Шарик в кубике

– Не пугай девчушку, – строго заявил Серафим. – Немая она.

Пайк пробормотал извинение и принял приглашение подкрепиться. Ему предложили сочный початок вареной кукурузы, жареную на камнях рыбину и кружку козьего молока, старику – тот же набор, но переработанный для беззубого рта, то есть в виде каши. Сластена, обеспечив всех пищей, устроилась в уголке и бросала на Пайка заинтересованные взгляды, сразу же отворачиваясь, едва внимание странника обращалось на нее. Скорее всего, его яркая одежда поразила ее в самое сердце.

– Ну что же, Пайк, – молвил хозяин ближе к концу трапезы, вяло кусая початок, – поживи пока у Марфы, присмотрись, а потом и свой дом сладишь. Дети у нас плохо родятся… Может, ты нам поможешь в этом деле.

Тут уже Пайк стушевался и даже хотел сообщить, что у него есть целых две семьи. Но потом он подумал, что просто обязан хоть чем-то помочь народу, так гостеприимно встретившему его, и ответил сдержанным мычанием. Серафим ободряюще похлопал его по плечу и ласково взглянул на дочь.

И зажил Пайк как коренной селянин. Поселился он на дальней окраине поселка у пожилой одинокой вдовы, державшей козу, нескольких куриц и огород с парой чахлых ростков. Первым делом он раздобыл себе штаны и куртку местного производства и забросил в чулан свои вечные шорты.

Поскольку пришла пора сбора кукурузы, Пайка определили рубить ее и свозить в один большой специальный дом, звавшийся у местных жителей сеновалом. Лошадей здесь, похоже, не водилось, и Пайку пришлось толкать тележку самостоятельно, пока он не догадался приспособить для этого козу, повесив у нее перед носом пучок капустных листьев. Этим изобретением он сразу завоевал уважение селян. Коза стала сильной и стройной, правда, надой молока несколько снизился.

Мир этот, так же как и предыдущий, поражал своим однообразием. На противоположном от жилища вдовы краю деревни протекала чистая речушка, местами поросшая водными растениями. Почти всю площадь страны, за исключением полей, занимал симпатичный лес, полный ягод. Если, проснувшись с утра, пойти в произвольную сторону, к вечеру обязательно упрешься в Нечто – это Пайк выяснил из обстоятельной вводной беседы с Серафимом. Понятие о существовании планеты Земля имел лишь дед, и то весьма поистершееся за многие годы проживания в Раю. Спутница жизни, дарованная ему Господом в молодости, как туманно изъяснялся дед, не так давно умерла от старости.

Для появления у поселка, да и вообще у всей окружающей местности звучного названия Рай, пожалуй, имелись основания. Попутно выяснилось, что времен года здесь не бывает, а дождь идет строго один раз в неделю. Ничего похожего на солнце также не оказалось, хотя ночь исправно следовала за днем, и наоборот. В незапамятные времена дождливый день назвали воскресеньем и объявили нерабочим. Игнорируя традиции, Сластена заимела обыкновение чуть ли не ежедневно являться к Пайку в гости, и тому пришлось изучать язык жестов, чтобы хоть как-то понимать девушку. Вдова комментировала непонятные пассы и позволяла себе матримониальные намеки, смущая Сластену. Другие жители, а было их что-то около трех десятков, занимались своими делами и не проявляли интереса к похождениям их нового соплеменника, за исключением Боба, туповатого, но крепкого парнишки, вертевшегося подле Сластены.

2

Размышляя о выборе жизненного пути, Пайк надумал стать охотником – по той причине, что с юных лет не любил ковыряться в почве и ухаживать за скотиной. В этом он убедился во время каникул у дяди-фермера, много лет назад. С постройкой собственной хижины он тоже решил не торопиться, благо хозяйка не настаивала на отселении.

