Шарик в кубике

Шарик в кубике
Олег Викторович Никитин

История обычна и может произойти со всяким – бедолага Пайк одним

несчастным утром очухивается в незнакомых подземельях, оборудованных

всем необходимым для сытой жизни. И даже знакомится там с симпатичной

одинокой девушкой. Все бы ладно, да в тех же катакомбах обитает

неведомый и оттого особенно зловещий металлический робот-монстр,

только и ждущий случая закусить человеческой плотью… И ему это

удается. Но так ли страшно очутиться в железном чреве? Нет, это только

начало пути!

Олег Никитин

Шарик в кубике

повесть

Примитивный дизайн уровня и монстр

1

Первыми очнулись зрительные нервы. Несколько долгих минут после этого события Пайк постепенно выбирался из забытья, фиксируя при этом прочие ощущения. Однако все, что ему удалось выяснить, относилось к поверхности, на которой он находился. Она была теплой, скользкой и твердой, неизвестно каким образом оказавшейся под Пайком. Напоследок, полностью готовый открыть глаза, он отметил полное отсутствие посторонних запахов и едва заметное вертикальное, снизу вверх, движение воздуха.

Пайк внимательно огляделся и почти ничего не понял. В нескольких метрах выше находилась другая плоская поверхность, параллельная полу. Она ярко и ровно светилась, так же как и стены. Пайк встал, слегка размял мышцы, будто окаменевшие в местах соприкосновения с полом, и увидел в одной из стен этого странного кубического помещения что-то похожее на дверь – сероватый контур прямоугольной формы.

Все это смахивало на неудачный сон, но, насколько Пайк помнил, он вовсе не собирался спать, находясь за рулем машины. Кроме того, ему было бы обидно, если бы его собственное воображение представило ему настолько примитивную обстановку. Во всяком случае, Пайку не оставалось ничего иного, как попытаться изучить ее и понять, где он оказался и кто в этом виноват.

Однако прежде чем направиться в нужную сторону, Пайк изучил собственный внешний вид. На ступнях ничего не было, а на бедрах и выше сидели штаны из гладкого непрозрачного материала зеленого цвета, оснащенные крепкими, видимо, стальными молнией и пуговкой. Остальную часть тела прикрывала очень плотно пригнанная майка, также зеленая. Спереди на ней красовался непонятный знак в виде вытянутой слева направо спирали из пяти витков. Пайк решил, что смотрится дико, но неплохо, и двинулся к предполагаемому выходу. Недолго думая, он ударил ладонью по стене прямо в середину предполагаемой двери, та легко отворилась… Тьма, представшая перед ним, медленно окрасилась фиолетовым. Вверху зажглись разноцветные огоньки, зашумела невидимая листва, – или ручей? – в воздухе запахло южной ночью. На полу выступила узкая дорожка к некоему темному образованию в центре помещения. Озадаченный, Пайк вступил на этот путь, и сразу последовали: повышение освещенности, исчезновение звуков, запахов и закрытие двери. Никаких сомнений в том, что это спальня, у Пайка не осталось.

Потрогав широкую и довольно мягкую кровать, застеленную по всем правилам гостиничного сервиса, он плюхнулся поверх покрывала и попытался собраться с мыслями. Первоначальный вид помещения при этом восстановился, а сверху на ложе опустилось нечто, живо напомнившее Пайку птичью клетку. Он в панике вскочил и схватился за прочные, часто расположенные прутья. В тот же миг клетка уехала в потолок.

Пайк вновь перенес тяжесть тела на кровать, при этом приветственно скрипнувшую, и клетка опять опустилась. От кого, интересно, она защищает? Наконец, после всех переживаний, Пайк сосредоточился, задрав босые пятки на спинку кровати, и отчетливо осознал, что попал в переплет. Последним его здравым воспоминанием было то, как он лихо гнал машину по хайвэю, направляясь в деловой центр города, а по радио Синди Драстик зажигательно исполняла свой новый хит «Полюби меня в гробу, Джек!». Отложились в памяти мимолетное сочувствие избраннику Синди и вкус пончиков, испеченных Барбарой из прокисшего творога. «Жизнь хороша!» – такова была мысль, капитально засевшая в тот момент в мозгу Пайка, бодро рулившего по автостраде на пути в контору. И мысль эта вряд ли могла вызвать помешательство. «Может быть, я свихнулся на почве нездорового интереса к древнему Востоку? – расстроенно подумал Пайк. – Это все Боб, пашупат несчастный». Никаких других зрелых выводов он сделать не смог и решил примириться с «реальностью».

Вооруженный новой философией, Пайк встал и тотчас ощутил голод. Его мини-тюрьма исчезла вверху, вокруг посветлело, и в каждой из четырех стен комнаты Пайк увидел двери, совершенно неотличимые одна от другой. Мысленно он восстановил свой путь до кровати и определил дверь, через которую сюда проник. Оставалось лишь выбрать любую из прочих. Легкого прикосновения пальцем оказалось достаточно.

Здесь Пайка поджидал сюрприз: прямо посреди ванной, занимавшей добрую половину всей комнаты, вполоборота к нему стояла особа в оранжевом, покрытая густым слоем пены, и намыливала шевелюру. Глаза ее, разумеется, были закрыты, поэтому Пайку хватило времени прийти в себя и рассмотреть девушку повнимательней. В своем облегающем наряде, похожем на тот, что красовался на Пайке, она смотрелась недурно – черты лица под слоем пены казались правильными, а коленки гладкими. На ее не самой внушительной груди Пайк разглядел весьма двусмысленно расположенную, упавшую на бок восьмерку.

