Молчанием предаётся Бог

Спрос на врагов страны, в ослаблении которой заинтересованы определенные финансовые круги, был всегда.

«Когда бы вы вздумали что-либо послать без имени и очень верно, то посылайте так, через банкиров: “Доверяется благожелательным попечителям гг. Ротшильдов в Париже…”» – писал Герцен А. А. Чумикову 9 августа 1848 года.

«Не забудьте сообщить мне свой адрес, вы можете писать мне на имя “братьев Ротшильдов в Париж”», – письмо Моисею Гессу 3 марта 1850 года.

Сам Герцен финансировал убийцу Нечаева (жертвой его стал участник кружка, несогласный с аморальными методами революционной борьбы) – создателя тайного общества «Народная расправа», призывавшего физически уничтожать всех, кто поддерживал российскую государственность. Александру Второму в своих прокламациях Нечаев обещал «казнь мучительную, торжественную, перед лицом всего освобожденного люда, на развалинах государства».

В «Катехизисе революционера», предположительно написанном Нечаевым совместно с Михаилом Бакуниным, была представлена программа глобального террора с колоссальными жертвами ради «светлого будущего» всего человечества: «…истребить целую орду грабителей казны, подлых народных тиранов… избавиться тем или иным путем от лжеучителей, доносчиков, предателей, грязнящих знамя истины», «уничтожить так называемый принцип национальности, принцип двусмысленный, полный лицемерия… необходимо ненавидеть идеи величия и славы нации, годных лишь для монархии и олигархии. Патриотизм должен отойти на задний план, ибо необходимо, чтобы революционеру были ближе к сердцу справедливость и свобода, и, в случае если его собственное отечество будет иметь несчастие от них отойти, он должен без колебаний выступить против него».

Революционер «…презирает общественное мнение, презирает и ненавидит во всех побуждениях и проявлениях общественную нравственность; нравственно для него все то, что способствует торжеству революции; безнравственно и преступно все, что мешает ей». Революционер должен «…всеми силами и средствами способствовать развитию тех бед и зол, которые должны вывести наконец народ из терпения и понудить его к поголовному восстанию». «Он не революционер, если ему чего-нибудь жаль в этом мире».

Поистине «если Бога нет, то все позволено»! Нечаев стал прообразом Петра Верховенского в романе Достоевского «Бесы» – от их нашествия «раскачка такая пойдет, какой мир еще не видал… Затуманится Русь, заплачет земля по старым богам…».

«Не признавая другой какой-либо деятельности, кроме дела истребления, мы соглашаемся, что форма, в которой должна проявляться эта деятельность, – яд, кинжал, петля и тому подобное. Революция благословляет все в равной мере» (из работы «Принципы революции» М. А Бакунина).

Дмитрий Каракозов, совершивший покушение на Александра Второго, названного «Освободителем» за отмену крепостного права, состоял в созданной по подобию нечаевской террористической организации «Ад».

Нечаевым была выдвинута идея физического устранения всего дома Романовых. Предложение «уничтожить всю большую ектению» вызвало восторг Ленина.

«…На вопрос: “Кого же надо уничтожить из царствующего дома?” – говорил Ленин, – Нечаев дает точный ответ: “Всю большую ектению”, – вспоминал слова Владимира Ильича Бонч-Бруевич. – Ведь это сформулировано так просто и ясно, что понятно для каждого человека, жившего в то время в России, когда православие господствовало, когда огромное большинство так или иначе, по тем или другим причинам, бывало в церкви, и все знали, что на великой, на большой ектении вспоминается весь царствующий дом, все члены дома Романовых! Нечаев должен быть весь издан. Необходимо изучить, дознаться, что он писал, где он писал, расшифровать все его псевдонимы, собрать воедино и все напечатать!»

«Так кого же уничтожить из них? – повторял Ленин и отвечал сам себе: – Да весь дом Романовых… Ведь это просто до гениальности!»

