Дни освобожденной Сибири

«Приказ войскам западно-сибирской армии от 17 (30) июня 1918 года. Объявляя войскам вверенной мне армии и округа грамоту председателя Сибирской Областной Думы и сибирского временного правительства, я ещё раз от имени всех офицеров, казаков и солдат сибирской армии объявляю, что мы клянёмся до последней капли крови служить нашей родине России и Сибири и законному сибирскому правительству, которое доведёт нас до Сибирского и Всероссийского Учредительных Собраний, не вмешиваясь в политику и стоя вне каких бы то ни было партий и классов, Сибирская армия обещает своему законному правительству до конца выполнять свой воинский долг, не давая пощады врагам сибирского временного правительства.

Приказу дать самое широкое распространение путём прочтения во всех ротах, помещениях в газетах и расклейки на улицах.

Командующий армией полковник Гришин-Алмазов» («Сибирская жизнь», №50 от 3 июля 1918 г.).

Что касается членов Западно-Сибирского комиссариата, то им, естественно, тоже воздали по заслугам. Все они сохранили, указом Совета министров, теперь уже, конечно, чисто формально, свои права в качестве уполномоченных Временного Сибирского правительства. Их лидер Павел Михайлов получил реальную должность товарища (заместителя) министра внутренних дел, Борис Марков был направлен в Самару для установления связей с представителями Комуча, Василия Сидорова вскоре отправили в освобождённый от большевиков Иркутск для координации общих усилий победившей демократии; а Михаил Линдберг в начале июля выехал в Томск, с какой целью непонятно, возможно, это была его собственная инициатива. Прибыв в город, он первым делом посетил 5 июля внеочередное, специально организованное по такому случаю, заседание Частных совещаний членов Сибирской областной думы, где сообщил собравшимся депутатам о том, почему он и его товарищи по ЗСК добровольно сложили с себя полномочия верховной исполнительной власти и передали их Совету министров. Основных причин было две: во-первых, в связи с успешным наступлением частей Сибирской армии существенно расширилась за пределы Западной Сибири территория, освобождённая от большевиков, в связи с чем могли возникнуть, по словам Линдберга, «нарекания, что Западно-Сибирский Комиссариат управляет фактически не только Западной Сибирью, но и другими областями, отсюда могли проистекать ряд неудобств. Во-вторых (далее в отчёте Михаила Яковлевича шла весьма расплывчатая формулировка, основной смысл которой, на наш взгляд, состоял в следующем), – после того как в освобождённой Самаре начали собираться члены Всероссийского Учредительного собрания, трое комиссаров ЗСК, являвшиеся членами этого Собрания (Михайлов, Марков и Линдберг), решили, что они сейчас должны именно в его составе продолжить свою деятельность (ГАТО. Ф.72, оп.1, д.15, л.45).

В знак благодарности за несопротивление члены ЗСК, также как и командующий армией, получили благодарственную грамоту от Совета министров, опубликованную во всех ведущих периодических изданиях Сибири. Вот её текст:

«Членам западно-сибирского комитета; уполномоченным сибирского правительства Сидорову, Линдбергу, Михайлову и Маркову.

Грамота совета министров.

Василий Осипович, Михаил Яковлевич, Павел Яковлевич, Борис Дмитриевич!

Вступая в верховное управление всею страной и упраздняя одновременно западно-сибирский комитет как учреждение временное, мы почитаем своим приятным долгом отметить ваши крупные исторические, по своему значению, заслуги перед Сибирью и государственностью. Упорным и самоотверженным трудом, исполненным тяжелых испытаний и постоянных опасностей, вами совместно с ныне командующим войсками Западно-Сибирского округа полковником Гришиным-Алмазовым заложены основания районной военной организации, заключившей затем соглашение с доблестными чехословаками и свергнувшей при их содействии большевиков, разбив банды красногвардейцев.

Вами же спаяны и объединены общностью целей, первоначально разнородные по своим стремлениям и симпатиям, группы в различных местностях для совершения государственного переворота. Помимо этой неоценимой самой по себе заслуги, Сибирь не забудет вашей неустанной и плодотворной работы в деле создания гражданской власти и направления государственной жизни в первые смутные дни так тяжело доставшейся свободы. Выражая вам глубокую признательность, сибирское правительство уверено, что вы все, оставаясь его уполномоченными, будете содействовать с тем же успехом дальнейшему укреплению и развитию государственной жизни Сибири.

Дана в ставке совета министров. Председатель совета министров, министр внешних сношений Пётр Вологодский, члены совета министров: министр финансов Иван Михайлов, министр юстиции Григорий Патушинский, министр туземных дел Михаил Шатилов».

