Игра Госпожи

Когда он впервые попал в этот дом, в нем еще жила надежда что-то изменить. Он еще искал выход. Раньше казалось, что он не боится боли, как же он ошибался. А еще он не знал, что от сильнейшей боли мозг может буквально отключиться, при этом позволяя телу, вопреки здравому смыслу, исполнить указ хозяина.

Хозяин. Он был не просто вещью, он был ценной и красивой игрушкой. В руках хозяина. Именно унижение от того, что пришлось пережить в его руках и сломало его окончательно. Нет не сломало, убило в нем дроу. Осталась лишь оболочка.

Он видел таких на улицах, пустые безвольные оболочки. Истощенные, униженные, растоптанные. Казалось, что им повезло меньше, чем ему, но он знал, что променял бы свою участь не задумываясь.

Люди отвратительны, только они могли лишить собственных рабов даже права прекратить собственную жизнь. Ошейник не позволял и этого.

Раб смотрел на свои руки. Он видел хорошо в темноте, видел ухоженные руки, чистую гладкую кожу, рельеф мышц. О нем действительно хорошо заботились, но он никому не пожелал бы такой участи.

Вспышка страха и злости возникла где-то в глубинах сознания. Не его, своих эмоций у него давно уже не было. Эмоции его хозяина.

Родиться с даром эмпата считалось благословением среди дроу. Помимо обыкновенной магии, он мог улавливать чувства и эмоции тех, рядом с кем находился. Этот дар не смог заблокировать даже ошейник, а жаль. Путешествуя в первые три года своего рабства по борделям, он чувствовал мерзкую похоть человеческих женщин при взгляде на него. Тогда он чувствовал омерзение. Идиот. По крайней мере тогда в его постели были женщины. Раб не испытывал к ним никакого влечения, они заставляли его делать отвратительные вещи, и все же тогда он был еще жив. Он был не сломлен, пока его не выкупил хозяин.

Испуг усилился. Это слегка отвлекло его от собственных вялых мыслей. Хозяин редко испытывал страх.

В доме послышался топот и какие-то голоса. Дверь в комнату резко открылась и в проеме показался мужчина в форме. Стражник.

– Здесь только раб!

– Не важно, обыскиваем все! Выдвори его из комнаты и все тщательно проверь!

Пока они перекрикивались, опустился на колени, как подобает хорошему рабу. Мужчина повернулся, осмотрел его изучающим взглядом, задержался глазами на короткой набедренной повязке, которая скорее напоминала пояс, и на золотом украшении, в которое помещался член, как в некую решетку, и брезгливо поморщился. На затворках сознания он уловил волны отвращения, исходящие от стражника. Он и сам себе был отвратителен. Хозяин никогда не скрывал для чего держит раба. Однако даже среди людей такое не приветствовалось. Впрочем, богатым господам прощалось многое. Что удивляло его по началу, так это то, что хозяин часто водил в дом женщин. Но вопреки здравому смыслу, не меньше раза в неделю неизбежно звал к себе его.

– Встань.

Немедленно подчинился. Встал, опустил взгляд в пол. Ошейник заставлял его подчиняться лишь одному голосу, однако не все ли равно. Он просто раб и он обязан служить людям. Исполнять приказы было привычкой.

– Отвратительно. Ты можешь снять это с себя и одеться во что-то подобающее?

– Нет, Господин. Самостоятельно снять не могу. Однако могу надеть штаны.

– Ну так надень! Фу гадость какая, кошмар.

Не обращая внимания на комментарии стражника, подошел к шкафу, достал оттуда шаровары, и быстро оделся. Да, шкаф ему тоже полагался. Там было много купленной хозяином одежды. Специально для его любимой игрушки. Стражник не просил одевать рубашку, значит нельзя. Развернулся и вновь опустился на колени.

– Выйди из комнаты, стой возле двери.

Вышел и стал наблюдать за происходящим в доме. С десяток стражников обыскивали комнаты дома. Хозяина он в доме и вовсе больше не чувствовал. Странно это.

Спустя два часа он так и стоял возле двери своей комнаты. Других приказов ему не давали. К командиру отряда со второго этажа сбежал лохматый юноша, тоже один из стражников, чужое чувство ликования и победы кольнуло и почему-то заставило неуютно поежиться.

– Мы нашли! Не в кабинете, в гардеробной! Под половицами сейф. Сами не откроем, нужен маг.

– Какой хороший, однако, выдался день. Вызовите мага из дворца, немедленно!

Ариана.

Возвращение в дом, где я пережила столько ужаса, далось нелегко. Только тот факт, что Тириус сопровождал меня, не дал мне полностью расклеиться. Физически пришлось подавить в себе желание бежать как можно дальше отсюда. Тело била крупная дрожь, а ноги задеревенели и совершенно не слушались.

– Леди, все в порядке? Вы можете войти, ничего не бойтесь, это абсолютно безопасно. Амулет с тревожным сигналом починили, улицу патрулирует дополнительный отряд охраны.

Мужчина говорил очень мягко, не торопя меня переступить порог дома. А ведь на все дни, что я лежала в больнице, я словно почти забыла, что пришлось пережить. Как такое вообще возможно. Там в палате, все казалось каким-то нереальным, но очень кошмарным сном. Я улыбалась, хорошо питалась, хорошо спала, строила планы на будущее, радовалась своей внезапной победе, ведь дознаватель так и не объявился. Но стоило вернуться в этот дом, и кошмар снова стал реальностью, и казалось, что эта реальность придавила меня к земле.

