Дело пропавшей балерины

– Вы говорили с Мирой о ее сестре, не так ли?

Тарас Адамович внимательно изучал его лицо. Аккуратно выбрит, прямой тонкий нос, взъерошенные пряди волос. Кто этот странный тип? Зачем он сюда явился?

– Я… вероятно, мне следует объяснить. Понимаете, я знаю. Я все знаю! – громко повторил он, умолкнув на полуслове.

Тарас Адамович терпеливо ждал. Наконец гость продолжил:

– Я знаю, что Вера Томашевич исчезла. И Мирослава… Наверное, потому она говорила с вами, вы же – следователь Галушко?

– Бывший следователь.

– Неважно! Ведь Мира просила вас о помощи? И, не дожидаясь ответа, сказал: – Понимаете… это я, я виноват в исчезновении Веры! – и уронил голову на руки.

– Почему вы так думаете? – спросил хозяин дома.

– Я давно знаю Веру Томашевич. С момента ее переезда в Киев. Я – художник, работаю в собственной мастерской, а иногда – над декорациями в городском театре. Я видел Веру на сцене, она прекрасна. Вы должны, должны найти ее!

Тарас Адамович глотнул чаю. Еще раз посмотрел на своего собеседника, спросил:

– Почему вы считаете, что виновны в исчезновении девушки?

– Я пригласил ее встретиться в Шато де Флер у розария. Она должна была прийти туда после выступления в Интимном театре. Однако… Я не дождался ее. А потом, на следующий день я узнал, что Вера исчезла, – он поднял на следователя печальные серые глаза.

– В котором часу была назначена встреча?

– В девять.

Выступление в Интимном театре – в семь вечера. От Интимного, расположенного на Крещатике, 43, до городского парка развлечений Шато де Флер – с полчаса ходьбы быстрым шагом. Интересно, как быстро ходят балерины? Девушка могла опоздать.

– Я прождал ее до полуночи.

Тарас Адамович удивленно вскинул брови.

– Она не появилась. Что вы делали дальше?

– Утром я был в театре, хотел встретить ее, спросить, что случилось, – объяснил художник. – Понимаете, я подумал, что она… Что она просто забыла, или же ее пригласил кто-то другой.

Тарас Адамович потер подбородок, еще раз взглянул на своего собеседника.

– Что вам сказали в театре?

– Что Вера не явилась на репетицию.

– Это вас смутило?

Художник грустно посмотрел куда-то мимо хозяина дома. Едва слышно прошептал:

– Смутило? Нет, вовсе нет, скорее огорчило. Понимаете, я тогда не думал, что Вера исчезла. Я подумал, что она просто не пришла. Нашла себе компанию поинтересней. И… пропустила репетицию.

Эту мысль в полиции горячо бы поддержали. Однако сейчас они были не в полиции.

– Что было дальше?

Собеседник Тараса Адамовича прикрыл глаза.

– Я пытался не думать о ней. Выбросить из головы.

– Получилось?

– Не очень. В театре начали распространяться слухи. Мира приходила к Брониславе, спрашивала о Вере. Бронислава – жена балетмейстера, Бронислава Нижинская, – объяснил он и продолжил: – В театре говорили, что Вера исчезла, поехала за город с офицерами. Но сестра ее искала, следовательно… Следовательно, могло что-то случиться.

Галушко не перебивал.

– Я… понимаете, я даже хотел, чтобы что-то случилось. Сейчас я ненавижу себя за это, но тогда, тогда я хотел, чтобы было какое-то другое объяснение тому, что она не пришла в тот вечер в Шато де Флер. Теперь я боюсь, боюсь того, что что-то могло случиться по пути в парк. И боюсь того, что она вообще не собиралась встречаться со мной.

Он задумчиво умолк. Потом молвил:

– Балерины говорили, что сестра Веры обращалась в полицию. Вера не вернулась, поползли слухи о том, что Нижинская поставит на ее партии дублерш.

– Как отреагировали на исчезновение Веры в театре?

– Обрадовались. Там ведь тот еще серпентарий.

Тарас Адамович отставил чашку.

– У вас есть какие-то предположения, куда могла исчезнуть Вера?

– Я не знаю, – он пожал плечами. – Раньше она никогда не исчезала.

– То есть это с ней случилось впервые?

– Да.

– А что касается офицеров. Вы с кем-либо из них знакомы? Видели вместе с Верой?

– Нет. И не хотел бы видеть. Думаю, балерины больше расскажут о них. Или Мирослава.

– Вы хорошо знаете сестру Веры?

– Виделись пару раз.

Теперь калитка скрипнула чуть слышно, будто извиняясь, что отвлекает собеседников. Олег Ираклиевич Щербак повернул голову в направлении дорожки, ведущей к веранде. Мирослава Томашевич, как и обещала, пришла к Тарасу Адамовичу, когда полуденное солнце зависло над домом, утопавшим в тени яблоневого сада. Замерла у калитки, увидев гостя. Потом решительно направилась к веранде, остановилась у ступеней. Мужчины поднялись.

– Добрый день, господин Галушко. О, – перевела взгляд на его собеседника, – господин Щербак! Не ожидала вас здесь встретить.

– И я вас, но я рад нашей встрече, – ответил художник, опять превратившись в Париса.

– Мира, прошу вас присоединиться к нашему разговору, – пригласил хозяин. – Мы пробовали луковый конфитюр, а еще мой гость рассказал кое-что о том вечере, когда исчезла ваша сестра.