Ну и, наконец, последнее, о чём необходимо поговорить в связи со всеми произошедшими событиями, это дальнейшая судьба отделов ЗСК, а также их руководителей. Все они были сохранены в целости и продолжили свою деятельность, но только уже под названием министерств Временного Сибирского правительства. И лишь один отдел лишился этого высокого статуса – административный, его хотя и сохранили, но передали в министерство внутренних дел в качестве одного из его подразделений. Владимира Сизикова сняли с должности руководителя, а куратором этого отдела назначили Павла Михайлова, теперь заместителя министра внутренних дел. Ещё одним замом, как бы в противовес Михайлову, стал вызванный из Томска в середине июля член Потанинского кружка Александр Грацианов. Некоторые изменения произошли и в министерстве (прежде отделе) финансов, его возглавил вместо Александра Мальцева сам министр – Иван Михайлов, а на должность его товарища (заместителя) был утверждён кадет с дореволюционным стажем известный нам уже Николай Буяновский.

Те ведомства, министры которых находились на тот момент вне Омска (то есть, главным образом, во Владивостоке, также уже осовобождённом к тому времени из-под власти большевиков), временно возглавили так называемые управляющие министерствами. Министров владивостокской группы Сибирского правительства, как их стали теперь называть, никто пока полномочий не лишал, более того, омский Совет министров официально объявил о том, что их «кабинет сформирован временно до прибытия всего состава Сибирского правительства». Управляющими министерств, оставшихся, таким образом, «временно» без своих первых руководителей, автоматически утвердили бывших начальников отделами ЗСК, которые, как мы уже выяснили чуть выше, являлись ставленниками, главным образом, омского военного промышленного комитета, заправляли в котором общественные деятели буржуазно-демократического толка.

В связи с этим нужно отметить следующий немаловажный и как бы подводящий всему итог факт: новая сибирская власть значительно поправела в сравнении с прежней; не только некоторые министры, но и подавляющая часть их заместителей, а также управляющих министерствами оказались представителями уже не социалистического, а буржуазно-демократического политического лагеря. Разместился Совет министров в доме бывшего гражданского губернатора на Соборной площади.

Омское Сибирское правительство летом 1918 г. Сидят слева на право: Г. К. Гинс – управляющий делами Совета министров; Г. М. Степаненко – управляющий министерством путей сообщения; А. Н. Гришин-Алмазов – управляющий военными делами; И. А. Михайлов – министр финансов; П. В. Вологодский – председатель Совета министров; В. В. Сапожников – управляющий министерством народного просвещения; П. П. Гудков – управляющий министерством торговли; А. А. Гра-цианов – товарищ министра внутренних дел; стоят слева на право: Т. В. Бутов – помощник управляющего делами Совета министров; Л. Н. Шумиловский – управляющий министерством труда; Н. И. Петров – управляющий министерством земледелия; И. С. Зефиров – управляющий министерством продовольствия;

Н. Д. Буяновский – товарищ министра финансов; А. П. Морозов – товарищ министра юстиции; М. С. Виттенберг – товарищ министра торговли; П. Я. Михайлов – товарищ министра внутренних дел; В. М. Миронов – помощник начальника Главного управления почт и телеграфов. Настольный календарь на 1919 год /под редакцией М. Н. Пинегина. Томск. 1919. Фотография из сети Интернет.

ГЛАВА ВТОРАЯ

СОБЫТИЯ В ПРИМОРЬЕ

В действительности, конечно,

события на Дальнем Востоке

текли своим особым порядком,

завися в гораздо большей степени

от интервентов, чем от той или

иной русской власти.

В. Г. Болдырев

1. Мятеж чехословацкого корпуса во Владивостоке

29 июня, то есть днём ранее тех судьбоносных для Сибири омских событий, о которых мы только что говорили, произошел очередной вооруженный антибольшевистский переворот, на этот раз во Владивостоке. Он также имел свою предысторию, которую конечно же хотя бы в нескольких словах имеет смысл сейчас освятить. Дело в том, что в течение апреля-мая 1918 г. в город прибыло около двух десятков эшелонов Чехословацкого корпуса с целью дальнейшего продвижения на противогерманский фронт. В Европу, а точнее на территорию Франции, чехословаки должны были попасть морем, посредством, главным образом, американского торгового и пассажирского флота, однако ни одного из этих кораблей во владивостокской бухте Золотой Рог на тот момент не оказалось. Страны Антанты не выполнили (причём, по всей видимости, вполне намеренно) своих обязательств перед советским правительством. На рейде близлежащего залива вместо грузовых судов стояло на якоре лишь несколько иностранных военных кораблей: два японских крейсера, один английский и один американский. Они находились здесь с начала года и, понятно, что совсем с другими целями…

