В следующей жизни

– За что? За что? – кричал он исступленно. Его криков будто бы никто не слышал. На острове не было ни одного живого существа кроме самого Алеши. Даже червяка или таракана.

Но на самом деле эти крики слышал незримый наблюдатель. Он, вроде бы по закону и своему устройству не должен был испытывать никаких эмоций, но за долгие столетия наблюдений за людьми он несколько «очеловечился», и теперь ему было жаль своего подопечного. До такой степени жаль, что он готов был обнаружить себя и вступить с Алешей в диалог. Наблюдатель уже не раз видел, что происходило с людьми в полной изоляции: жесточайшая невыносимая тоска, безбрежная злость, попытки самоубийства, галлюцинации, а затем, возможно, безумие. Ломались все, даже самые сильные, а Алеша вовсе не сильный. Наблюдатель, точно так же, как и его подопечный, не знал ответа на вопрос «За что?». Ему приговор, вынесенный в отношении Алеши, казался слишком жестоким. Обычно, так наказывают настоящих злодеев: серийных убийц, кровавых диктаторов, предателей Родины. А Алеша всего лишь легкомысленный мальчишка. Чем он заслужил эту пытку?

Наблюдатель ничем себя не выдал. В диалог не вступил – он был примерный служака, и чувство долга всегда брало у него верх над душевными порывами, свойственными скорее людям, чем небожителям. Но все же он позволил себе небольшую вольность сугубо эмоционального свойства – написал куда следует просьбу об изменении меры пресечения.

Алеша не знал, сколько времени прошло с того злополучного дня, когда он прочитал главу справочника о Секторе сбывающихся желаний. Может быть, всего пару дней, а, может, и несколько недель. Он утратил способность ощущать время. Он лежал в шезлонге на террасе с закрытыми глазами. Почти ничего не ел. Ему ничего не хотелось. Кроме того, чтобы это его состояние прекратилось. Чтобы вообще все прекратилось. Чтобы его, Алеши, не стало. Совсем не стало.

Иногда ему казалось, что в кресле рядом с ним сидит кто-то из его знакомых. Он подолгу с ними беседовал. Разговоры эти казались ему вполне реальными, но в какой-то момент он вдруг осознавал, что кресло пусто, а он разговаривает вслух сам с собой. Тогда он страшно пугался, его накрывало осознание собственного безумия. Но побыв какое-то время в гнетущей тишине, ему хотелось вновь впасть в безумие – в нем он был не так одинок. В конце концов, какая разница, говоришь ты с настоящим человеком или с галлюцинацией? Фантом – очень приятный собеседник: он говорит только то, что ты хочешь услышать.

Однажды он разговаривал с бабушкой. Сначала она была спокойная. Задавала какие-то дежурные вопросы: как ты тут поживаешь? Чем занимаешься? И улыбалась ему как ребенку малому. Алеша не отвечал. До бабушки он уже вдоволь наговорился с парой своих друзей, да еще с Машкой, последней своей земной любовницей и еще с кем-то, он уж и не помнил. Устал уже разговаривать. Сил больше не было. Бабушка вдруг посмотрела на него как-то испуганно, да начала хлестать его по лицу своими маленькими ручками и вопить, как ненормальная: «Алеша, очнись! Лешенька, что с тобой? Что с тобой?». Алеше было больно, но сопротивляться не было сил. А потом она еще графин воды на него выплеснула. Тут он очнулся.

– Ты, что, настоящая? – спросил он тихо. – Не галлюцинация?

– Какая я тебе галлюцинация? – Возмутилась Любочка, а потом прошептала испуганно, – Ты, что, с ума сошел? Господи, меня и не было-то всего две недели! Вот дура, я дура! Как же я могла тебя тут одного бросить? Гордость проклятая! Только о себе думала! А ты тут погибаешь! – она зарыдала.

– Да, ладно тебе, бабуля, не плачь! Ты не виновата! Я сам виноват! Прости, что обидел тебя! – Алеша с трудом поднялся, подошел к Любочке и погладил ее по голове.

Она утерла слезы кружевным платочком, который внезапно возник у нее в руках, и спросила строго:

– Ты тут хоть что-нибудь ешь? Тощий какой! На тень загробную стал похож!

– Я и есть тень загробная! – Алеша горько рассмеялся.

За ужином бабушка рассказывала какие-то сплетни о людях, которых Алеша знать не знал, и до которых ему не было никакого дела. Но ему было приятно и интересно слушать рассказы об этих людях – так он чувствовал себя причастным к сообществу людей. Он даже позволил себе помечтать, что когда он выйдет из заключения на острове, то непременно познакомится с этими людьми, и с другими, и у него снова будет круг общения. На прощанье бабушка пообещала, что будет навещать его часто. И потребовала чем-нибудь заняться, иначе, он окончательно свихнется. Тут и психиатром быть не надо, чтобы это понять.

