Осталось жить, чтоб вспоминать

ГЛАВА 9. ЖИЗНЬ И РАБОТА ПО РАСПРЕДЕЛЕНИЮ В КАЛМЫКИИ

Я прилетела домой в Сочи на полтора месяца, а потом мне надо было добираться до места моей первой работы после окончания ВУЗа в качестве молодого специалиста.

Как никогда будущее представлялось большим белым пятном, чем-то неизвестным и непредсказуемым.

В 20-х числах августа я решила отправиться к месту своего распределения. Сначала мне пришлось до Волгограда лететь самолётом, а потом самой искать пути до Чапаевского района в Калмыцкой автономной Республике.

Раз уж мне довелось побывать на легендарной земле Сталинграда, я целый день провела в городе, который дорог каждому советскому человеку.

Первое, что я посетила, это Мамаев курган. Не думала я, что, когда окажусь волею судьбы в этом месте, так близко к сердцу буду принимать смерть воинов, защищавших эту часть русской земли и отдавших свои жизни. Я ходила по Мемориальному комплексу, читала надписи на мраморных табличках и плакала, потому что нельзя было сдержать слёз при воспоминании о трагических событиях тех далёких военных лет.

Я думала, что здесь, куда ни ступи, каждый клочок Сталинградской земли полит кровью героических солдат, своими телами защитивших нашу страну.

Мне хотелось больше и лучше узнать этот город. Я собиралась 2 дня провести в Волгограде. Я хотела воспользоваться услугами экскурсионных агентств и ознакомиться со всеми, по возможности, достопримечательностями города. Но, увы, я не смогла найти гостиницу, в которой можно было устроиться на ночь. В центре города все гостиницы были заняты, а искать другие гостиницы на окраине города мне не хотелось, да и времени не было.

Мне надо было искать автовокзал, от которого расходились автобусные маршруты до других, близлежащих, городов и городков, в том числе и до населённых пунктов Калмыкии.

Уже ближе к вечеру я всё-таки добралась до того, богом забытого уголка земли, где мне предстояло провести 2 года своей молодости. От трассы, где меня высадил шофёр рейсового автобуса, до моего населённого пункта надо было добираться ещё км 20 или более. Об этом я узнала от пассажиров в автобусе.

Место, где я осталась стоять со своим чемоданом, представляло собой бескрайнюю калмыцкую степь без какого-либо намёка на человеческое жилище или пристанище в ближайшие, как мне тогда казалось, 100 км. Я стояла у трассы, от которой уходила куда-то вправо в степь к горизонту одинокая просёлочная дорога. Вот по ней, родимой, мне и надо было идти пешком со своим тяжёлым чемоданом.

По словам всё тех же пассажиров автобуса, если мне крупно повезёт, то кто-нибудь подбросит меня на телеге или своём мотоцикле до нужного мне места, а если не повезёт, то так и топать мне своими ножками в туфельках на каблучках до следующего дня.

Мне повезло! И повезло крупно! Где-то через 1,5 часа моего отважного одиночного марш-броска по пустынной и бескрайней местности на моё счастье появилась в клубах грязно-жёлтой пыли, как в приближающемся облаке, "линейка". Это такое транспортное средство – разновидность такси, запряженное одной или двумя лошадками. Догнавшая меня «линейка» была запряжена лихим белым рысаком, которым заправски управлял молодой кучерявый рыжеволосый парнишка, лет 20-25, словом, моего возраста.

Это оказался личный "водило" председателя совхоза, к которому относилась моя школа. По сегодняшним меркам я, если можно так выразиться, въехала во двор школы на белом "Мерседесе" – председательской "линейке", самом престижном виде транспорта для того места и того времени.

К моему большому счастью (и в этом повезло – прямо какой-то день везений) я ещё застала в школе директрису. Она тоже меня обрадовала замечательной новостью о том, что бывшая преподавательница английского языка недавно вышла замуж за местного тракториста, а это значит, моё место по распределению занято, и я теперь – вольная птичка и свободный человек, надо лишь получить «открепление».

