Светлячки. Сборник рассказов

Живой труп

Молодой участковый полицейский Пётр Блоха, выглядел он под стать своей фамилии: маленький и юркий, шёл разбираться с одним из жильцов дома.

На него поступила жалоба, что в одной из квартир живёт одинокий, пожилой мужчина и из-за закрытой двери его квартиры вот уже несколько дней сильно пахнет. Соседи беспокоились, не умер ли он? А одна старушка даже настаивала на этом и была уверена, что умер.

Пётр поднялся на лифте на восьмой этаж и как только вышел на лестничную площадку, почувствовал неприятный запах: гнилья, отходов жизнедеятельности и ещё непонятно чего. Пётр мысленно собрал волю в кулак и задумался: то ли сразу вызывать слесарей и сотрудников с соседями, констатировать смерть старика; то ли сначала позвонить. Шагнул к двери. Приложил ухо к скважине. Ничего не слышно. Нажал звонок. Дверь распахнулась, в нос ударил тошнотворный запах, на его китель прыгнули пару тараканов, на пороге квартиры возник потенциальный труп, причём весьма агрессивный.

– Что Вам угодно?.. – довольно злобно спросил он.

– Здравствуйте. Ваш участковый Пётр Блоха, – представился он.

– Похож, – расплылся в беззубой улыбке старичок. – Блох ещё не хватало.

– Извините… – щёлкнул каблуками Пётр. – На вас заявили соседи. Обязан проверить.

– Нечего меня проверять, у меня всё в порядке, – зыркнул из-под очков старикан. – Соседку девяностолетнюю бабку проверьте.

– Видите ли… – замялся Пётр. – Зловоние из вашей квартиры.

– Говорю же! От бабки пахнет! – Резанул дедушка. – Подштанники не меняет. Не мешайте мне. Мясо варю. – И попытался захлопнуть дверь.

Пётр придержал дверь носком ботинка.

– Извините ещё раз, Вы живёте один? Все ж таки пожилой человек.

– Нечего мне напоминать о возрасте, мне о нём напоминает мочевой пузырь. Я живу с кошкой. Позвольте спросить, кто на меня заявил, я им покажу… – Погрозил кулаком в воздух.

– Это служебная тайна, – парировал полицейский. – Дело в том, что ваша соседка испугалась, что вы испустили дух.

– Не дождётесь! – разъярился старикан. – Сами передохнете, как мухи осенней порой. Бабке венок закажите.

– А почему из вашей квартиры так пахнет? Вы не убираете за кошкой?

– Какое ваше собачье дело? – засверкал стёклами очков старикан, пытаясь раздавить тапочкой очередного таракана, кинувшегося под ноги полицейскому. – Что хочу в своей квартире, то и делаю. Кошка гадит туда, где мне не достать. Ничего. Выветрится. Сейчас лето.

– Может, вам нужна помощь в уборке квартиры? – поинтересовался Пётр.

– Не нужна. Я никого к себе не пускаю. Ворьё кругом. Когда акт составите, приду проверить, кто на меня заявил. Подозреваю, Клавдия Митрофановна из пятьдесят шестой. Эта бестия из серии старух, разносящих сплетни по всему дому. У-у-у… – прихлопнул очередного таракана дед. – До свидания.

Пётр покачал головой. Он ничего не мог поделать. Формально проверил. Акт напишет. Со стариком придётся смириться. Был бы дряхл, можно было бы оформить его в дом престарелых, или разыскать родственников, но этот: вонюч, бодр и весел. Похоже, родня боится к нему соваться. Позвонил в пятьдесят шестую квартиру. Дверь открыла заявительница: чистая, бодрая старушка с гладко причёсанными седыми волосами, скрученными в куриную попку.

– Здравствуйте. Вдовушкина Клавдия Митрофановна? Пётр Блоха. Ваш участковый.

– Здравствуйте. Были у соседа?

– Был.

– Живой?

– Даже очень.

– Возмущался?

– Не рискнул.

– Испужалси?

– Меня напугал.

– Соколик не переживай, мы с ним рядом живём почти сорок лет. Раньше-то, когда его жена Катерина была жива, она его усмиряла, а сейчас он совсем распоясался: и жениться не хочет, и за собой не следит. Я могла бы составить ему хорошую партию. Прибралась бы, отмыла его и квартиру. Муж опять же у меня появился бы, я ж замужем четыре раза была. Все теперь покойники. Увы… Может, санэпидемстанцию на него натравить?

– Я ещё зайду… – ужаснулся четырём покойникам Пётр пытаясь скорее сбежать от старушки, сватавшейся к соседу.

– Эх, молодой ты ишшо… – донеслось ему в след. – Зайду к вам в отделение на неделе. Проверю, как вы там работаете.

– Увольняюсь, – думал про себя Пётр, спускаясь на лифте вниз. – Пойду охранником. От этих стариков с ума можно сойти. Одна замуж хочет, другая подштанники не меняет, третий строит старушек. Из харизматиков в маразматики. Пригляд за стариками нужен. Государство совсем не думает о них, создали бы специальную службу «Приглядстар» и не мучили молодых полицейских.