– И чем мне прикажешь заняться? – спросил Алеша уныло: настроение его стремительно испортилось перед скорой разлукой с бабушкой. Он до ужаса боялся остаться один. И галлюцинаций своих боялся.

– Да у тебя тут куча работы! – воскликнула Любочка бодро.

– Какой?

– Как это, какой? У тебя даже бассейна нет! И лодки! И машины!

– Зачем мне машина? Островок-то маленький! Куда не ней ездить?

– Ты же всегда мечтал о машине. Сейчас ты можешь завести хоть десяток машин. Самых дорогих и красивых.

– Ты не понимаешь, – Алеша обреченно махнул рукой, – зачем мне, например, Феррари, если никто не обернется мне вслед и не сдохнет от зависти? Если мне не перед кем ею похвастаться? Некого на ней прокатить?

– Сам катайся и радуйся! – ответила бабушка несколько раздраженно. – И завистников я тебе привезу. Ну, один завистник у тебя точно будет. Обещаю.

– Да тут и дорог-то нет!

– Сделай дороги! Ты же можешь! И прекрати ныть! Не маленький уже!

Алеша улыбнулся – эта молодая женщина сейчас была похожа на его старенькую бабушку. Она всегда так говорила: «Прекрати ныть! Не маленький уже!». И всегда советовала заняться делом. Дело для нее всегда было лекарством от всех бед. Безделья она не терпела. Она считала, что все несчастья от безделья. И Алеша вдруг понял, что она права. Только труд и может его спасти. Алеша благодарно обнял свою юную мудрую бабушку.

Утром он с аппетитом позавтракал, искупался и отправился в путешествие по своему острову: он оказался не таким уж и маленьким – километров семь в диаметре. И все трудно проходимые джунгли. Пришлось прямо на ходу менять обувь и одежду. Он пожалел, что в джунглях этих не водится никакого зверья – не было чувства опасности, без которого экспедиция превращается в обычную прогулку.

Домой он вернулся на закате, утомленный, но уверенный, что в этом дне его жизни был смысл, в отличии от предыдущих. Познание ведь может быть смыслом? В душе его пусть тускло, но все же горела надежда, что все может измениться, что его заточение не будет длиться вечно. Но пока он здесь, тоже не будет сидеть, сложа руки. У него появилась цель – превратить остров в идеальный курорт: проложить дороги, построить дворцы, фонтаны, бассейны, причалы. Он мечтал, что наступит день, когда Ида снова появится на его острове. Он мечтал, как уговорит ее остаться на три дозволенных дня, как будет показывать ей свой маленький рай, а она будет восхищаться. И обязательно его полюбит.

В картографии Алеша ничего не понимал, но кое-какую схему острова ему нарисовать удалось. Он долго грыз карандаш, размышляя, где ему построить дворцы и как соединить их дорогами. К полуночи план будущего острова-курорта был готов. Потом еще час Алеша сидел на террасе, пил красное вино и размышлял, с чего бы начать. Решил сначала построить дороги. Может быть, это и не по правилам, может быть, это и не вполне логично, но ему уж очень хотелось обзавестись какой-нибудь крутой тачкой и прокатиться по своим владениям. И пусть никто с завистью не посмотрит ему вслед, зато здесь нет не только зрителей, но и полиции, поэтому сколько угодно можно нарушать скоростной режим. И попасть в аварию не страшно: умереть здесь невозможно, а травмы придет лечить Ида. А ему только этого и хочется.

Царствие небесное. Остров сбывающихся желаний.

На следующий день Алеша уже гонял по прекрасным, идеально – ровным дорогам на своей новенькой гоночной машине. Она была красная. Алеша сам не понимал, почему он выбрал именно красный – возможно, это были отголоски какой-то детской или юношеской мечты, о которой он уже не помнил. Слишком яркий образ: красная спортивная машина с открытым верхом, несущаяся по берегу синего моря. Сложно его не воплотить, если есть такая возможность. Вот если бы рядом еще сидела какая-нибудь красивая девушка, например, Ида, а он блистал бы остроумием, иногда отвлекался бы от дороги и пытался погладить ее колени, а она бы убирала его руку со своих ног, но смеялась бы кокетливо и многообещающе. А потом он остановил бы машину в какой-нибудь укромной бухте и увлек бы девушку купаться. И там, в воде совсем бы осмелел и поцеловал бы ее. А она ответила бы на его поцелуй, потому что не может же нормальная женщина отказать в ласке такому мужчине как он, Алеша, красивому, умному и успешному. Не может отказать женщина парню на такой роскошной машине. Жаль только, что никаких женщин в этом краю не водится.

