Сокровища баронессы фон Шейн

Мишель несколько минут постоял у подъезда знакомого дома, дождался, пока хлопнула входная дверь, улыбнулся своим мыслям и зашагал по заснеженной дорожке к особняку. Он живо представил, как Оленька, запинаясь от волнения, описывает их большой дом, знатный обед и, наконец, фамильные драгоценности. «Я счастлив, любимая», – прошептал он и зашагал прочь.

Улицы, несмотря на позднее время, были многолюдны. Не одна влюбленная парочка решила прогуляться в этот тихий снежный вечер. Слышался приглушенный смех, тусклый свет фонарей выхватывал из темноты счастливые молодые лица, и молодой офицер подумал, что полгода до свадьбы – это все же очень много. Может быть, поговорить с матерью? Они с отцом, назначая такой срок, еще не знали Оленьку. Но теперь… Мама призналась, что не ожидала встретить такую красивую и образованную девушку, пусть и из мещанской семьи. Он дал себе слово обязательно поговорить с родителями. Если будущая невестка пришлась по вкусу, зачем же ждать так долго? Мишель не сомневался, что родители не станут препятствовать. Пусть у Сегаловичей сейчас нет денег на свадьбу – не беда. Деньги есть у них, князей Раховских. Свадьба будет самой пышной в Петербурге, невеста – самой очаровательной.

Улыбаясь своим мыслям, молодой человек открыл ворота и, поднявшись по ступеням, позвонил в колокольчик. Дверь ему открыла заплаканная красная горничная Катя, и офицер понял, что в его отсутствие что-то произошло.

– Мама? Папа? – спросил он отрывисто, но девушка замотала головой и кивнула в сторону гостиной. Не снимая обувь, он вбежал в комнату. На диване, бледная, с уксусной повязкой на голове, с растрепанными черными волосами, в простом домашнем капоте, лежала мама. Отец метался возле нее, как потерявшая след собачонка. Служанки стояли по стойке «смирно» возле стола, ожидая приказаний.

– Мама, что случилось? – юноша бросился к матери, и она застонала:

– Мишель, пропали мои драгоценности. Все наши фамильные драгоценности, представляешь? Эта дрянь украла их. Господи, я ведь не хотела принимать ее в нашем доме!

Молодой человек сначала побледнел от гнева, потом побагровел:

– Мама, вы в своем уме? Что вы такое говорите? Ольга не брала драгоценности. Вы же сами показали ей свои бриллианты. Когда она успела бы их украсть?

– Пока мы с тобой разговаривали наверху, она оставалась в гостиной, – рыдала княгиня, тряся головой. – У нее было время, чтобы подняться в мои покои и украсть.

– Ну, это уже ни в какие ворота не лезет, – фыркнул Мишель. – Я провожал ее до дома, и у нее не было никакой шкатулки.

Мария Петровна зарыдала так сильно, что, казалось, она сейчас задохнется.

– Шкатулка на месте, – пояснил сконфуженный генерал. – А вот ее содержимое исчезло. Мы обыскали все и всех. В доме бриллиантов нет.

– Но зачем Ольге брать бриллианты, если они и так могли достаться ей? – удивлялся офицер.

– О, мой мальчик, какой ты еще наивный! – Мария Павловна продолжала вздыхать и стонать, словно прощалась с белым светом. – Она бесприданница, понимаешь? Готова держать пари, что ее родители не верят в ваши отношения. Продав бриллианты, их семья сумеет поправить материальное положение.

Мишель покраснел от гнева:

– Мама, я хочу, чтобы вы никогда не оскорбляли мою невесту. Я женюсь на ней, несмотря на ваши домыслы. Слышите? Если это не произойдет в Петербурге, что ж, не только свету, что в окошке.

Генерал, такой же багровый, как и сын, топнул ногой.

– Никогда! – загремел он так грозно, что задрожала мебель. – Никогда ты не женишься на этой воровке, мерзкий непослушный мальчишка! В противном случае я поговорю с твоим начальником, и ты отправишься служить куда-нибудь в Сибирь.

Молодой человек тоже топнул ногой и побежал к себе. Мария Павловна некоторое время прислушивалась к стуку его каблуков, потом как ни в чем не бывало сдернула с головы повязку и поморщилась от кислого запаха.