Как тут не вспомнить ленинское «Иной мерзавец может быть для нас тем полезен, что он мерзавец».

«Аморальные директивы» Ленина были основаны на нечаевском «Катехизисе»: «С нашей точки зрения нравственно и морально все то, что помогает победе нашего дела, и наоборот, все, что мешает этой победе, – все это мы расцениваем как противное нашей коммунистической морали».

Цель оправдывает средства – этому принципу следовали революционеры всех мастей: народовольцы, кадеты, эсеры, октябристы, большевики…

Либеральные же писатели, публицисты, литературные критики превратились в «апостолов демократии» и «учителей масс», как мечтал Маркс.

«Нам следует группировать факты русской жизни… – писал Добролюбов, – надо колоть глаза всякими мерзостями, преследовать, мучить, не давать отдыху, – для того, чтобы противно стало читателю все царство грязи, чтобы он, задетый за живое, вскочил и с азартом вымолвил: «Да что же, – дескать, – это за каторга: лучше пропадай, моя душонка, а жить в этом омуте я не хочу больше».

Ликуй же, смерть, в стране унылой,
Всё в ней отжившее рази
И знамя жизни над могилой
На грудах трупов водрузи!

– писал Добролюбов, мечтавший о гибели собственной Родины.

Ради уничтожения самодержавия все позволено – считали и Герцен, и Белинский, и Чернышевский, звавший «Русь к топору».

Михаил Бакунин мечтал о восстании люмпенов, которые вырежут всех интеллигентов (!).

«Разбудите люмпена!» – призывал Ленин. Именно к люмпену был обращен его лозунг «Грабь награбленное!».

Поистине людоедские заявления делал Белинский: «Люди так глупы, что их насильственно надо вести к счастью. Да и что кровь тысячей в сравнении с унижением и страданием миллионов»; «Но смешно и подумать, что это может сделаться само собой, временем, без насильственных переворотов, без крови… Я начинаю любить человечество по-маратовски, чтобы сделать счастливою малейшую часть его, я, кажется, огнем и мечом истребил бы остальную».

«Если для осуществления наших стремлений, – писал публицист Н. Шелгунов в прокламации, напечатанной Герценом, – для раздела земли между народом пришлось бы вырезать сто тысяч помещиков, мы не испугались бы и этого. И это вовсе не так ужасно».

И опять слово Ленину: «Мне плевать, если я уничтожу девяносто процентов населения России. Оставшиеся десять мне помогут…».

Как же здесь не вспомнить и Максима Горького: «…Как евреи, выведенные Моисеем из рабства Египетского, вымрут полудикие, глупые, тяжелые люди русских сел и деревень – все те, почти страшные люди… их заменит новое племя – грамотных, разумных, бодрых людей».

Вряд ли революционные демократы любили русский народ. Ибо, оправдывая физическое уничтожение людей ради «высоких идей», ничего, кроме презрения, к ним не чувствовали.

«В Белинском (тем более в Герцене) был уже потенциальный марксист, – считал Н. Бердяев, – Белинский – предшественник большевистской морали… У Белинского в последний его период можно найти оправдание “чекизма”».

Под влиянием либеральных идей «прогрессивная» интеллигенция окончательно теряет моральные ориентиры и, цинично оправдывая террористов-убийц, встречает их овациями, цветами в залах суда…

Заразой распространилась нечаевщина среди студентов, семинаристов, гимназистов – бесы, дьяволята полезли из всех щелей.

«В Воронеже у нас случилось печальное событие в семинарии… В 1879 году подложили порох в печку к инспектору и взорвали печь в его квартире… Теперь, 7 мая (1881 года) произошел новый взрыв, – писал обер-прокурор Святейшего синода К. П. Победоносцев Александру Третьему. – Взорвали печь в квартире ректора. По счастью, он не был дома, иначе был бы убит. Вслед за тем ночью появились внутри семинарии наклеенные печатные прокламации о том, что принято решение действовать энергически к уничтожению врагов… Оказалось в числе семинаристов до десяти человек опасных, которые ходили с револьверами. Начальство потеряло голову и не знает, что делать без помощи от властей. А местные власти стали уклоняться».

