Янтарные бусы для Валентины

– Ладно, – вздохнула она глубоко, – попробую посмотреть. Но врать не буду, что увижу, то и расскажу.

***

Утром она долго обдумывала свой сон. Потом собралась и направилась к Дуське. Два мужика огораживали подворье самогонщицы высоченным, под два метра, забором. Дуська руководила процессом, покрикивая на работников.

– Ну, ты как Алешка Куркуль огораживаешься, – фыркнула Валентина. – Колючую проволоку по верху ещё пусти

– И пущу! – синяки на лице Дуськи цвели уже всеми цветами радуги. – Чего пришла? Закрыта у меня сегодня лавочка.

– Не нужна мне твоя самогонка, давай присядем, разговор есть.

– Ну, давай, чего надо то тебе?

– Мне – ничего, вот только скажи, совесть у тебя есть? Зачем Алешку Баева оговариваешь?

Дуська вскочила.

– А тебе почем знать? Посмотри на меня, она повернула лицо так, чтоб Вале были видны все синяки. – Нравлюсь? Могу еще кофту снять, и там посмотришь. – Дуська принялась расстегивать пуговицы.

– Не надо, Дусь, я все знаю. Те, кто это сделал, должны за все ответить по справедливости. Но Алешка тебя не трогал, и если бы не он, может, ты и в живых бы не осталась. Задушил бы тебя Серега Ивашенцев, и не забор бы ты сейчас возводила, а на погост тебя бы несли.

– Чего тебе надо, Валька? – Дуся села на порог.

– Измени показания, не обвиняй невиновных в насилии. Напиши, как было, по совести. Пусть осудят, но не как насильников, а по справедливости.

– А мне-то зачем это? Не буду я ничего менять я в показаниях, злая я на весь мир.

– Ну, тогда я показания дам, – тихо сказала Валя. – Скажу следователю, где у тебя литровая банка с кольцами, серьгами да цепочками зарыта. И все село узнает, что нет у тебя на самом деле ни чести, ни совести, берёшь ты золото втихаря у алкашей.

– Ах ты… – Дуська вскочила, потом снова села. – Нет у меня никакого золота, кто тебе это сказал? Брешут злые люди.

Потом наклонилась к Вале и зашептала:

– Ладно, доеду завтра в район, скажу следователю Куницыну, что Лёшка меня не трогал, жалковал. Ведь ты не отстанешь.

Только ты про банку молчи!

Я поняла, ты ведь про золото во сне увидела, да?

– Вот и хорошо, вот и правильно, перепишешь заявление – и я молчать буду. – Валентина развернулась и вышла со двора. Мужики остановили работу и с любопытством смотрели Вале вслед.

– Чего вылупились? Я вам за что деньги плачу? – Набросилась Дуська на мужиков. Те снова дружно застучали молотками.

Римма поджидала Валентину возле дома.

– Ну, что увидела, Валя?

– Иди домой, Рим, Лёшка твой Дусю не трогал, будь уверена. Я с ней поговорила, должна изменить показания.

– Захочет ли? – засомневалась Римма.

– Захочет, – улыбнулась Валя, – я волшебное слово ей сказала.

***

На другой день Дуся сидела напротив следователя.

– Вы понимаете, что мы вас можем привлечь за дачу ложных показаний?

– Понимаю, товарищ следователь, но и вы меня поймите. Я в тот день была не в себе от произошедшего. У меня всё в голове перемешалось. Не было Алексея Баева в ту ночь среди насильников.

– Ну как же не было? Его отпечатки есть и на бутылке с самогоном, и на столе с закуской.

– Да, приходил он днем, просил выпить, ну налила я ему и закусить дала, без денег, по доброте душевной. Вот откуда отпечатки. А потом у меня в голове всё перепуталось. Потому я и показала на Алёшку.

– А сейчас, значит, распуталось? – усмехнулся следователь.

– А сейчас распуталось! – и Дуся написала на чистом листе «Заявление».

***

– Баев, на выход с вещами!

За Алешкой захлопнулась дверь камеры.

– Везучий сукин сын! – Мишка Пронин плюнул Алешке вслед.

– Свободен, – следователь протянул Баеву пропуск.

– Как свободен? – опешил Алексей. – Совсем?

– Совсем. И что б духу твоего в селе уже завтра не было.

– Так куда ж я денусь? – не понял Алешка.

– Собирай вещи и на призывной, я в военкомат уже позвонил. Они тебя там ждут завтра с утра.

– Спасибо, товарищ следователь! – радостный Алёшка схватил заветную бумажку. – Так я пошёл?

Куницын махнул рукой. – Иди уже.

На следующий день Римма проводила сына на призывной пункт.

– Достойно служи, сынок! – перекрестила она Алешку и поцеловала в рыжие кудри.

***

Мишке Пронину и Сереге Ивашенцеву дали по совокупности по 6 лет за нанесение телесных повреждений средней тяжести и групповое изнасилование, Ваське Огурееву два года условно.