Выходя из подъезда, Пётр наткнулся на ещё одну старушку.

– Здрассьте. – Бабулька расплылась в широкой улыбке. – Никак Клавка опять вызвала полицию к Сеньке?

– Тьфу… – сплюнул Пётр. – Не старики, а маяки надежды, способные вывести корабли нашего общества из широких вод в узкие проливы безнадежности.

Это был его первый рабочий день.

Камни

Аквамарин будто пришёл из скрытой в морских глубинах сокровищницы русалки, околдовывающий каждого своими чарами. А изумрудные крошки! Еще Плиний ставил изумруд на третье место по красоте, хотя он и был знаком только с камнями из Египта и с Урала. Бирюза известна со времен ацтеков. Элена медленно перебирала пальцами каждый кусочек, осколочек той давнишней жизни, когда она работала в ювелирной компании на камнерезном станке. Сколько огранок сделала… не сосчитать. Она не любила работать с драгоценными камнями, всегда стремилась к полудрагоценным. Во многих местах побывала с экспедициями в попытках найти природный материал. Иногда удача посещала, они находили в неказистом с виду булыжнике заветный самоцвет. Побывала: в Карелии, на Урале, в Сибири. Возвращаясь из командировок, работала за троих и зарабатывала большие по тем временам деньги. Всю семью кормила: больную маму, отчима, младшего брата и свою маленькую дочку Лельку от брака с иорданцем. Студенческий брак ни к чему хорошему не привёл. Побежала сломя голову за мужем на его родину, забеременела в чужой стороне. Посадил муж дома с матерью и сёстрами, только, что чадру не надел. Еле сбежала по поддельным документам. Лелька родилась уже в Москве. Муж пытался вернуть её, но она больше ему не доверяла. Здесь в Москве он был одним человеком, у себя на родине – совсем другим. Пришлось найти хорошую работу. Кормить её было некому. Мама постоянно болела. Брат выпивал: то работал, то сидел дома с запоями. Отчим давно на пенсии, он был старше мамы на много лет. Надо было поднимать дочку.

Она любила камни всей душой. Они лечили её, помогали забыться. Хранила всегда в прозрачных сосудах с водой, чтобы камни играли от каждого луча света, падающего на них. Вот и сейчас вздохнула, опустила кусочки бирюзы в стеклянную вазу. Солнечный луч, упавший сквозь стекло на бирюзу раскрасил её голубовато-зеленоватыми оттенками. Губы Элены невольно расплылись в улыбке и тотчас снова сжались в тонкую линию. Глаза наткнулись на руки выше запястья, где красовались иссиня-чёрные синяки. За дверью комнаты послышался шорох, она невольно сжалась и напряглась. Старый отчим вышел из своей комнаты и тяжело пыхтя, направился к кухне.

– Хорошо, что Пётр не пришёл… – По её коже пробежали мурашки. Память снова и снова не щадила её. На глазах выступили слёзы. Шесть лет назад она вот так же вечером разбирала камни, когда отворилась входная дверь. Открыл брат Пётр. Трое незнакомых мужчин зашли в квартиру, подошли к ней. Она помнит этот страшный удар в спину, мгновенную хватку, завернувшую её руки к затылку, адскую боль и слова:

– Поедешь с нами в больницу.

– В какую? – выдавила она сквозь зубы, терпя нестерпимую боль.

– В психиатрическую. Будешь сопротивляться, изобьём. – Пообещал чернявый амбал, кивнув Петру. – Давай верхнюю одежду, остальное привезёшь завтра.

– За что? – попыталась спросить Элена.

– За проделки твои! За пьянство! За избиение матери!

– Я избивала мать? – задохнулась Элена. – Она умерла месяц назад.

– Знаем-знаем твои истории, – отозвался лысоватый мужлан, державший её руки. – Пётр с Арнольдом Никифоровичем всё нам рассказали про мать, про дочку, живущую в общежитии в Ярославле, про пьянки твои. Полечишься несколько месяцев, а там видно будет.

Она сопротивлялась. Кричала, пыталась вывернуться и даже укусила зубами лысоватого за плечо. Укол успокоил её, она не помнит, что было дальше. Очнулась в психиатрической клинике. В палате на шесть человек, с решётками на окнах. Сначала не поверила собственным глазам, прикрыла веки, пытаясь стряхнуть картинку. Снова открыла глаза. На кровати, в которой она лежала у серо-зелёной облупленной стены, сидела старуха с безумными глазами и не мигая смотрела на неё. Чуть поодаль на другой кровати сидела женщина средних лет с печальным лицом и тоже молчала. Больше никого в палате не было. Элена села, ещё раз осмотрелась. Голова гудела и кружилась. Через некоторое время в палату вошла медсестра с подносом в руках, на котором стояли два стаканчика. В одном таблетки, в другом вода. Подошла.