– Он нам не поверил, – процедила женщина. – Я же говорила. Он такой же упрямый, как и ты. Если что-то вобьет себе в голову…

Генерал опустился в кресло и потер затылок, что делал в минуты крайнего волнения.

– Да, он упрям, – проговорил он после минутного молчания, – но я упрямее и умнее. И у меня связи. Если нам не удалось надавить на нашего сына, надавим на его невесту.

– Ох, это бесполезно, – томно отозвалась жена. – Какая девушка согласится прервать помолвку с такой выгодной партией? Я уверена, если мы предложим ей деньги, она их не возьмет. Ей нужно все наше добро – все до копеечки.

– Да выслушай же меня, – перебил ее генерал, – я не собираюсь предлагать ей ни гроша. Ты помнишь, что начальник полиции города – мой приятель. Кстати, он должен мне пару тысяч, проигранных в вист. Допустим, я прощу ему долг, и за это он докажет, что именно Ольга взяла драгоценности.

– Интересно, как? – Мария Павловна поднялась с дивана, потерла затекшую руку и сверкнула черными глазами.

– Существует много способов заставить человека признаться в том, чего он не делал, – пояснил Раховский. – Разумов, начальник полиции, на этом собаку съел. Сначала он действительно предложит Ольге деньги, солидную сумму, а когда та откажется, предъявит ей неоспоримые доказательства ее виновности, и наша несостоявшаяся невестка не отвертится.

Заметив, что жена продолжает смотреть на него с недоумением, он подошел к ней и дотронулся до холодной белой руки:

– Поверь, я знаю, что говорю. Только так наша семья сможет от нее избавиться. Сейчас я пошлю к нему слугу с запиской, чтобы завтра, часиков эдак в восемь, он был в моем кабинете. Необходимо перехватить Ольгу до того, как наш сын побежит к ней сообщить неприятную новость.

Мария Павловна по-прежнему не выказывала энтузиазма, и генерал подумал, что жена не имеет понятия о некоторых тайных методах работы полицейских. Что ж, тем лучше для нее.

– Иди спать, – распорядился он, – и не вздумай зайти к своему сыночку, чтобы поцеловать его на ночь. Мы должны играть в обиженных и дойти в этой роли до конца. Какой позор – привести в дом воровку! – Он чмокнул губами и усмехнулся.

Жена пожала плечами и покорно отправилась наверх. Она не слишком верила, что у супруга все получится.

Глава 10

Южноморск, наши дни

У двоюродного брата Илларионова не было собственного особняка, однако пятиэтажный дом сталинской постройки, в котором он жил, располагался в элитном районе города. Когда-то здесь проживало начальство, но в начале перестройки нерадивые дети секретарей райкомов и горкомов продали шикарные хоромы, дабы заняться бизнесом. Кому-то удалось подняться, кто-то прогорел. Обратно не вернулся ни один, и дом заполнился людьми, не имевшими никакого отношения к прежней партийной элите.

Заходя в подъезд, следователь обратил внимание на большой черный внедорожник «Ленд Крузер», припаркованный возле клумбы с чахлыми сиреневыми маргаритками, и подумал, что, если это машина брата убитого, данный факт еще ни о чем не говорит. Свидетели не помнили марку внедорожника, а без этой информации записывать ее хозяина в подозреваемые просто смешно. Вздохнув, он зашагал по чисто вымытым, пахнувшим хлоркой ступенькам.

Платон Савельевич, высокий представительный мужчина с длинными темными волосами, собранными в конский хвост на затылке (Потапов терпеть не мог мужиков с такой прической – то ли баба, то ли мужик), с круглым лицом, украшенным черной щетиной, и карими умными глазами, обитал в четырехкомнатной квартире на пятом этаже. Он, казалось, не удивился приходу следователя, пригласил его в комнату и предложил чаю. Андрею хотелось и есть, и пить, и он не стал отказываться.

Поставив на стол блюдо с печеньем, Платон горестно улыбнулся и сказал:

– Жалко Игореху, до слез жалко. Сначала Лидочка умерла, потом… И потомства после себя не оставили. Я жену удержать не сумел, так хоть сына успели родить. А он? Когда я смогу забрать тело? – Он стиснул зубы. – Тело… И звучит как-то нелепо. Пять дней назад он ко мне приходил.