– Леди, если вы переживаете о том, что можете увидеть… Дом убрали, ковровые покрытия заменили, все вымыли и проветрили. Но если вам все же некомфортно…

– Нет. Просто, просто дай мне пару минут.

Больше он ничего не сказал, терпеливо ждал целых десять минут, пока я наконец не выдала себе мысленную оплеуху и не заставила себя сделать первый шаг внутрь.

***

Пространство этого дома давило. Я пыталась устраивать внутренние монологи, пыталась убедить себя, что кошмар позади, что я победила, я выжила и стала сильнее. Буквально стала сильнее, ведь теперь у меня есть доступ к магии, с которой мне еще предстоит познакомиться. Вот только ничего не помогало. Не помогало, потому что это была ложь. Я не стала сильнее. Всего неделя в этом доме надломила во мне что-то.

В первую же ночь я проснулась с криками и в слезах. Мне снилось, что я снова там, в той комнате. Что я на самом деле не выбралась, что моя магия так и не открылась, что это лишь игра больного воображения. Во сне я буквально чувствовала на своей шее проклятый ошейник. С той первой ночи кошмары преследовали меня постоянно.

По утрам я бежала к зеркалу, проверить нет ли ошейника на моей шее. Днем из-за недосыпа ходила бледная и оглушенная.

Иногда я спускалась к той самой комнате. Ее убрали, но все осталось на прежнем месте. К удивлению, нашла даже свой обугленный ошейник на пыточном столе. Почему его не выбросили?

Я пыталась сидеть на пороге комнаты, убеждая себя, что меня здесь больше ничего не держит. Я заходила внутрь и орала как резаная, напоминая себе, что никакие приказы больше не сдерживают мой голос. Лучше не стало, однако просыпаясь я больше не бежала к зеркалу. Я знала, что я свободна, но кошмары так и преследовали меня каждую ночь.

Иногда мне снилось, что во мне открылась магия и я стала постельной игрушкой Корнелиуса. Иногда снилось как я ползу к нему на четвереньках и тянусь к его штанам, собираясь ублажать его ртом как он того хотел. Такие сны были самыми отвратительными. Пару раз я сбегала в туалет и меня выворачивало съеденным накануне ужином от осознания того, что вообще-то он мог просто заставить меня делать все это. Что только его пытки и мое нежелание признаться в собственном происхождении, отвлекали его от попыток меня изнасиловать. Как бы не старалась я выкинуть из головы эти мысли, не получалось.

Во всех этих кошмарах был лишь один положительный момент, мое воображение старательно показывало мне, что все могло быть хуже. Гораздо, гораздо хуже.

Когда через неделю меня навестил доктор Сэмюэл, он долго ругал меня, что не обратилась к нему раньше. Вид у меня и впрямь был жалкий. Мне выдали какое-то снотворное, укрепляющие капли на утро и вечер. После он мягко рекомендовал, наконец выбрать прислугу и не оставаться в доме на ночь одной. На том и удалился.

Совет в самом деле был хорошим. Тириус продолжал присылать ко мне кандидаток каждый день с момента моего возвращения и удивлялся тому, что я так долго могу обходиться вообще без прислуги. Дом я конечно не убирала в эту неделю, но приготовить себе и помыть за собой посуду труда не составило. Даже позволила себе трусливую мысль, а не отказаться ли вовсе от прислуги?

Но нет, такое точно не поймут, а мне лишнее внимание ни к чему. Потому старательно продолжала принимать у себя потенциальных служанок и кухарок. Мне не нравился никто. Все лебезили, безусловно пытались рассказать о своих лучших качествах, но в их взгляде читалось что-то… Подозрение? А то и вовсе настороженность. Понимаю, что выглядела я не важно, возможно на фоне недосыпа и стресса совсем позабыла, как должна вести себя юная девушка, общалась жестко, задавала прямые вопросы. Но все равно, такая их реакция меня не устраивала. Я слишком многое пережила, и я не поселю у себя под боком очередную змею.

И вот на девятый день, мне наконец повезло. Мужчина доставлявший мне продукты по обыкновению оставлял их у двери. Я всегда слышала, как он приходил и уходил. Я вообще постоянно напряженно вслушивалась в каждый шорох. В этот раз вместо того чтобы просто уйти, он робко постучал в дверь.

Не ожидая ничего хорошего и не считая себя обязанной открывать, я просто стояла и ждала, когда он уйдет. Но стук повторился.

– Госпожа, леди Хашшер. Позвольте всего минуту вашего времени.

Я скривилась одновременно и от нежелания открывать дверь и от собственной никчемности. Так я скачусь в депрессию, а в этом мире вряд ли знают, как ее лечить. Постояв еще минуту, услышала, что посыльный собирается уйти и поспешила открыть дверь.

– Слушаю вас.

Прозвучало грубо, но у меня пока не было причин быть вежливой.

– Ой, простите леди, я совсем не хотел вас беспокоить. Если вам неудобно, я лучше пойду, не стоило мне вас тревожить леди.

Мужчина кланялся и медленно, но верно отступал в сторону ворот. Мне вдруг стало немного стыдно. С волками жить, по волчьи выть, это верно конечно. Но слишком уж быстро я начала превращаться в то, от чего сама еще две недели назад отплевывалась. В бездушную госпожу. Ну уж нет, Корнелиус. Запомни, я осталась жива, а остальное поправимо. И я не потеряю себя.

– Простите, вы и правда слегка напугали меня, я не хотела быть грубой. Прошу вас, скажите, какое у вас ко мне дело?