На одном из кранов, торчащих из стены, висела какая-то яркая тряпка. После некоторых размышлений Пайк заключил, что это трусы купальщицы.

Наконец она забралась под струи воды, хлеставшей из дыры в потолке. Пайк подошел к раковине и стал тщательно намыливать руки, глядя на себя в зеркало и насвистывая хит Драстик. Щетина выглядела очень правдоподобно, и Пайк заодно намылил и щеки, решив удалить ее валявшейся на полке безопасной бритвой. Краем глаза он заметил, что незнакомка, выключив воду, торопливо обтерлась полотенцем и напялила отсутствующий элемент одежды, и рискнул повернуться к ней.

– Привет! – дружелюбно молвил Пайк, делая неопределенный взмах рукой.

Ее короткие волосы были темны как ненастная ночь, длинные ресницы оттеняли полные недоумения глаза, а на узковатом подбородке сбоку лепилась маленькая розовая родинка или ссадина. Некоторая надежда, с которой она рассматривала Пайка в первые секунды, испарилась, едва она, казалось, выяснила все детали его гардероба.

– Меня зовут Пайк. А ты кто?

– Ирина, – с тяжким вздохом ответила девушка. – Давно здесь?

– В сознании около часа, по-моему. И пока ничего не понимаю.

– Наверное, есть хочешь?

– Как ты догадалась?

– От нервов всегда аппетит обостряется.

Она вылезла из ванной и кивнула в сторону одной из четырех дверей. За ней, видимо, располагалось кафе, в чем Пайк и убедился через минуту. Лампа с зеленым абажуром интимно освещала столик и четыре стула вокруг него. Пайк, решив повременить с расспросами, плюхнулся на один из них и увидел посреди столешницы нечто вроде шахматной доски, в ячейках которой были контурами нарисованы различные блюда, впрочем, довольно условно и неумело.

– Все очень просто, – сказала Ирина. – Управление сенсорное. Если повторно нажать на то же самое, этот выбор отменяется. А в центре, видишь, нарисована галочка. Это значит, ты готов подкрепиться тем, что выбрал.

Из потолка, раскладываясь наподобие членистой ноги насекомого, выросла металлическая конструкция, одним отростком крепко сжимавшая емкость с прозрачной жидкостью, а другим полотенце.

– Нам предлагают вымыть руки, – с улыбкой пояснила девушка, забавляясь впечатлением, произведенным на Пайка столь навязчивым сервисом.

– Пусть убирается к черту, – буркнул он, касаясь центральной клавиши.

Эти неосторожные действия привели к фатальному результату – злокозненная рука совершила неуловимое движение, после которого жидкость из емкости, оказавшаяся теплой водой, обильно оросила голову Пайка. Тот от неожиданности опрокинулся вместе со стулом. Вслед за этим ему в лицо полетело полотенце.

Кое-как отплевавшись и утерев физиономию, Пайк призадумался над совершенной реакцией бездушного механизма. Под звонкий хохот Ирины он прикидывал: возможно ли, что железная рука умело управляется коварным оператором, наблюдающим сейчас за их трапезой? Блюда, заказанные Ириной, оказались довольно-таки заурядными – что-то вроде котлет с жареным картофелем, капустный салат и лимонное желе. При этом они отчетливо отдавали синтетическим душком. Впрочем, Пайк, которого голод превратил в животное, набросился на пищу и поглотил ее за считанные минуты.

– Как тут насчет добавки? – поинтересовался он у спутницы, вяло хрупавшей капустной кочерыжкой.

Ирина пожала плечами и молча указала Пайку на стол. Он вгляделся в рисунки и, не увидев каких-либо предостережений, выбрал поросенка и яблоки. Откуда-то сверху раздались хрипы с отзвуками смутного недовольства. Пайк повторил свой заказ, твердо надавил на клавишу и для надежности прихлопнул ее ладонью, словно муху. Наконец сверху спустилась все та же конечность с металлическим блюдом, брезгливо зажатым двумя пальцами, и грохнула его на стол. Взору потрясенного Пайка предстал некий предмет желтого цвета и округлой формы, увенчанный волосатым хвостиком.

– Но ведь это даже не яблоко! – завопил Пайк. – Я знаю, видел в детстве, это репа!

Пайк схватил овощ и швырнул его в стену. Во все стороны брызнули прохладные осколки корнеплода. Какое-то время Пайк боролся с желанием разворотить эту забегаловку, при этом сознавая, что вряд ли что-нибудь смог бы сломать, затем извлек стонущую от смеха Ирину из-под стола и поставил ее перед собой на ноги.

– Доедай и убираемся отсюда, а то я за себя не ручаюсь.

Девушка кивнула и наконец-то поперхнулась.

2

Спустя несколько часов субъективного времени, когда, пройдя сквозь очередную, бесчисленную по счету дверь, Пайк увидел посреди комнаты кровать, он подошел прямо к ней и молча рухнул на покрывало. Рядом пристроилась Ирина и вздохнула.

Этот бессмысленный лабиринт предоставлял своим обитателям множество самых разнообразных услуг – начиная баром и заканчивая планетарием, и все же ни единым намеком не выдавал цели своего существования.

– Не кручинься, товарищ, – молвила Ирина. – Нам еще повезло, что мы встретились в этом сумасшедшем доме.

Внезапно она насторожилась и стала к чему-то прислушиваться. На трех стенах слабо светились прямоугольники дверей, со стороны четвертой раздалось едва слышное кряхтение и скрежет, как будто кто-то когтями скреб по металлу.