Облом, или Желаемое торжество не состоялось

У нее не было желания посвящать его в то, что происходит в ее организации: не известно, как, бы он мог использовать эту информацию, и она коротко ответила: – Хорошо работает!

– А чем занимается?

– Всем.

– Как всем?

– Всем, что я ему поручила, – не желая продолжать эту тему, она спросила: – А как у тебя-то?

– Как, как! – вспылил он. – Сама же сегодня слышала.

– Слышала, – пытаясь скрыть насмешливую улыбку, она отвернулась. – Бывает …

– Бывает … – повторил Емелин. – Но, ничего, скоро закончится …

– Ты о чем?

– Да, так, о своем … Прощай, если что, созвонимся!

– Ладно.

Она села в машину. Кажется, ей действительно повезло с Афанасьевым, надо бы еще добавить ему обязанностей, поукоротить пыл Суховей и Товарова, столкнуть их с ним, пусть поймут, что не на них земля держится… А. уж, из него-то, она все соки выжмет! Чему-чему, а этому она, карабкаясь из своей деревни в начальство, хорошо научилась.

В офисе она собрала совещание и, никого заранее не предупреждая, всем объявила, что начиная с сегодняшнего дня, вся почта и все бумаги, которые ей готовят, должны предварительно предоставляться Афанасьеву и только после него передаваться ей.

Первой не выдержала Суховей: – Все?

– Да, Павлина Харитоньевна, все.

– Все, все?

– Все, кроме личных, – уточнила Зинаида Евдокимовна.

– А договора? – спросил Товаров.

– Ну, – он замялась, не очень-то ей хотелось кого-либо посвящать в их содержание, да, и их подготовку и все, что было с ними связано, – договора тоже не надо. Вы, Павел Трофимович, занимайтесь ими в соответствии с Вашими обязанностями. А. Павлина Харитоньевна – со своими. В общем, договора остаются у тех, кому поручено…

Ей была интересна реакция Афанасьева на новое и неожиданное для него поручение, но он и глазом не повел, отнесся к нему совершенно спокойно, как ей показалось, а она внимательно искоса наблюдала за ним все совещание, безразлично.

– Неужели он не понял, какой это дополнительный объем работы, да еще не прописанный в его должностной инструкции? – подумала она. Нет, не понять этого он с его опытом аппаратной работы не мог. Тогда почему он так спокоен? Что же выходит, он так уверен в своих силах, что даже не попытался отговориться? – она почувствовала, как что-то похожее на зависть и одновременно неприязнь возникло в ней. Пожалуй, никогда раньше не испытывала она зависть к подчиненному. Такое с ней было впервые.

Нет, конечно, завидовать она всегда завидовала и завидует: мужчинам и женщинам, занимающим вышестоящие должности, красиво одетым и причесанным женщинам, украшенным драгоценностями, сопровождаемым кавалерами. Но завидовать деловым качествам подчиненного – это, уж, слишком. Она понимала это, но никак, и это особенно злило ее, никак не могла побороть зависть к Афанасьеву. Она почти физически ощущала, как накатывает на нее волна неприязни, вызванная возникшей завистью.

Чтобы, как-то разрядиться, она в привычном для нее стиле обрушилась на Карьерова, разнося его за не очень существенную задержку предоставления проекта не очень необходимого в нынешних условиях, проще говоря «не горящего» документа.

Управление, которое возглавлял Карьеров, ранее, до Афанасьева, курировала она сама. Она догадывалась, еще до того, как однажды Карьеров сам ей об этом сказал, что он метит в ее заместители и готов на все, чтобы занять эту должность. Ей нравилась его готовность без возражений выполнять либо ее требование, но одновременно, пугала его неразборчивость в применяемых им средствах, пугала потому, что она сама была такой же и знала на что способна … Она понимала, что поговорка: мягко стелет, да жестко спать – это про него, да и про нее тоже. Но, он, пожалуй, был даже более хитрым, чем она. Она боялась, что стань он ее замом, он со временем подсидит ее, и так находящуюся в непрерывной борьбе с Суховей, а с некоторых пор и с Товаровым.

Но такой он был нужен ей, поэтому она преднамеренно переподчинила его управление от себя Афанасьеву: пусть поучится, да заодно присмотрит за новым заместителем. А там посмотрим …

Разнося Яшку, она внимательно наблюдала за реакцией Афанасьева, уверенная, что он не мог не понимать, что это относится к нему. Ей было интересно, как он поведет себя в этой ситуации, она хотела понять: сдаст он Карьерова или нет. Это был, неоднократно, ранее используемый ею тест, позволяющий понять сущность человека.

