Осталось жить, чтоб вспоминать

Он бы не вынес смерти дочери и вскоре ушёл бы следом за мной.

Самое большое горе для человека – пережить смерть близких людей и родственников, а пережить смерть своих детей – горе вдвойне, это непоправимая утрата.

Так и случилось в будущем с моим отцом.

Когда мой брат Валентин умер 21 января 1994 года, в день рождения собственного сына Жени, отец не смог перенести смерть любимого и единственного сына, его сердце надломилось и сдало. Он ненамного пережил своего сына.

Я уже писала о том, как мы радовались 21 января, когда у нас родился маленький Женька, и мы тогда не знали, даже не могли себе представить, что ровно через 20 лет в этот день и почти в тот же час, утром, в 7 часов, умрёт Валентин.

Сегодня 30 сентября 2010 года – день, когда наш папа ушёл из жизни.

Странно и удивительно, что как раз в этот день, при хронологическом описании событий моей жизни, мне пришлось упоминать о смерти отца не в какой-либо другой день, а именно в день его смерти.

Кто-то скажет: "Чистая случайность."Возможно. Но таких случайностей, совпадений и странностей в моей жизни было слишком много.

Только со временем я поняла, что мне надо заново научиться жить, и эта жизнь будет другой, не такой, как была раньше. В ней не должно было быть Алена… В ней не должно было быть даже мыслей о нём. Но судьба моя распорядилась по-другому – я не смогла жизнь свою прожить без воспоминаний об Алене.

Моя последующая жизнь представляла собой процесс воспоминаний о любви и о любимом человеке. Иногда в жизни происходили какие-то перемены, но всё равно реальные люди и события переплетались с воспоминаниями о прошлом.

Можно сказать, что я не жила реальной настоящей жизнью, я жила прошлым, потому что только в прошлом, которое в рамках времени охватывает всего лишь 4 месяца моей жизни, я была по-настоящему счастлива, и этого "маленького" по времени счастья мне хватило на всю жизнь.

Оно всё время подпитывало меня, как солнечная батарея …

Это чувство счастья было, есть и ещё долго, надеюсь, будет источником моих жизненных сил и энергии.

Но жизнь продолжалась.

И так продолжались недели, месяцы. Недели казались мне месяцами, а месяцы – веками, но горе не отступало.

Подготовка к государственным экзаменам немного отвлекла меня от тяжёлых и грустных мыслей. Я знала, что физическая боль прошла бы быстрее, но душевная боль никогда не пройдёт – в этом я была уверена. Но боль моя уже не была такой кровоточащей.

Я перестала быть весёлой и беззаботной девочкой, верившей в честность, порядочность близких мне людей. Я превратилась в человека, познавшего коварство, вероломство и предательство любимого человека.

Боже! Как же я тогда ошибалась в своём любимом!

После своей болезни я стала другим человеком.

Мне казалось, что я уже прожила долгую жизнь и со своими ребятами в группе общалась так, будто я старше их намного лет, болезнь внутренне и внешне состарила меня.

Мне казалось, моя похудевшая фигура, осунувшееся лицо и скулы, обтянутые тонкой кожей – первое, что бросалось в глаза моим друзьям при взгляде на меня.

Только Ирина знала истинное положение вещей, остальные ребята из моей группы такие разительные перемены в моём внешнем виде, возможно, объясняли последствиями перенесённого мною гриппа

Чтобы спастись от мрачных мыслей, продолжавших по-прежнему преследовать меня, я с головой ушла в учёбу. Я занималась по 20 часов в сутки, на сон уходило 3-4 часа. Я уставала так, что теперь бессонница не мучила меня, как прежде – я почти сразу засыпала после того, как откладывала в сторону свои тетради с лекциями и учебники до утра следующего дня.

Ален часто приходил в мои сны, но эти сны были тяжелее, чем действительность, от чего я по ночам просыпалась и тихо плакала, чтобы не разбудить своих девочек.

С тех пор даже в своих снах я больше никогда не была весёлой и счастливой с Аленом.

Наконец наступили государственные экзамены, которые я сдала на "отлично".

В большой лекционной аудитории нашего университета прошла торжественная церемония вручения нам дипломов о высшем образовании, о которых мы мечтали, поступив в ВУЗ.

Я, как ещё несколько студентов, учившихся на "отлично", получила помимо диплома памятные подарки из рук самого декана, Аркадия Соломоновича.

