ПоЛЮЦИя, ЛЮЦИфер, РевоЛЮЦИя. Часть 4

– Это верно. Сам не раз видел…

– Ну, значит, купались мы, купались, и надо было так случиться, чтобы Тимура судорога «схватила», и именно в тот момент, когда мы над омутом проплывали. Я, конечно, бросился его спасать, но без толку. Вытащил на берег уже синего. Он не дышал. Мои процедуры ему не помогли. Да и не такой я дока в реанимации…

***

– Интересное кино!

– Можете представить мой ужас! Поняв, что Тимур мертвый, я кинулся звать на помощь. Я очень боялся, чтобы на меня не подумали, будто это я его утопил. Молодежь же знала, что я за Аленкой сох, а Тимоня ее драл… Но никто тогда не подумал – не до меня всем было. Ребята, правда, шушукались меж собою, даже, кажется одобряли. Но я возмущенно отбросил все намеки, и, на правах друга и очевидца, во время похорон больше всех непритворно ронял мужские слезы.

– А эта, твоя? Вернее – его?

– Аленка? Тоже на похороны приехала. Рыдала над Тимуровым гробом, плакала, что его любила, и будет любить всю жизнь. Это притом, что он ее опозорил на всю деревню – после того случая больше к бабке Аленка не ездила.

– Вот такое загадочное женское сердце, – сказал Эльдар, участливо качая головой. – Вот и «стрелы огненные». И где она сейчас?

– Не знаю, и знать не хочу. После того лета, мою любовь к Аленке как рукой сняло. Даже противно о ней вспоминать. И о Тимуре, гори он в Аду. Двадцать восемь лет прошло, черви кости его обглодали. А я не простил!

***

Ми помолчали. Эльдар переваривал мой рассказ, а я взялся жевать квашеный огурец – от долгого монолога в горле пересохло.

– А теперь поговорим о любви, – серьезно сказал Эльдар.

– А мы о чем говорили? – удивился я.

– О страсти. Это семерка червей перевернутая. Но пришла пора поговорить о любви к здравому смыслу. А это уже – девятка треф прямая. Совсем разные масти, и разные вещи. Для этого, собственно, я тебя и позвал.

Он опять замолк, наблюдая мою реакцию. Реакция была положительной.

«Хоть и о любви к родине…».

– Но, сначала, наливайте, – сказал я. Страх как не хотелось лишиться хмельной благости. Да еще после вчерашней страшной ночи. Да еще после воспоминаний о Тимуре и Аленке.

Эльдар налил. Мы выпили, зажевали огурцами.

Глава шестнадцатая

Утро 10 января 2014 года, пятница

(продолжение)

***

– Как тебе события в центре города? – озабоченно спросил Эльдар.

Он вмиг переменился: из бесшабашного шутника возник дерганный и нервный гражданин, которых нынче много понаехало в Киев.

Я таких всегда презирал. Но этот был КОРМИЛЬЦЕМ.

«А я – человек слабый. Особенно, когда сытый и пьяный…».

– Н-никак, – икнул я.

– Они называют это революцией! – не унимался Эльдар.

– Меня не интересуют революции, – пьяно ответил я. – Клал я на все революции вместе взятые, и на рЭволюционЭров.

– Меня тоже не интересуют. Не интересовали. Но…Вот ответь мне на один вопрос. С прошлого ноября все ломал голову, никак ответ найти не мог. А теперь нашел! Вот, смотри: матери своих детей с детства учат быть хорошими, послушными, защищать младших и уважать старших. Сказки разные читают, где добро побеждает зло… И вот скажи: где взялась на нашей земле та нечисть, которая скачет по площадям, ломает, крушит, палит огнем, разрушает живую человеческую плоть? Этому ли их матери учили? Где взялись эти выродки, в какие щели пролезли, из чего произошли?.. А я тебе отвечу… – Эльдар перешел на шепот, – это не люди. Это – бесы! Они не от матерей родились, а из смердящих болот выползли, из трясины…

– Осиновый кол им в задницу! – перебил я. – Лучше поговорим о бабах. Не хочу о политике. Я в ней не разбираюсь. Скажите лучше, у вас со Светланой Ивановной «было»?

– Да. Но дело…

– БЫЛО!? – я чуть с табурета не свалился.

– Какое это имеет значение! Тут революция…

– Вот-же штучка-дрючка… Я, пожалуй, пойду. Не обижайтесь. Я – пофигист. Вы же сами говорили о Принципе Пофигизма. Мне пофиг ИХ революция. А тут, Светка…

– Сядь! Я говорил о Законе Пофигизма. Но есть исключения.

***

Эльдар плеснул по полстопки. Мы снова выпили.

– Школьный курс истории, седьмой класс, – продолжил Эльдар, утершись рукавом. – Есть два пути развития общества: эволюционный и революционный. Первый предполагает длительное постепенное развитие в зависимости от естественных изменений производственных сил и общественных отношений. Это долго, нудно, неинтересно, зато стабильно. Тихое болото, короче: пишутся книги и картины, строятся дома, люди занимаются любовью, женятся, изменяют друг другу, рожают детей. Живут, одним словом. Обывателям хорошо. А вот «пассионариям» в таком обществе заняться нечем, как и разного рода авантюристам, которым в одном месте крутит, и, конечно же – маргиналам. Преступный мир – их судьба, а тюрьма – дом родной.

Эльдар замолчал, посмотрел на меня: слушаю ли?

– Вам нужна трибуна? – ответил я на его пытливый взгляд, сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

«Так, значит, он Светку Ивановну… Во, жучара!».

Эльдар насупился.

– Ладно, чешите. – Я сделал вид, что слушаю – не хотел обижать кормильца.

– И второй путь развития, —продолжил Эльдар, – путь революционный. Все разрушить до основания, а на освобожденном месте построить новое… Как правило, со строительством проблемы. Потому что строить – не ломать. Пассионарии и Ко строить не обучены. Зато ломать и прихватить бесплатно чужое – запросто!..

Эльдар перевел дыхание, глаза его зло, безумно сверкали.

– Но самое мерзкое: революционный путь – это смерть, слезы, разрушенные семьи и судьбы, и страдания-страдания-страдания. И не только той неупокоенной сволочи – будь они прокляты! – а простых мирных людей, которых буйные презирают!.. Это колоссальный откат назад в развитии страны, деградация материальной ее основы и духовного наполнения. И ради чего? Ради какой «высокой» цели? Чтобы к власти пришли следующие уроды, которые будут хуже предыдущих. Не может быть хорошего плода от плохого дерева, и наоборот. А какие плоды приносит насильственное изменение существующего порядка? Уже слышали и видели. В семнадцатом, в девяносто первом. И еще увидим, если доживем.

***

– Зачем вы мне ВСЕ ЭТО рассказываете? Я и сам знаю – я же историк. В прошлом. И не только историк… А от вас не ожидал.

– Чего не ожидал?