Сокровища баронессы фон Шейн

– Мишель, подойди сюда на минутку.

Юноша виновато развел руками, всем видом показывая, что ему не хочется покидать девушку, но ничего не попишешь – родители есть родители. Не снимая шинели, он поплелся наверх, а Оленька осталась в прихожей одна. Она украдкой наблюдала, как целый рой служанок уносил со стола опустевшие и еще полные блюда, потом, когда гостиная опустела, а она устала стоять на одном месте, девушка прислонилась к стене. Она не ожидала, что Мария Павловна задержит Мишеля на столь долгое время. Что же произошло? Она уже начала волноваться, когда юноша сбежал по лестнице. Вид у него был немного озабоченный.

– Извините, дорогая, матери вздумалось дать мне парочку наставлений. Впрочем, они ни в коей мере не касаются наших отношений. Вы им очень понравились. Видите, все вышло так, как я и говорил.

Ротик девушки приоткрылся, обнажив ровные белые зубки.

– Вы не представляете, как я рада! – прошептала она.

– Иначе и быть не могло! – Он надел фуражку и взял невесту под руку. – Пойдемте, дорогая. Кажется, снова пошел снег. Вы любите, когда падает снег?

– Люблю больше всего на свете, – с волнением произнесла девушка. – Зима – мое любимое время года.

Они вышли на улицу. Снег действительно кружил в воздухе, падал на землю, сверкал разноцветными искорками, и Оленька вспомнила бриллианты княгини. Неужели когда-нибудь она сможет надеть их? Неужели Мария Павловна не лукавила, когда говорила об этом? Тогда придется признаться, что бывают чудеса. Она, бесприданница, появится в обществе в роскошной диадеме, обовьет свою тонкую шею ожерельем, а ее изящное запястье украсит браслет. Все станут смотреть на нее, из простой дочери ювелира она превратится в княгиню Раховскую! Девушке вдруг захотелось поскорее прийти домой и обрадовать маму и папу. Бедные, они наверняка волнуются, переживают, как прошел вечер. Родители – люди старого поколения, они понимают, что князьям может не понравиться выбор их сына. Но надо их успокоить. Возможно, князья от нее не в восторге, но у них хватило благоразумия не препятствовать браку сына. Думая об этом, она почти не слушала, что говорил ей Мишель, торопливо шла, забывая наставления матери о чинной походке важной дамы, и до ее дома они почти добежали.

– Что с вами, Ольга? – Мишель с волнением заглядывал ей в глаза. – Вы отвечаете невпопад и торопитесь домой.

Оленька приложила руки к груди и с жаром выпалила:

– Прошу вас, Мишель, не обижайтесь. Мне кажется, сегодня произошло главное событие в моей жизни. Я так боялась, а получилось все хорошо. Мне не терпится рассказать об этом родителям, которые очень переживают.

Молодой человек все понял и кивнул:

– Да, да, конечно. Надеюсь, в следующий раз папа и мама захотят, чтобы вы пришли вместе. Нужно же им знакомиться с будущими родственниками.

Они уже подошли к ее дому. В окнах второго этажа, где проживала семья Сегалович, горел свет. Мишель сделал движение, чтобы обнять девушку, но спохватился. Пока они не объявили себя женихом и невестой, не нужно допускать фривольностей.

– До завтра, – прошептал он. – Завтра на катке, любимая. Как всегда.

– До завтра, – как эхо, отозвалась Оленька, и вскоре ее каблучки застучали по лестнице.

Глава 8

Южноморск, наши дни

Полковник Алексей Петрович Котельников своими отвисшими щеками и большими выпуклыми печальными глазами напоминал бульдога, как ни странно, очень доброго. Во всяком случае, такое впечатление складывалось у всех, кто видел его впервые, и разумеется, оно было обманчивым. Как только Алексей Петрович слышал то, что ему очень не хотелось слышать, щеки начинали трястись, глаза наливались кровью, и он орал так громко, что на улице морщились прохожие. Андрей уже слышал его возмущенный крик, видел красное свекольное лицо, но не доложить начальнику он не мог, поэтому, сделав глубокий вдох, постучал в дверь кабинета.

– Войдите, – услышал он в ответ и, махнув рукой, толкнул дверь и оказался в просторных полковничьих хоромах.

– Долго же вы собирались с докладом, – начал полковник без приветствия. – Значит, у нас труп, а начальнику следственного отдела на это глубоко наплевать.

