Цепи Скорпиона

Влево. Вперёд. Обернулся. Выпад!

– Есть! – выкрикнул Черномазик.– Ещё один!

– Где они? – спросил молодой воин.

Домовой расцепил взмокшие от усилий пальцы, которыми он обхватывал Святополка, и медленно сполз на землю.

– Устал, – просипел он и заковылял по траве. Пройдя чуть вперёд, в темноту, домовик вгляделся во что-то невидимое.

– Вот большой, – проговорил он.– Хм… Готов! А вот у костра… надо же! И этого ты к тётке Маре[19 - Отправить к тётушке (иногда, к бабушке) Маре – убить. Мара – богиня смерти.] отправил! Ну, еноты-барсуки, лихо ты их, княже!

– Стой! – вскричал тут молодой витязь.– А где упырь?

Святополк и Черномазик огляделись.

– Он же вот тут был.

– Ну, да. Около костра.

– Я же его напополам разрубил. Сам же видел. Куда он делся?

Но Черномазик уже всё понял и досадливо махнул пушистой лапкой.

– Всё, хозяин. Дивиркиз[20 - Дивиркиз – один из младших богов. Покровитель охотников. Ему приносят жертвы, чтобы хороша была охота на зайцев. Называют так же «заячьим богом». «Подполз Дивиркиз», означает: пришёл конец. Вопрос о возникновении идиомы неясен.] подполз неслышно. Ушла тварь клюворылая!

– Да как ушла? – возмутился воин.– Я ж его сам, своей рукой…

– Да ушла, тебе говорю. Сросся и сбежал, пока мы тут с «чёрными» махались.

– Сросся? – не понял князь.– Это ещё как?

– Просто. Взял и склеился. Это ж – длак[21 - Упырь.]. Его пока в сердце не ткнёшь – не сдохнет.

– Тьфу ты! – сообразив, что ничего не поделаешь, сказал Святополк, а потом вздохнул и добавил:– Всё равно, я его когда-нибудь прикончу.

– Да где ж теперь искать? Сам-то, небось, уж не больно сунется.

– Поживём – увидим. Ты мне лучше скажи, что это за нечисть невидимая здесь летала?

– Страхи ночные, – ответил домовой.– Гадость отменная. Два было, большой и маленький… Не, ну лихо ты их, хозяин!

– Большой и маленький, говоришь? – переспросил князь.– Оба липкие такие?

– Ну вот, – удивился домовой, – а сказал: не видел.

– Правда, не видел, – отозвался витязь.– Это я вспомнил. Из детства[22 - См. «Приложения к I части».]. Потом расскажу. Будет тебе сказка на ночь.

– Ладно, – согласился Черномазик.– Ты, может, это, поспишь ещё? Пока время есть.

– Посплю, – ответил князь, – но сначала «доростолов» найдём. Златка, Огнен, где вы? Выходите. Всё кончилось.

– Та тут мы, – откликнулись доростольцы.– Поховались, егда[23 - Когда (ю.-з. дорост).] бисы налетели.

Святополк подбросил в костёр веток и сел, прислонившись спиной к дереву. Черномазик задумчиво стоял подле огня, кидая в него шишки.

– Ну что, напарник, как мы их? – сказал молодой князь.

– Да какой я тебе напарник, – проговорил домовой.– Так, сподмог чуток. А вообще-то, спасибо. Хотя воином мне быть как-то не с руки. Какой из полазника[24 - Шутливое прозвище домовых на севере Роца.] воин? Не люблю я этого. Буду я лучше при тебе шутом да скоморохом. Должен же кто-то говорить тебе правду? Да ещё так, чтобы ты не обижался?..

Глава 3

– 1 —

Солнце бросило первый томный взгляд на уснувшую под туманом землю, растворило сумрак, а остатки его погнало в низины, где он и притаился до следующей ночи, прикинувшись тенью. Потом какой-то небесный алхимик, видимо убедившись, что мрак повержен, не спеша обратил предрассветный жемчуг в серебро, а затем и в золото, и уже тогда начал неспешно будить лес и его обитателей.

Доростольцы, проснувшиеся с птицами, сразу принялись хлопотать. Никакие передряги не могли, наверное, разрушить привычный уклад их жизни. C утра пораньше Огнен, успевший смастерить какую-то снасть, выловил в реке пару форелей, которых назвал «солнечко», а Златка сварила уху. Так что, когда Святополк встал, костёр уже дымился, а завтрак ждал на застеленном по траве рушнике.

Черномазик, ночевавший свернувшись калачиком подле молодого князя, заворочался, сел, потянулся и, не открывая глаз, проговорил:

– Просыпаться не хочу.

Кое-как всё ж таки поднявшись, причём, наперво на четвереньки, а уж потом во весь рост, он проковылял к дорожной суме и со словами:– Будешь ехать, меня не забудь, – забрался в неё и притих.

– Есть будешь? – окрикнул его Святополк, но домовой уже спал.

– 2 —

До Веймона, второй большой реки, пересекающей Безымянный лес, оставалось менее тридцати вёрст, и Святополк очень спешил. Совсем не хотелось провести ещё одну ночь в компании призраков и вурдалаков. И весьма кстати пришлось то, что Огнен поймал двух бухнадаровских лошадей, и семья доростольцев не задерживала движение князя.

Однако всё равно, уступая своему желанию поскорее выбраться из чащи, молодой воин постоянно вырывался вперёд. Даже несмотря на то, что дорогу (достаточно протоптанную, но узковатую), всё время перегораживали склонившиеся чуть не до земли ветви. Оттого, наверное, Святополк и не обратил внимания на очередное опасно нависшее над просекой дерево. А оно вдруг приподнялось вверх и, описав в воздухе немалую дугу, с криком: «Ух!», обрушилось на голову всадника.

Ветролёт рванулся и помчался вперёд, унося домового, мирно спящего в сумке. А Святополк без чувств остался лежать на тропе.

– 3 —

Солнце било в глаза, мешая хорошенько рассмотреть рой разноцветных бабочек, падающих на землю на манер дождя. И так было хорошо! Но боль в руках и затылке мешала сладкой радости и принуждала очнуться.

Воин, прищурившись, глянул. И стоило ради такого глаза открывать? Над ним высились двое страшилищ огромного роста, с лицами… хм… с мордами, заросшими спутанной бурой шерстью, с ручищами, покрытыми причудливыми безобразными бородавками, в грязной рванине, мало походившей на какую-либо человеческую одежду. Так что увиденное, князя, скажем так, не вдохновило. Но уныние – последнее дело, не так ли?

– О, Триединый, чудны твои дела, – произнёс молодой ратник, мысленно отблагодарив небеса за то, что додумался нацепить шлем, – Что ж это за уроды?

– Ха! Смотри, он заговорил! – прорычал один из великанов, ничуть не обидевшись, а даже улыбнувшись.

– Мы тебя сейчас съедим, богатырь! – весело выкрикнул второй.– Потому, что нас зовут Бука и Хыка, и мы такими, как ты, завтракаем.

При слове «Хыка», он ткнул себя узловатым пальцем в грудь, наверное, для того, чтобы будущий завтрак с ним предварительно познакомился.

– Молись своим богам, лыцарь! – И оба страшилища захохотали так, что затряслись верхушки деревьев.