По воле богов. Подарок богини. Книга третья

– Вряд ли их будет много, – неуверенно замялся Сайрус, – если такие вообще найдутся…

– Вот заодно и узнаем. Возможно, ты будешь удивлен, Сайрус. Как маги, они никому не интересны, так пусть послужат мне…

– Да, мой господин.

– Ты, – он обратился к тому, кто всё это время находился в комнате, молча сидел к глубоком кресле в тёмном углу, ничем не выдавая своего присутствия, – отправляйся с Сайрусом и проследи, чтобы всё было сделано.

– Как скажешь. Ты же понимаешь, что они не простят тебе…

– Приступайте немедленно!

Когда повелитель остался в комнате один, он сел, откинулся в кресле и задумался. Проклятые валорийцы решили объявить ему войну? Наивные глупцы, он сотрёт их в мелкий песок и развеет по ветру.

Исчезла одна никчёмная девчонка? Отлично. Он уничтожит других подобных ей, всех кого найдет, всех до единой. Истребит, сожжёт, проклянет…

И пусть чадолюбивые мужи захлебнуться в муках совести, что причиной многих смертей стала их самонадеянность и недальновидность.

Глава 20

Переговоры шли почти два часа. Иноземные послы слушали речь Хартана Махитанского с непроницаемыми лицами.

Голос наследника эхом разносился по огромному величественному тронному залу.

– Мы вынуждены пойти на такие меры… У нас есть веские основания полагать, что нашим доверием много лет злоупотребляли… Достигнутые договоренности не соблюдались сариской стороной…

Принц жестко и категорично доводил до гостей политическое решение правителя Махитании. Те слушали внимательно, без единой эмоции на широкоскулых и узкоглазых лицах, что не мешало, однако, им уже трижды применить магию влияния.

Комадор Исмаил удобно разместился в потайной комнате за тонкой расписной стенкой позади трона Хартана и в очередной раз развеял флёр, не позволив ему коснуться наследника.

…– Количество сариских кораблей с товарами, проходящих через наш пролив, увеличилось втрое. Однако размер таможенной дани, уплачиваемый вами уменьшился…

Исмаил не слишком любил сариских послов: всегда себе на уме, виртуозно врут, выдавая желаемое за действительное и всегда слишком много всего обещают. Хорошо, если половину от половины обещанного выполняют. Вечно увешаются амулетами и артефактами, чтобы, упаси Боги, на них никто не смог повлиять, а сами настойчиво и бесцеремонно пускают на Хартана флёр.

Сариский флёр – магия сильная, но очень быстро гаснущая и легко разрушаемая. Тут главное вовремя заметить и развеять.

Ну вот, опять.

…– Поэтому нами принято непростое решение, – Хартан сделал многозначительную паузу и окинул ледяным взором гостей, – со следующего месяца мы устанавливаем для всех сариских купцов не долевой размер дани, а постоянный, не зависящий от количества кораблей и, перевозимых через наши пределы, товаров…

Гул возмущения и негодования поднялся над гостями, они дружно закачали головами и зацокали языками, переговариваясь между собой на своём птичьем языке. Слово взял старший из них:

– Мы не понимайм, о великий гахсподин, за што ты нас так унижайш своим недоверий… Ми много лет дружить с Махитань и честн платить дань, нам нечев скрыват…

Исмаил усмехнулся.

Вспомнил, как несколько месяцев назад в Махитанском проливе задержали три сариских шхуны, перевозившие контрабандные товары и молоденьких рабынь, и все три капитана дружно забыли кто они, откуда и куда держат путь, усердно прикидывались дурачками, лопоча на сариском наречии, пока он лично не прописал каждому из них по тридцать ударов хлыстом. Это помогло их памяти быстро восстановиться.

…– Товары изъять, отправить в королевские хранилища, составить опись, провести оценку и передать в ведение казны, – отдавал указания своему помощнику Верховный маг.

– Да, комадор.

– Корабли я конфискую и передаю в распоряжение командующего махитанским флотом.

– Да, комадор.

– Из этих, – он ткнул хлыстом в сторону корабельных команд, – всех, кто не пожелает присягнуть на верность Махитанскому королю – отправить на виселицу.

Капитаны шхун стояли перед ним на коленях, опустив головы, со связанными за спиной рукой, а чуть поодаль испуганной толпой жались друг к другу оборванные, грязные, полуголые девицы. Получить вразумительный ответ кому они предназначались так и не удалось.

– А что с этими делать? – спросил Верховного мага помощник, когда Исмаил уже собрался покинуть порт и сел в седло.

– С кем? – он забыл о них, едва глянув.

Любоваться там было нечем. Тощие, голодные, напуганные до смерти, и к тому же, почти дети. На вид им всем с натяжкой можно было дать лет тринадцать – четырнадцать.

– С пленницами…

– А… – он повернул голову в их сторону и они затравленно сжались под его тяжелым взглядом, – не знаю, отпусти по домам, забери в свой гарем, продай, подари кому-нибудь, отдай воинам, да что хочешь, мне всё равно…

Он прервал речь, заметив между склоненных грязных макушек всех мастей, дерзкий ненавидящий взгляд. Перед глазами всплыл похожий, непокорный и обжигающий, которым одарила его три года назад одна юная валорийская княжна.

Исмаил перекинул ногу через седло и легко спрыгнул на землю, в несколько быстрых шагов преодолел расстояние до невольниц. От его стремительного движения девушки шарахнулись на шаг назад и только одна осталась стоять на месте.

Та самая.

Кончиком деревянного основания хлыста поддел испачканный острый подбородок, заставляя поднять глаза.

– Сариска? На меня смотри…

– Да…

– Надо говорить «да, господин», – он рассматривал сухие, потрескавшиеся губы с темно-бордовыми бороздками запёкшихся кровоподтёков, высокие скулы, раскосые, чуть вытянутые к вискам глаза, под которыми залегли тёмные круги, слипшиеся ресницы. Не красавица.

– Да, господин, – прошелестела она.

Ну и взгляд… В голосе – покорность, а смотрит, как дикая кошка. Ещё мгновение – выпустит когти, вцепиться в глотку в неистовом желании убить.

Исмаил опустил глаза ниже: тонкая цыплячья шея, острые ключицы в разорванном вороте рубахи, плоская, как доска, грудь. Воображение сыграло шутку, и носу комадора почудился тонкий аромат лаванды и мяты, хотя от толпы девушек смердило, как от бездомных псов.

– Сколько тебе лет?

– Семнадцать, господин.

– Не стоит мне лгать, ты видела, как я наказываю за ложь, – он кивнул в сторону связанных сарисов.

– Пятнадцать, господин.

– Имя?