Всего, по разным подсчётам, во Владивостоке к началу июня месяца скопилось что-то около 13 или 15 тысяч чехословацких легионеров. Их разместили в пустующих в связи с роспуском старой Российской армии казармах, а также в крепости на острове Русский. До поры до времени они вели себя тихо и спокойно, днём несли службу по охране военных складов, вечерами играли в футбол и даже устроили международный командный турнир с участием русских, американских и английских матросов (японские самураи отказались), который, кстати, и выиграли. Другими словами они настолько хорошо зарекомендовали себя, что по отношению к ним у местных советских властей не возникло абсолютно никаких подозрений, причём даже тогда, когда из Сибири пришли первые известия о вооруженном мятеже нескольких чехословацких полков. Вернее подозрения, возможно, и возникли, но их тут же развеяли политические руководители легионеров, представители отделения Чехословацкого национального совета*, которые убедили большевистские власти в полной лояльности подчинённых им частей. Более того, один из них, доктор Вацлав Гоуска (социал-демократ по своим политическим взглядам), тут же собрался и срочно выехал из Владивостока в Иркутск, клятвенно заверив, что приложит все силы для того, чтобы как можно скорее прекратить возникшее, по его мнению, странное недоразумение – вооруженный конфликт между советской властью и легионерами. А вперёд Гауски по линии железной дороги в адрес капитана Гайды и других мятежных командиров была послана телеграмма следующего содержания: «Вновь настойчиво напоминаем, что единственной нашей целью является как можно скорее отправиться на французский фронт, поэтому надлежит соблюдать полнейший нейтралитет в русских делах».

_______________

*Во главе политического руководства чехословаков во Владивостоке стояли три члена филиала (Одбочки) Чехословацкого совета Народной Рады в России: В. Гирса, Вл. Гурбан и В. Гоуска. Они образовали так называемую «Коллегию отделения ОЧСНР во Владивостоке»; старшим же воинским начальником был русский генерал М. К. Дитерихс.

В то же самое время, то есть в конце мая – начале июня у приморских большевиков возникли серьёзные проблемы в районе находившейся на границе с Китаем железнодорожной станции Пограничная. Со стороны китайской Маньчжурии там скопилось значительное количество рвущихся в бой белогвардейских войск (по разным данным от 300 до 800 бойцов с пулемётами и несколькими артиллерийскими орудиями) под командованием есаула И. П. Калмыкова и полковника Н. В. Орлова. Особый казачий отряд (ОКО) Ивана Калмыкова был сформирован добровольцами из числа станичников южных районов Уссурийского казачьего войска, а под началом Николая Орлова собрались тоже добровольцы, но только, главным образом, солдаты и офицеры бывшей Российской армии, а также охранники из военизированной стражи КВЖД. Значительную часть того же отряда составляли китайские наёмники, так называемые хунхузы. Все «добровольцы» – и калмыковцы, и орловцы щедро оплачивались из средств союзников, особенно преуспела в тех «спонсорских» делах Япония, имевшая тогда очень большие виды на русский Дальний Восток и вкладывавшая в этот свой проект большие финансовые средства.

От станции Пограничная железнодорожная ветка вела к городу Никольск-Уссурийску, а уже от него открывалась прямая дорога как на Владивосток, так и на Хабаровск. Сознавая столь явную и достаточно серьёзную угрозу, местные большевики 5 июня объявили на всей территории Приморья и Приамурья военное положение, сосредоточив на опасном участке границы достаточно внушительные силы. Мобилизовав сюда пролетарские отряды сразу из нескольких городов, они значительно ослабили тем самым красногвардейские гарнизоны, в том числе и в столице Приморья, чем в

полной мере, собственно, и воспользовались находившиеся во Владивостоке иностранные легионеры. Наступление частей Калмыкова и Орлова, предпринявших 20 июня попытку прорыва на советскую территорию, красным удалось тогда отбить, однако достаточных сил для противодействия частям Чехословацкого корпуса у них уже не нашлось. Воспользовавшись этим обстоятельством и получив указания от представителей дипломатических кругов стран Антанты, военное руководство легионеров во главе с генерал-майором Дитерихсом 29 июня предприняло попытку вооруженного мятежа в городе Владивостоке.