Вечером того же дня в ресторане "Кавказ", который находился на 1-м этаже одноимённой гостиницы, все 3 отделения нашего факультета РГФ отметили важное событие в нашей жизни.

Эта гостиница "Кавказ" находилась рядом с 5-этажным домом Ирины. Через год ещё раз в моей жизни и в моём повествовании всплывёт эта краснодарская гостиница.

Без особой радости я "веселилась" со своими однокурсниками. Все мои мысли были об Алене. Его общежитие совсем недалеко находилось от ресторана, в котором мы отмечали свой праздник.

Я раньше по-другому представляла этот день.

Я мечтала о том, как приглашу Алена на это торжество, и мы вместе будем радоваться этому событию, будем весь вечер с ним танцевать, а потом я не сразу уеду из Краснодара в Сочи, а останусь ещё на неделю или даже больше в нашем общежитии.

Я мечтала о том, что каждый день буду видеть Алена перед своим отъездом… А что будет потом, об этом я никогда не думала, потому что сама не знала, что могло быть "потом". Наше с ним будущее ещё тогда, до расставания с ним, было для меня "под семью печатями".

Ирина в тот вечер не раз советовала мне одуматься, плюнуть на все установленные в нашем обществе "рамки приличия» – поехать всё же к Алену и узнать, что между нами произошло, или просто проститься навсегда.

Если бы я только последовала совету Ирины! Жизнь моя сложилась бы по-другому.

По распределению университета я должна была ехать работать преподавателем английского и французского языков в какую-то Калмыцкую школу, располагающуюся в местности, находящейся в 70 км от Волгограда.

Коррупция, о которой сейчас так много говорят по радио и с экранов телевизора после отставки Юрия Лужкого, в дни моей молодости расцветала не меньшим букетом, чем в наши дни.

Только тогда это слово редко произносилось в нашем обществе, для нас понятнее были другие слова – "блат" и "кумовство", но суть этих слов одна и та же, и как результат – несправедливость.

С такой несправедливостью мне пришлось уже столкнуться в деканате на комиссии по распределению. Выпускников на кафедре в тот год было около 130 человек, а по успеваемости я шла в первой "десятке".

Я могла рассчитывать на работу в сочинском "Интуристе", к тому же у меня были рекомендательные письма и отличные отзывы о моей бесплатной (волонтёрской ) работе в "Интуристе" летом после 1-го и 2-го курсов.

Я также могла надеяться на работу на кафедре, на худой конец, на работу в любой школе в Краснодаре, но не на "Тьмутаракань" где-то в бескрайних степях Калмыкии.

Я нисколько не удивилась, когда, приехав через год в Краснодар, я от своих друзей узнала, что некий Серёжа К., наш бывших однокурсник и, по совместительству, сын студенческого друга нашего декана, получил "тёпленькое" местечко преподавателя английского языка на кафедре в нашем университете.

За 5 лет обучения в ВУЗе я только 3 или 4 раза слышала его голос на наших общих занятиях и семинарах. Чаще всего он молчал, не зная предмета, и, чтобы не тратить драгоценное учебное время на долгое "выслушивание" молчания Сергея, тот или иной преподаватель просто просил его сесть и затем спрашивал другого студента. Ему ставили "3" вместо "2" лишь потому, что он был "блатным" студентом.

После одного случая на 4 курсе, когда нам нужно было в зимнюю сессию сдавать такую дисциплину, как теоретическая грамматика, один из очень сложных предметов, я очень зауважала Крылову, преподавательницу этой дисциплины, которая наотрез отказалась ставить ему "3". Она сказала в деканате, что Сергей К. получит "удовлетворительно" по её дисциплине только «через её труп».

Не знаю, как уж вывернулся в этой ситуации деканат, но не было ни трупа Крыловой, ни "двойки" у Сергея. Он каким-то образом всё же умудрился получить свою незаконную «тройку».

Так вот такой студент, знание английского языка которого – на уровне знания русского языка у моей кошки Люси, остался преподавателем в университете, а я поехала в глушь учить английскому и французскому языкам калмыцких ребят, некоторые из которых плохо говорили даже по-русски.

Тогда казалось, я навсегда уезжаю из Краснодара, и никогда мой жизненный путь не приведёт меня в места, где я познала счастье любить и быть любимой, а также познала горе и несчастье от такой любви.

Но пути господни неисповедимы.

С болью в сердце я покидала Краснодар и прощалась с тем, что мне стало дорого в этом городе.