Покушались и на жизнь самого Победоносцева: «Сегодня, часу в третьем, доложили мне, что пришел какой-то молодой человек на костылях, называет себя учеником псковской духовной семинарии и желает меня видеть… Я вышел к посетителю на лестницу, отворил дверь и стал спрашивать, какая ему нужда до меня. А он, закричав диким голосом «вот он», бросил с шумом свои костыли и бросился на меня с кулаками; в одном кулаке был у него раскрытый нож (небольшого размера, какие делаются со штопором)».

В ночь с 8 на 9 марта 1901 года на него было совершено еще одно покушение: студент Н. Лаговский стрелял в окна его домашнего кабинета – все пули попали в потолок.

В 1878 году киевские студенты проломили голову камнем ректору Матвееву, от ранения ученый скончался.

«Негодяй мальчишка… уволенный из семинарии по прошению… убил… отца ректора, протоиерея Павла Ивановича Чудиецкого… самым зверским образом… Негодяй вонзил кинжал сначала в пах, а потом в живот и, перевернув кинжал, изрезал кишки, и когда смертельно раненный ректор закричал и побежал, он бросился за ним, поранил кинжалом руку жены ректора, старавшейся удержать злодея и взявшейся за кинжал, настиг вновь свою жертву и нанес новую жестокую рану, в шею… Преступник девятнадцати лет и, очевидно, подкуплен здешними коноводами социализма и грузинофильства, хорошо понявшими, что замечательно умный и энергичный ректор, начинавший с корнем вырывать зло из семинарии, – опаснейший их враг, и порешившими избавиться от него» (из письма экзарха православной церкви в Грузии Павла, 1886 год).

«Из учеников едва ли и половина возмущена преступлением, на многих лицах написано злорадство или совершенное безучастие. Грузинская интеллигенция всячески старается обелить негодяя-убийцу, придумывая самые нелепые оправдания злодеянию. Обвиняют покойного в грубости, в жестокости, к которой он по своему характеру был неспособен: русские наставники готовы были обвинять его в излишней мягкости, чуть не в потворстве ученикам».

«Русские наставники деморализованы; грузины-наставники смотрят зверями… Ученики с наглостью, с видом победителя-триумфатора смотрят на русских наставников и страстно желают немедленных испытаний, надеясь, что наставники не осмелятся оценивать слабые ответы их дурными баллами».

Не щадили бесы и своих. Вся Россия была потрясена зверской расправой киевского революционного кружка над народовольцем Николаем Гориновичем, подозреваемым в шпионаже. С пробитой головой, облитый кислотой (отчего вытекли глаза, отвалились ухо и нос), он был найден бездыханным 11 июля 1876 года на вокзале в Одессе. Рядом лежала записка: «Такова участь шпиона». Странным образом Гориновичу удалось выжить, и всю оставшуюся жизнь он носил черный платок, скрывая обезображенное лицо. Молодой человек не был виновен в шпионаже, но покушение на его убийство было дружно одобрено революционным студенчеством.

Особым разгулом преступности отличался Новочеркасск: «…в начале 1880 г. ученики пьянствовали, буянили, наводили страх на соседей, на городских дам и предавались либерализму… В квартиру (директора гимназии) полетели камни, два раза в его окно стреляли, и через полтора года он был переведен в другой город…

В (следующего) опять полетели камни; не раз стекла были у него выбиты; сам он был подвергнут побоям через нанятых казаков и через полтора года был переведен в другой город…

‹…›

Квартиру (третьего директора) взорвали; от взрыва треснула каменная стена, разбились стекла… Супруга его после этого имела два последовательных выкидыша и около 10 месяцев лежала в постели. Приехал жандармский офицер и открыл, что взрыв произведен учениками под влиянием социально-революционной партии… В то же время близ Новочеркасска в каменноугольных копях пропало больше 100 патронов динамита и несколько пудов пороха…».