За три недели до этого 8 июня в столицу Приморья прибыл тайный курьер с запада от мятежного капитана Р. Гайды, и из его сообщений командование дальневосточной группировки чехокорпуса узнало, наконец, всю правду о тех событиях, что произошли за последний месяц с их товарищами на территории Сибири. Так им стало известно, что в Москве по приказу большевиков были арестованы ведущие руководители российского отделения Чехословацкого национального совета, а на все железнодорожные станции поступило распоряжение Троцкого об окончательном и полном разоружении корпуса и о расстреле на месте каждого чехословака, у которого будет найдено оружие. В ответ представители легионеров на своём экстренном съезде в Челябинске приняли решение начать вооруженное восстание против советской власти, и данная «рекомендация», как сообщил курьер, распространялась в обязательном порядке на все без исключения подразделения корпуса, в том числе и на находящиеся во Владивостоке.

Теперь, когда выяснились все обстоятельства произошедших в Сибири событий, ни у кого не осталось никаких сомнений в том, что мятеж находившихся там полков являлся пусть даже и стихийной, но всё-таки вполне обоснованной и даже закономерной акцией, ставшей ответом на нарушенные большевиками договорённости, касающиеся беспрепятственного выезда военнослужащих Чехословацкого корпуса с территории России. Таким образом, повод для того, чтобы в корне изменить своё отношение к советской власти, у руководства владивостокских легионеров теперь нашёлся вполне достаточный, достаточный для того, чтобы им воспользоваться в своих интересах. Однако ни у кого не было полной уверенности в том, что вооруженное восстание в Сибири окажется успешным. И только после того, как во Владивосток стали поступать первые известия об одержанных чехословаками победах и после предварительных консультаций с представителями иностранных дипломатических миссий, руководство владивостокских легионеров решило, наконец, выступить.

Таким образом лишь три недели спустя, после того как в столицу Приморья прибыл курьер от капитана Гайды (причём – ровно через три недели), т.е. 29 июня, началось во Владивостоке вооруженное восстание. Впрочем, началось оно вполне мирной акцией, 9.30 утра в здание местного исполкома Совета рабочих, солдатских и матросских депутатов явились 4 представителя легионеров, которые предъявили большевикам ультиматум о сложении полномочий и о передачи власти в руки городского и земского самоуправлений. В случае если до 4 часов дня эти условия не будут выполнены, заявили парламентёры, части Чехословацкого корпуса «вынуждены будут исполнить свои требования посредством силы». Ультиматум легионеров в исполкоме внимательно выслушали, но выполнять его условия пока отказались, мотивируя своё решение отсутствием на рабочем месте руководителей Совета. Один из них Константин Суханов, председатель Приморского областного исполкома, в 11 часов того же утра прибыл с ответным визитом в штаб восставшего корпуса, намереваясь, видимо, каким-то образом уладить конфликт, но его, недолго думая, тут же арестовали и отправили под конвоем на военную гауптвахту. Вслед за этим последовал приказ занять здание исполкома, городской управы, почты, телеграфа и тюрьмы (откуда тут же освободили всех политических заключённых), потом был блокирован порт, и вскоре на всех центральных перекрестках Владивостока появились чешские патрули. С этого момента, собственно, и началось на Дальнем Востоке вооруженное противостояние с иностранными интервентами, затянувшееся на долгих 4 года.

Отряд владивостокской городской Красной гвардии, значительно поредевший вследствие вынужденной командировки в район боевых действий у станции Пограничная, не смог, конечно, дать достойный отпор противнику, имевшему в своём распоряжении целую дивизии легионеров, хотя и в значительной степени разоруженных советской властью, однако всё-таки имевших некоторое количество боевого снаряжения* и главное – богатый фронтовой опыт для того, чтобы взять верх в развернувшемся, теперь уже далеко не спортивном, противостоянии. Единственной силой, способной оказать настоящее сопротивление восставшим, являлись тоже иностранцы, но только находившиеся на стороне большевиков – венгерские воины-интернационалисты, засевшие за стенами владивостокской городской крепости. Собственно у её бастионов и произошли главные бои того неспокойного дня. Посильную помощь красногвардейцам во время сражения за крепость, продолжавшегося с 4 часов дня до 6 часов вечера («Свободная Сибирь», Красноярск, №120 за 1918 г.), пытались оказать матросы четырёх

русских миноносцев, открывших огонь из своих орудий (лёгких пушечек) по

_______________

*Если верить Сергею Кудрявцеву (министру без портфеля Временного Сибирского областного правительства), находившемуся во время тех событий на Дальнем Востоке, то получается, что некоторым количеством оружия за несколько часов до выступления чехословаков снабдили японцы и англичане («Голос народа», Томск, №94 за 1918 г.). С охраняемых самими чехословаками военных складов они ничего кроме 200 винтовок устаревшего образца (берданок) взять не смогли. Основная часть вооружения по приказу Ленина ещё весной была вывезена из Владивостока и передана частям Сергея Лазо, сражавшимся с атаманом Семёновым в Забайкалье, а оставшееся оружие большевики отправили от греха подальше в Никольск-Уссурийский, как только узнали о мятеже чехословаков в Западной Сибири.