– Почему наплевать? – Потапов сделал удивленное лицо. – В настоящее время мы делаем все, что требуется.

– Но подозреваемого у вас нет, – констатировал начальник и повертел в руках очки с толстыми стеклами.

– Прошло всего несколько часов с того момента, когда был обнаружен труп, – попытался оправдаться Андрей. – Будкин только сейчас закончил вскрытие. Изначально все выглядело как самоубийство, но экспертиза показала…

– Экспертиза показала… – Полковник перешел на угрожающий шепот. – Скажите на милость, почему нельзя было сразу разрабатывать две версии?

– Извините, моя оплошность. – Потапов опустил голову, всем видом демонстрируя покорность. – Обещаю, что к завтрашнему утру…

– К сегодняшнему вечеру, – буркнул Алексей Петрович, – и без возражений. Иди, майор, вечером доложишь насчет подозреваемого. Кровь из носа, он должен у тебя быть.

Потапов кивнул, понимая, что спорить с начальством бесполезно, и вышел в коридор, выдохнув с облегчением. Вернувшись в свой кабинет, он сел на стул и обхватил руками голову. Найти Петровичу подозреваемого к вечеру – эта задача казалась ему невыполнимой. Оставалась надежда на оперативников: вдруг что-то накопают? Соседи в кварталах с частными домами обычно очень наблюдательны, знают абсолютно все или почти все друг о друге. Коля и Сергей работали в полиции не первый день и даже не первый год, наверняка что-нибудь выудили. Во всяком случае, он очень на них рассчитывал.

Как бы в подтверждение его мыслей, Морозов и Ротов ввалились к нему, красные, разгоряченные летним солнцем, однако, судя по виду, не сильно удовлетворенные результатами.

– Ну что? – Андрей даже привстал в ожидании полезной информации. Николай скривил большой рот с толстыми губами:

– Да особо ничего, Андрюшка. Зяма прав оказался: нелюдимым был наш Илларионов. С соседями почти не общался, так, здрасьте и до свидания.

– В последнее время его кто-нибудь навещал? – поинтересовался Потапов. – Хотя бы это кто-то видел?

Баскетболист Морозов радостно кивнул:

– Это видели. Был у него дней пять назад эдак в полдень какой-то человек на черном внедорожнике.

– Мужчина? – спросил Андрей с надеждой. Оперативники переглянулись.

– Они не видели, кто выходил из машины, – признался Сергей и опустил глаза. – Но марку и цвет автомобиля запомнили – тоже хорошо.

– В смысле запомнили марку машины? – изумился следователь. – И какой же был внедорожник?

Морозов фыркнул. Как бывший спортсмен, он иногда зависал, начиная туго соображать.

– Слушай, а точно! – Он хлопнул кулаком по столу, чуть не свалив вазу с засохшим цветком, выбросить который у следователя не находилось времени. – Какой марки внедорожник, в этом жители данной местности не разбирались. Внедорожник и внедорожник.

Потапов горестно вздохнул:

– За пять дней наверняка все кругом затоптали, – сокрушался он. – Снимок протекторов уже не сделаешь. Черт, несколько новостей – и ни одной хорошей. Что я Петровичу докладывать стану?

– Мы адрес нашли брательника его, – процедил Ротов. – На наше счастье, он тоже оказался Илларионовым. Вот, держи. – Он достал из кармана серой рубашки с короткими рукавами скомканный листок и протянул Потапову. – Зяма ничего не напутал: Платон Савельевич Илларионов, предприниматель. У него фирма по продаже компьютерной техники.

Андрей взглянул на адрес, написанный торопливым мелким почерком.

– Живет недалеко от отдела, – проговорил он, будто размышляя. – Смотаюсь-ка я к нему. А вы пока отдыхайте, чайку попейте.

Ребята не возражали.

– Мы и думали поесть маленько, – признался Коля, блестя белыми зубами, контрастировавшими со смоляными цыганскими кудрями, и достал из пакета другой, поменьше, туго набитый пирожками. – Кстати, Андрюха, не хочешь? Мы у тетки Настасьи твои любимые взяли, с капустой и картошкой.

Потапов глотнул слюну, почувствовав, как засосало под ложечкой. Слово, данное жене, – обязательно обедать – он держал далеко не всегда.

– Ладно, оставьте парочку, – согласился он и, поморщившись от мысли, что придется выходить в знойный день и усиленно потеть, медленно вышел из отдела.

Глава 9

Санкт-Петербург, 1889