Родители молодых людей, обеспокоенные нравственной гибелью детей, обращались к духовным пастырям, в слезах просили помощи праведника отца Иоанна Кронштадтского – целителя и прорицателя, пользовавшегося огромным авторитетом у русского народа.

«Кто вас научил непокорности и мятежам бессмысленным, коих не было прежде в России?! Перестаньте безумствовать! Довольно! – взывал он к человеческой совести. – Довольно пить горькую, полную яда чашу – и вам, и России… Царство Русское колеблется, шатается, близко к падению… Если в России так пойдут дела и безбожники и анархисты-безумцы не будут подвержены праведной каре закона, и если Россия не очистится от множества плевел, то она опустеет, как древние царства и города, стертые правосудием Божиим с лица земли за свое безбожие и за свои беззакония».

Воздействие ярких, эмоциональных проповедей отца Иоанна на прихожан было огромным, и революционная интеллигенция видела в нем конкурента в борьбе за влияние на умы. Газеты публиковали фельетоны, карикатуры, иногда откровенно непристойные; ненависть безбожного студенчества доходила до крайности. Однажды, во время литургии, отец Иоанн заметил студента, прикуривавшего от лампады. В ответ на замечание хулиган с кулаками бросился на священника, ударил, и лишь прихожанам, едва не растерзавшим студента, удалось спасти отца Иоанна.

«Для возрождения России напрасны все политические и программные объединения: России нужно нравственное обновление русского народа… Держись же, Россия, твердо веры твоей, и Церкви, и царя православного, если хочешь быть непоколеблемой людьми неверия, безначалия и не хочешь лишиться царства и царя православного. А если отпадешь от своей веры, как уже отпали от нее многие интеллигенты, то не будешь уже Россией или Русью Святой, а сбродом всяких иноверцев, стремящихся истребить друг друга, – пророчествовал Иоанн Кронштадтский. – И если не будет покаяния у русского народа – конец мира близок. Бог отнимет у него благочестивого царя и пошлет бич в лице нечестивых, жестоких, самозваных правителей, которые зальют всю землю кровью и слезами…»

На 1 марта 1887 года членами террористической фракции «Народной воли» готовилось покушение на жизнь Александра Третьего, одним из руководителей которого был Александр Ульянов. Покушение удалось предотвратить. Участники арестованы, пятеро приговорены к смертной казни. Среди них – В. Генералов, выпускник той самой Новочеркасской гимназии.

Спустя два месяца после неудавшегося покушения Александр Третий побывал в Новочеркасске. И опять народовольцы готовят покушение, совершить которое должны были сотник 7-го Донского полка В. В. Чернов и студент А. И. Александрин. Покушение сорвалось – террористы были арестованы: «При обыске у сотника Чернова были обнаружены ящики с гремучим студнем. У студента Александрина… разного рода переписка, имевшая отношение к подготовляющемуся покушению, и значительное количество прокламаций».

Именно тогда, 18 июня (1 июля) 1887 года, министром просвещения России графом Иваном Давидовичем Деляновым был представлен доклад «О сокращении гимназического образования», разошедшийся по гимназиям в качестве циркуляра и ставший известным как закон о «кухаркиных детях». Хотя «кухаркины дети» в циркуляре и не упоминались, возмущению «прогрессивной интеллигенции» не было предела, документ использовали как информационный повод для подрыва империи. Смысл циркуляра сводился к следующему: «…нужно разъяснить начальствам гимназий и прогимназий, чтобы они принимали в эти учебные заведения только таких детей, которые находятся на попечении лиц, представляющих достаточное ручательство в правильном над ними домашнем надзоре и в предоставлении им необходимого для учебных занятий удобства».