Я попросила директрису школы дать мне все нужные документы с надлежащими печатями и подписями для получения законного «открепления» в Москве, в Министерстве Высшего Образования. К сожалению, таких документов мне на руки не дали, толи не ведая о реальной процедуре получения «открепления», толи специально, зная, что без соответствующих документов мне не видать «открепления», и я вернусь обратно в Калмыкию.

Видно, по соображениям директрисы я должна была своим телом, как Александр Матросов, закрывать не амбразуру вражеского пулемёта, а многочисленные бреши, образовавшиеся в калмыцких школах из-за игнорирования выпускниками ВУЗов своих мест распределения.

Местная директриса школы оказалась человеком довольно "гостеприимным" и предложила мне переночевать в домике уборщицы школы, а уж поутру опять добираться до Волгограда, а потом в Москву или к себе домой, в Сочи.

Деревянный домик уборщицы стоял самым последним на улице посёлка, как бы на отшибе, в некотором отдалении и одиночестве от других, таких же стареньких деревянных и покосившихся домиков.

Он мне чем-то напомнил домик няни Александра Сергеевича Пушкина– Арины Родионовны, который я видела, когда летом 1972 года первый раз приезжала в Ленинград и вместе с обретёнными здесь друзьями ездила осматривать достопримечательности города.

Утром на том же белом "Мерседесе" меня домчал до развилки двух дорог всё тот же весёлый и разговорчивый водитель председателя совхоза. В течение 3-х часов я, как тонкий тополёк, качаясь на ветру, стояла и ждала среди той же бескрайней степи, что и накануне вечером, проходящего рейсового автобуса, но теперь уже в обратную сторону – до Волгограда.

Мне опять повезло с тем, что были билеты на рейс «Волгоград-Москва». Ещё раз несказанно повезло, что в Москве жили родственники – двоюродный, по материнской линии, дядя Серёжа и тётя Римма Новичковы, а также мои троюродные брат Виктор и маленькая сестричка Наташка. Они – коренные жители Москвы, поэтому объяснили мне все нюансы и моменты понятно и доходчиво, что делать, куда мне ехать и к кому обращаться.

Только на 3-й день моих многочисленных попыток мне всё ж удалось записаться и попасть на приём к одному из референтов Министерства Высшего Образования.

Великолепие здания и богатство внутреннего убранства помещений и коридоров с красными ковровыми дорожками поразили моё неискушенное и неизбалованное воображение.

Я была уверена, что здесь, в московских "коридорах власти" на законных правах, а не в обход законов и не благодаря связям и блату, я получу открепление и вернусь к себе домой.

Каким же наивным человеком я была!

Я первый раз в своей жизни столкнулась лицом к лицу с "махровым" столичным бюрократизмом. Когда настала моя очередь зайти в "высокий" кабинет к референту со своей проблемой, я с дрожью в теле и в голосе поведала свою простую историю. Я думала, мой вопрос будет быстро и положительно решён в мою пользу… но не тут-то было.

– Да, «мы» верим, – так референт, будучи человеком в одном лице, разговаривал со мной и дальше отвечал, как царь Николай II:"Мы, Николай Второй…", – что ваше место занято в этой школе, но нам нужно подтверждение…

– Какое ещё Вам нужно подтверждение? – в ответ спросила я его.

– Нам, – продолжал от лица всех бюрократов монотонно говорить голос, – нужна соответствующая бумага о том, что ваше место в такой-то школе занято.

– Директор школы сказала мне, что из их РОНО (районное отделение народного образования – для тех, кто не знает эту аббревиатуру) своевременно была направлена ещё 2 месяца тому назад в Ваш соответствующий отдел информация о том, что им не нужен преподаватель иностранных языков. Вы позвоните в отдел, куда к Вам приходит такая информация, или позвоните в РОНО или в школу. У Вас ведь тоже есть такая возможность.

– Вы нам должны представить такой документ с подписью директора школы или с подписью зав. РОНО, подтверждающий то, о чём вы мне тут сейчас говорите, – продолжать гнуть свою линию министерский бюрократ.