Скоро Алеше наскучила бессмысленная езда по кругу. Он готов уже был снова впасть в отчаянье, уже принялся было беседовать с несуществующими собеседниками, но тут на острове появились гости: бабушка и Борис. Бабушка на сей раз была одета не в чопорное платье из давно минувшей эпохи, а в шорты и майку. На ногах не туфли на каблуках, как обычно, а вьетнамки. Волосы просто распущены – никаких сложных причесок. Она выглядела совсем юной и очень современной. Алеша залюбовался ее ногами. Борис тоже был в шортах и майке, но тут удивляться не приходилось – он всегда одевался как разгильдяй. Это в его стиле, а сейчас, значит, он и бабулю приобщил к демократичной моде, если можно так выразиться. Мужчины посмотрели друг на друга неприязненно, а Любочка радостно воскликнула:

– Вот, Алеша, привезла тебе завистника! Уже ведь есть чему завидовать?

Тот кивнул. Мужчины нехотя пожали друг другу руки. Было видно, что Борис прибыл на остров после долгих Любочкиных уговоров.

– Показывай! Показывай! – заверещала Любочка. – Не терпится посмотреть!

Алеша повел гостей за дом, где под навесом, который он создал только сегодня, стояла его красненькая машинка.

Борис восхищенно присвистнул.

– Когда я умер, машины были другими. Не такими красивыми. – Сказал Борис, и Алеша, к собственному удовольствию, уловил в его голосе нотки зависти.

– А у тебя нет машины? – Спросил Алеша.

– Откуда? – развел руками Борис. – На зарплату госслужащего особо не разгуляешься. В нашем секторе желания не сбываются сами собой. Приходится зарабатывать себе на жизнь.

– Зато тебе, наверное, есть с кем поговорить, – возразил Алеша.

– Да уж, за день так наговоришься, что язык устанет. И хочешь только одного – тишины.

– Знал бы ты, что такое тишина! Врагу не пожелаю этой тишины. Даже тебе ее не пожелаю. Это очень тяжело – неделями не слышать человеческой речи.

– Ты начал заботится о людях? Боже мой! Да ты, кажется, начинаешь перевоспитываться! Может, и не зря тебя сюда упекли. Может, еще хорошим человеком станешь! – Борис усмехнулся.

– Даже предположить не могу, почему это у меня с завидной регулярностью возникает желание дать тебе по морде?

– Не ссорьтесь, мальчики. – Вмешалась Любочка. – Можно прокатиться?

– Ты умеешь водить машину? – удивился Алеша.

– Нет, к сожалению! – Любочка вздохнула. – При жизни не научилась, а тут ведь нет никаких учебных заведений. И автошкол тоже.

– Я тебя научу. – Пообещал Алеша.

Втроем кататься было веселее. Алеша был счастлив. Он получил свою порцию зависти, восхищения и, самое главное, общения. В этот день обошлось без разговоров с фантомами.

Бабушка и Борис появлялись почти каждый день. Иногда вместе, иногда порознь. Чаще всего они прибывали к ужину. Они говорили, что это солидная экономия их бюджета, потому что в городе продукты не возникают из ниоткуда – их приходится покупать. К тому же всегда приятнее ужинать с видом на океан, а не на стену соседнего дома. Часто они бывали очень усталыми и несколько минут после прибытия молча лежали в шезлонгах или сидели в креслах. Было видно, что у них не было сил даже говорить. Алеша теперь уже знал, что и бабушка, и Борис много и тяжело работают. Он догадывался, что приезжают они к ужину вовсе не ради экономии или прекрасного вида, а только лишь ради того, чтобы спасти Алешу от безумия, которое вполне может быть спровоцировано его абсолютным одиночеством. Он догадывался, что эти два влюбленных друг в друга человека, жертвуют ради него временем, которое могли бы и хотели проводить вдвоем. Он принимал эту жертву, потому что тоже боялся сойти с ума. Он принимал эту жертву, но впервые делал это с благодарностью. Раньше любые жертвы от близких родственников или любящих его женщин он принимал как должное, как нечто само собой разумеющееся. Чувство благодарности было ему не знакомо.

Специально для бабушки и Бориса он создал уютную виллу, чтобы они могли проводить здесь выходные, если захотят. Он создал для них по машине и еще катер. Каждый день он готовил для них ужины. Причем не создавал блюда, а именно их готовил. Он сделал все, чтобы они чувствовали себя как дома на его пустынном острове.