– Зачем? – встрепенулся Потапов. Платон смутился:

– Да как всегда, денег просил.

– А зачем ему деньги были нужны? – поинтересовался следователь, надкусывая печенье. – Задолжал, что ли, кому-то?

– Да какой задолжал, – усмехнулся Илларионов. – Мечтателем он был, каких поискать. Вбил себе в голову, что отыщет клад, который должен принадлежать нашей семье.

– Какой клад? – Потапов подался вперед. – Сосед вашего брата тоже говорил о каком-то кладе. Неужели это серьезно?

Предприниматель потрогал кончик узкого длинного носа:

– Видите ли, у нас с Игорем был очень интересный дед, – начал он. – Почему интересный? Любил всякие байки рассказывать. Ну, и однажды поведал нам историю: дескать, наш двоюродный прапрадед – некий Марк Зельдович Сегалович. Он-то ничем не примечателен, а вот сестрица его, наша пра какая-то там бабушка… Таких еще надо поискать. В общем, если вы слышали об Ольге фон Шейн, обокравшей царскую семью, второй Соньке Золотой Ручке, то это она.

Андрей покачал головой. Да, о Соньке он слышал, в университете преподаватели рассказывали о ней, даже приводили примеры совершенных ею преступлений и действий сыщиков того времени. Одно время он всерьез увлекся ее биографией и только ради этого прочитал чеховский «Остров Сахалин». А вот об Ольге слышать не доводилось. Что же это за птица такая?

– Была такая дамочка в царской России, – хмыкнул Платон. – Вернее, она начала свою деятельность в царской России, а продолжила уже в Советской. Покуролесить успела изрядно. Если захотите, прочитайте о ней в Интернете – там все написано. Где правда, где ложь – этого мы не ведаем. Да и не в том дело. Дед сказал, что наша так называемая родственница в молодости малость рехнулась на бриллиантах и до смерти, обирая людей, наполняла украшениями с этими камешками огромную шкатулку. Каких драгоценностей там только не было! И кольца, и браслеты, и ожерелья… Вы представляете, насколько все это потянет, если дед не соврал? – Он чмокнул губами, издав звук, похожий на тот, который издает проколотое колесо. – Да, я же не сказал самого главного. Эта дама умерла в блокадном Ленинграде, оставив дневник своей племяннице. Дед считал, что в этом дневнике родственница описала, где спрятала шкатулку, хотя никто никогда об этом не говорил.

– Но почему ваш дед думал, что шкатулка существовала? – изумился следователь. – Разве ваша прапрабабушка не оставила бы ее племяннице вместе с дневником? Допустим, какие-то драгоценности она продала и эти деньги потратила, но если что-то оставалось…

Платон кивнул, всем видом выражая согласие со следователем.

– Если бы я думал иначе, то помог бы брату в его поисках. Но мне кажется, что она рассталась с драгоценностями гораздо раньше, чем началась Великая Отечественная. В ее биографии вы найдете любопытные факты. Вернувшись из тюрьмы в преклонном возрасте, женщина нищенствовала, питалась чем придется, жила в подвалах, пока не встретила своего бывшего дворника, который торговал квашеной капустой на Сенном рынке. Она была в таком положении… Как бы вам лучше объяснить? Помните, Мармеладов у Достоевского в романе «Преступление и наказание» говорит: «Надобно, чтобы человеку было куда пойти». Ольге пойти было решительно некуда. Вот поэтому она и приняла предложение дворника жить с ним, короче, стала его гражданской женой. Отсюда напрашивается вывод: неужели она, имея такое богатство, ничего не тратила, предпочитая питаться на помойках? Если это так, то наша родственница – больная женщина. Ей ставили диагноз, связанный с нарушением психики, но не помещали в психиатрическую лечебницу, следовательно, считали, что с головой у нее более-менее в порядке. Значит, бриллианты либо конфисковали чекисты, либо она заложила их, нуждаясь в деньгах. Любой, кто познакомился бы с ее биографией, сделал бы вывод: такая гордая и самолюбивая дама не стала бы рыться в мусорных баках, а потом, сойдясь с дворником, торговать квашеной капустой. Нет, она привыкла к другой жизни. Вот почему я уверен, что никакой шкатулки нет и в помине. Думаю, так считал и наш дед, иначе, несомненно, разыскал бы родственников – он был еще тот авантюрист.