– Зинаида Евдокимовна, – обратился к ней Афанасьев, когда она остановилась перевести дух, – Я видел проект документа, о котором Вы говорите, и просил Якова Романовича оставить его мне для некоторой доработки. Завтра проект будет у Вас на столе.

– Да? – не сдержалась она, обращаясь к Карьерову.

– Да, это так, – не глядя на нее, потупив взор, сказал Карьеров. – Завтра …

– Точно?

– Зинаида Евдокимовна, – Афанасьев взглянул на, сидящего с опущенной головой, Карьерова, – точно соответствии с Вашим сегодняшним поручением мне, завтра утром проект будет у Вас.

– Ну, хорошо. Все свободны. Совещание закончено.

Почему Афанасьев не сдал, а мог бы сдать Карьерова? – для нее это было сначала непонятно. Но вдумавшись, она, привыкшая к постоянным подставам, готовая использовать любой повод для укрепления своих позиций, вдруг поняла для себя, что Афанасьев, выручив Карьерова, заработал и у него и у участвующих в совещании очки, очки в свою пользу.

Да, не прост, ой, не прост, оказался Афанасьев! Ну, ничего, обламаю, – убеждала себя Зинаида Евдокимовна, но что-то ей говорило, что это как-то не так. Неприязнь поутихла, но осадок остался …

VI.

Она, продолжая сталкивать его со своими первыми заместителями, решила максимально нагрузить его работой, одновременно рассчитывая добиться от него желаемого ей результата.

Для начала она, будучи формально, поскольку у нее не было ни необходимых знаний, ни желания, руководителем рабочей группы организации по подготовке проекта долгосрочной финансовой политики, освободила Суховей от фактического руководства ею. Афанасьев стал выполнять в рабочей группе на только функции Суховей, но и начал представлять результаты деятельности этой группы в комиссии, созданной по распоряжению Коренева.

Почти одновременно, Зинаида Евдокимовна освободила Товарова от председательства в комиссии, игравшей большое значение в формировании имиджа организации, поставив вместо него опять-таки Афанасьева.

На их удивленные вопросы о причинах таких изменений, она коротко ответила, что решила разгрузить их, чтобы они сосредоточились на своих непосредственных обязанностях.

Но, к ее удивлению, Афанасьев не только сохранял ровные, уважительные отношения с Суховей и Товаровым, но и в беседах с нею хорошо отзывался о них. Да, и они не высказывали каких либо замечаний в его адрес. Со временем это ее начало пугать, она начала подозревать, что они сговорились против нее …

А между тем, результаты работы Афанасьева с этими комиссиями были успешными: проект долгосрочной финансовой политики был утвержден, имидж организации улучшался. Она понимала, что все это укрепляет ее позиции, но, в то же время, не могла не понимать, что это укрепляет позиции и Афанасьева.

Авторитет его рос. Как доносили ей те немногие из сотрудников, которые по тем или иным, обычно финансовым и дисциплинарным, причинам были обязаны ей, сотрудники организации все чаще и чаще, прежде чем что-то предложить, стали заходить к нему. Он никому не отказывал, выслушивал, советовал, а иногда и просто брал ручку и правил текст.

Такого она не делала никогда и, поэтому такой стиль его работы все больше раздражал ее. Если ее боялись, то его уважали … Она начала задумываться, а не слишком ли большие полномочия дала она ему, но одновременно понимала, что кроме него никто бы не стал тянуть такой воз …

– Должен же он, наконец, сорваться, – думала она. – Должен же взбрыкнуть. Взбрыкнет, вот тогда я уж …

Но он не взбрыкивал. И она решила возложить на него задачу подготовки корпоративных мероприятий, особенно праздников. Их подготовка и проведение всегда были тяжелой ношей для нее, боязнь не справиться, провалить мероприятие постоянно преследовала ее, вынуждая ее срываться на заместителях и сотрудниках. Охваченная паникой, она была способна на любые действия, доводя сотрудников до нервных срывов, наиболее частым проявлением которых, были слезы женщин.

Преодолеть панические настроения ей помогало обязательное застолье после любого мероприятия. Здесь она расслаблялась, потягивая красное вино, играла роль хозяйки, поддерживающей разговор, сплетничающей и язвящей относительно кого-либо. Объектом для этого мог стать любой или любая, кого она выбирала по собственному усмотрению.

Афанасьев занялся подготовкой очередного мероприятия. До него оставалось не более двух недель. Уже на следующий день после переданного ему накануне Томкой ее поручения он пришел к ней в назначенное ею время для обсуждения возможного состава участников и сценария.

– Зинаида Евдокимовна, прошу Вас посмотреть предложения, – поздоровавшись, начал он. – Времени не очень много, постараемся успеть.

– Мне некогда, – отрезала она. – Занимайся…

– Зинаида Евдокимовна, – продолжал он. – Надо согласовать с Вами …