наступающим чехословацких легионерам*. Это на некоторое время остановило натиск мятежников, однако вскоре в дело вмешался японский крейсер «Асахи», который в нарушение всех дипломатических приличий демонстративно навёл свои грозные крупнокалиберные орудия на русские корабли и вынудил их прекратить огонь, после чего японцы захватили эти суда и, по некоторым сведениям, даже использовали их для высадки собственного десанта во Владивосток, в помощь восставшим чехословакам.

Непосредственного участия в противостоянии советских и чехословацких частей японцы, как, впрочем и другие иностранцы, не принимали, они лишь, после того как всё закончилось, посредством патрулирования помогли новым городским властям организовать порядок на улицах Владивостока (японский городовой!). То же самое стали осуществлять и английские моряки в районе такого важного стратегического объекта, как железнодорожный вокзал, а начальником иностранной полиции во Владивостоке вскоре был назначен английский майор Денлоп. Американцы, по свидетельству источников, вроде бы, сохраняли пока полный нейтралитет и абсолютно никак не проявили себя в те дни.

Что же касается участия самих русских в перевороте, то их роль во владивостокских событиях конца июня 1918 г., оценивается их современниками весьма скромно**. Сохранились, правда, некоторые свидетельства относительно того, что некая группа подпольщиков под руководством прапорщика Н. А. Галкина поддержала мятеж чехословацких легионеров («Сибирь», Иркутск, №79 за 1918 г.) и заявила о себе даже как о воинском подразделении, подконтрольном Временному Сибирскому областному правительству***. Этот отряд, в частности, около шести часов вечера захватил управление городской милиции и арестовал его начальника, некоего Мельникова, которого также увели на гауптвахту Чехословацкого корпуса, где к тому времени, кроме арестованного в самом начале мятежа Суханова, находились уже многие руководящие работники Владивостокского совдепа и исполкома.

_______________

*Эти миноносцы носили названия: «Бравый», «Точный», «Твёрдый» и «Лейтенант Малеев». Печать победившей в результате событий 29 июня буржуазной демократии отмечала тот факт, что эти миноносцы, с находившимися на них большевиками, пытались, что называется, по-тихому выйти в открытое море. Однако советская историография твёрдо придерживалась мнения, что миноносцы не спасались бегством, а вступили в боевое столкновение с чехословацкими мятежниками.

** См. например: Никифоров П. М. Записки премьера ДВР… С.56

***В июле постановлением ВПАС прапорщик Н. А. Галкин был назначен правительственным комиссаром крепостного района Владивостока, ему было дано право координировать распоряжения командующего российскими вооруженными силами Приморской области полковника Толстова. Прапорщик Галкин стал известен в антибольшевистских кругах ещё со времён декабрьского 1917 г. вооруженного восстания в Иркутске, когда он отвечал за связь с забайкальскими подпольщиками.

2. Владивостокская группа сибирских министров

Итак, к шести часам вечера 29 июня сопротивление красных во Владивостоке было полностью подавлено, последняя их надежда – венгерские интернационалисты в военной крепости – к этому времени уже прекратили сопротивление и сдались на милость победителей, а все важнейшие объекты городской инфраструктуры оказались под контролем восставших чехословацких легионеров. Власть перешла в руки восстановленного в своих правах местного самоуправления, избранного законным порядком, путём всеобщего, равного и тайного голосования в конце 1917 г. и разогнанного большевиками в мае 1918-го* (то есть буквально за месяц до описываемых событий). А к концу дня в здание городской управы явилось несколько молодых людей во главе с одесским евреем Петром (Пинкусом) Дербером («Свободная Сибирь», Красноярск, №109 за 1918 г.) и объявили всем, что они есть законно избранные сибирские министры – высшая исполнительная власть на всей той огромной российской территории, что восточнее Уральских гор. Круто, ничего не скажешь!

Конечно, о них уже многие знали в городской Думе. Министры Временного правительства автономной Сибири** (не все, но большинство),