жадными глазами. Она – понятная, земная, доступная, в ее крови горит огонь, который может воспламенить кого угодно, не только неопытного мальчишку. Не знала Анхелика и того, что ее «верный рыцарь», низко поклонившись ей на прощание, у ворот целует служанку. В первый раз он робко чмокнул ее в щеку, а теперь дерзко целует в губы.

Анхелика смотрела в окно, а Беатрис за ее спиной ехидно улыбалась. Мальчишка будет принадлежать ей, когда она того захочет! Не все в этом мире достается знатным и богатым дамам! Есть вещи, которые не купишь.

* * *

Бартоломе, как обычно, легко перемахнул через стену. Спрыгнул мягко, по-кошачьи, почти неслышно.

Анхелика уже ждала его. Но даже не улыбнулась. Бартоломе никогда прежде не видел ее такой… злой. Насмешливой, да. Но не злой. Злость не к лицу ангелам. Злой ангел – уже не ангел…

Бартоломе не узнавал ее, и она смотрела на него как на чужого, словно видела его в первый раз, хотя расстались они всего неделю назад.

Они оба раньше не замечали, как сильно изменились за те два года, что знали друг друга. Ничего не осталось от прежнего диковатого мальчишки. Теперь Бартоломе держался уверенно и спокойно, словно стал осознавать свою силу. И шпага на боку только придавала ему уверенности.

– Я долго не приходил, – словно извиняясь, сказал Бартоломе. – Я не смогу приходить так же часто, как прежде. Я буду посещать лекции в университете.

Анхелика молчала, только гневно сверкала глазами.

– Что-то случилось? – осторожно спросил Бартоломе.

– А ты сам не знаешь?!

– Нет, – искренне признался он.

Чем же он обидел своего ангела? Тем, что долго не приходил или, наоборот, тем, что пришел? Она ждала, но ждала с намерением поссориться – это же очевидно!

– Не знаешь, говоришь?! Ах, ты не знаешь!..

– Нет, – повторил Бартоломе.

Нельзя сказать, чтобы Бартоломе совсем не чуял за собой греха. Но, во-первых, он не думал, что Анхелика узнает о его похождениях, во всяком случае, не думал, что она узнает о них так скоро, а во-вторых, в самом деле не чувствовал себя связанным никакими обязательствами.

– Ты… ты мерзавец! – вдруг выкрикнула Анхелика, ее губы задрожали. – Я тебя видела!.. Я тебя видела с ней!.. Здесь!

– Ну и что?

– Ты… ты… вы пошли в беседку…

Ах, вот оно, оказывается, что! Белокурый ангел ревновал! Белокурым ангелом играли те же страсти, что хитрой служанкой. Принцесса сошла со своего трона. Нет никаких ангелов. Есть только девки. Все женщины слеплены из одного теста, будь то благородная госпожа или простая служанка, королева или цветочница. Он поклонялся своему ангелу, как звезде, считал ее недоступной, а надо было тащить в беседку, как Беатрис. Что ж, хорошо! Он запомнит этот урок. И больше такой ошибки не совершит.

– Да, – подтвердил Бартоломе, – так и было.

– Ты сознаешься!..

– Зачем же мне отпираться, если ты все своими глазами видела!

– Негодяй!

Анхелика размахнулась, чтобы влепить пощечину своему опозорившемуся «верному рыцарю», но Бартоломе перехватил ее руку. Он не хотел причинять ей боль, он просто не позволил себя ударить. Но Анхелика вскрикнула, словно ее руку зажали тисками.

– Значит, – он попытался улыбнуться, но вышла кривая усмешка, – я пришел, чтобы проститься. Что ж, бывает.

Он не собирался вставать на колени и просить прощения. Что случилось, то случилось.

Анхелика всхлипнула. Все пошло не так. Она думала, что он будет молить ее о прощении, а она поломается и простит. Но он и не думал извиняться! Он ушел. Он не вернется. Наверно, будет переживать, но не вернется. Такие гордецы, если уходят, не возвращаются.

* * *

Их было трое в комнате. Три женщины. Высокая, чопорная, прямая донья Лус – мать Анхелики. Анхелика – белокурый ангел с заплаканными глазами. И Беатрис – молоденькая, смазливая служанка, обычно смешливая, с ямочками на щечках и задорными искорками в глазах. Сейчас Беатрис стояла с потупленным взором, оклеветанная, униженная, подавленная.

– Она украла мой перстень, матушка! – Анхелика указала на Баетрис. – Матушка, накажите ее!

Анхелика умоляюще смотрела на донью Лус. Она пришла просить защиты. Ее служанка оказалась воровкой. На самом деле, конечно, ничего Беатрис не крала. Хотя нет, украла! Только не кольцо, а парня. Лучше бы она украла кольцо!

«Как она со мной, так и я с ней!»

Но какой же она была дурой! Беатрис и Бартоломе ее попросту провели! А она полагалась на преданность своего верного рыцаря, полагалась на преданность своей верной служанки, почти подруги… Нельзя доверять людям! Эти двое давно поглядывали друг на друга! Только она ухитрялась не замечать этого. Что ж, они увидят, она уже давно не маленькая, наивная девочка. Она умеет мстить! Точнее, учится. И, кажется, у нее это неплохо получается.

– Она воровка! Она украла мой перстень, мой любимый перстень!

– А ты не потеряла его?

– Я никогда ничего не теряю! И никогда ничего не забываю!

Последняя реплика предназначалась Бетарис.

Анхелика бросила на молоденькую служанку взгляд, полный ненависти.

Девушка вздрогнула, как от удара.

– Кажется, раньше Беатрис не в чем было упрекнуть, – задумчиво произнесла донья Лус. – Я ей доверяла.

– Я тоже, матушка! Но как же мы ошибались! Матушка, я не хочу больше видеть ее!

– И ты уверена, что это она?