– Но Вам же ничего не стоит сделать 1 звонок, и всё выяснится прямо сейчас и здесь, что это именно так, как я говорю. Вы понимаете, что такое – из Сочи долететь до Волгограда, потом из Волгограда лететь в Москву, потом из Москвы – в Волгоград и опять оттуда – сюда. У меня уже закончились подъёмные деньги, осталось только на то, чтобы вернуться домой или на билет в одну сторону до Волгограда, – пыталась я достучаться до сердца или до совести обладателя этого мерзкого монотонного голоса.

– Это в-а-а-а-ши проблемы, – ответил всё тот же безразличный и издевающийся надо мной голос.

Видимо, это был не мой день! А, возможно, и не "мой" референт. Может быть, мне надо было ещё раз записаться на приём к другому бюрократу, который, возможно, оказался бы не столь бездушным человеком?

В расстроенных чувствах я приехала домой, к своим московским родственникам, и дала волю своим слезам. Бабушка и тетя Римма пытались меня, как могли, успокоить, давая советы и предлагая другие варианты.

Мне было очень-очень больно и обидно за себя. Тогда я почувствовала себя очень маленьким и беззащитным человечком перед безразличием, чёрствостью и бездушием кабинетных людишек – так я набирала свой первый жизненный опыт при столкновении с действительностью и реалиями тогдашней жизни.

Родственники предлагали мне дать на дорогу деньги, но я отказалась и решила обратно лететь, но уже не в Волгоград, а в Элисту, столицу Калмыкии, и уже там искать правду и добиваться решения своей проблемы.

Когда я прилетела в Элисту, это было, кажется, 30 августа и выходной день. Я с ужасом подумала, что мне придётся на вокзале провести 2 дня, а потом в понедельник вместо выхода на работу в школу ехать в Министерство образования.

Я всё же решила сразу из аэропорта ехать в Министерство, и уже там, на месте, как-то решать свои проблемы.

Как ни странно, но двери Министерства были открыты – как – никак через день начинался новый учебный год. Кроме меня в здании учреждения на тот утренний час находилось ещё человек 5-7, среди них и секретарь, симпатичная женщина-калмычка среднего возраста.

От неё я с радостью узнала, что министр должен быть на рабочем месте через полчаса или час. Она радушно приняла меня, разрешила оставить мой чемодан у своего рабочего места в приёмной на случай, если я захочу куда-нибудь на время отлучиться, и даже предложила мне выпить их калмыцкий чай, но я отказалась. Я судорожно смотрела на часы, как будто стараясь своими мыслями и своей силой воли подталкивать стрелки часов к заветному времени "через час".

Я рассказала женщине-секретарю уже в который раз за последние двое суток свою историю, и она внимательно выслушала меня и, что больше всего меня удивило и обрадовало, была в курсе этого вопроса.

–Так это Вы – Ольга Григорьевна? Будем знакомиться! – как давнюю и хорошую знакомую спросила меня с улыбкой секретарь.

– А Вы, что, меня знаете? – ещё больше удивившись, спросила я её.

– Да, как же не знать… Вы у нас здесь все на учёте и контроле. Из 24-х выпускников, на которых были сделаны заявки в ВУЗы, приехали в этом учебном году только 2 человека – Вы и Елена Стельмаченко…

– Лена Стельмаченко? С французского отделения? Не может быть!– радостным возгласом перебила я секретаршу.– Ой, извините меня, пожалуйста, что Вас перебила. Не может быть! Значит, я здесь не одна. Слава богу! Уже на сердце легче. Лена! Стельмаченко! Здесь!

– Да, она уже приехала неделю тому назад. Теперь мы Вас ждём…В тот же день нам позвонила директор школы, куда Вы были распределены, и сообщила, что Вы приезжали, но на следующий день улетели в Москву за откреплением. Вот мы Вас и ждём…

– Как "ждём"? – снова удивилась я.

– А вот так и ждём. Директор ведь не выдала Вам на руки документ за её подписью и печатью о том, что им не нужна ставка преподавателя английского языка, – продолжала мне раскрывать глаза на игру, затеянную со мной директрисой совхозной школы.