Как-то утром, когда сбор кукурузы уже закончился, Пайк пришел к Серафиму и сказал:

– Я буду добывать мясо. Выдайте мне оружие.

– ?..

– Здесь что, не водится дичи? Откуда же в таком случае взялись куры и козы?

– О чем ты говоришь, сынок? Не о тех ли странных птичках, что плавают на дальнем озере? Я уже и не помню, когда там был кто-нибудь из наших. И что за оружие ты имеешь в виду? Козы и куры были всегда, их еще дед изловил в лесу. А кого не поймал, сами пришли.

Серафим добродушно посмеялся и ушел в поля, а жена его предложила Пайку сырое яичко. Сластена пошла проводить Пайка и не заметила, как оказалась у вдовы.

– Да, Сластена, придется мне самому посмотреть на этих птичек, – молвил Пайк задумчиво, примеряясь к острому обломку камня, служившему в доме ножом. Сдернув со стены котомку, он стал набивать ее предметами, вроде бы нужными в дальнем походе: тем же «ножом», початками кукурузы, маисовыми лепешками, вяленой курятиной. Чтобы спастись ночью от прохлады, он решил захватить с собой кусок ткани. Поразмыслив, взял и вечнозеленые трусы.

Сластена с тревогой наблюдала за его приготовлениями. Стоило Пайку на секунду задуматься о том, достаточно ли он нагрузился в дорогу вещами, как она подошла и обхватила его сильными, мозолистыми руками за шею. Пайк понял, что ему не удастся уйти так просто, и что этот решительный жест девушки является не только предостережением, но чем-то большим. Почему-то вспомнилась Ирина, его первая, незабвенная подруга по скитаниям в плоской ограниченной вселенной, совсем не похожая на рабочую лошадку Сластену, гибкая и ловкая, не связанная условностями своего покинутого мира, а потому такая же свободная и непосредственная, любознательная, в чем-то ленивая, как и Пайк.

Откладывать поход не стоило. Пайк кое-как высвободился и взвалил котомку на плечо.

– Я же вернусь, – буркнул он и в сопровождении Сластены вышел из жилища.

День едва начался, и при быстрой ходьбе Пайк засветло намеревался достичь нужного водоема. Помахав скорбной девушке рукой, он бодро зашагал по стерне вдоль ряда хижин, к реке, и далее по течению, под сенью прибрежных кустов. Мелкие птахи и насекомые вились вокруг в замысловатом танце, трава колыхалась от слабого ветерка. Почти сразу началась необжитая территория, куда жители деревни обычно не наведывались, разве лишь дети порой забредали в поисках никогда не случавшихся приключений. И еще Боб, с довольно мрачным видом показавшийся из ивовых зарослей.

– Кукурузы хочешь? – спросил его Пайк, делая вид, что снимает с плеча котомку. Боб подумал и кивнул.

– Извини, что не предлагаю больше – в дальний поход, понимаешь, собрался, к границе мира. Неизвестно, есть ли там пища, – продолжал жизнерадостно Пайк. – А ты что так далеко от дома забрался?

Боб прожевал зерна, собираясь ответить, но не успел.

– Неизведанные земли! Никто не знает, что подстерегает нас за ближайшим кустом – то ли другой куст, то ли саблезубый монстр, затаившийся для прыжка. А что это, как не верная смерть, ибо не имея средств защиты, остается только погибнуть в кровавых когтях хищника и на его острых клыках. В воде же таятся…

– Нет тут таких, – наконец вставил Боб, недоверчиво внимавший Пайку.

– А кто это проверял? – вкрадчиво поинтересовался охотник.

Парень вновь глубоко задумался.

– У меня почти нет надежды вернуться, – воодушевившись, вещал Пайк. – И я ценой своей жизни призову народ Рая к бдительности, и общими усилиями, но уже без меня, оградите вы свои жилища от смертельной опасности. Не забывайте меня, друг!

Пайк обогнул Боба, сжимавшего забытый початок, и зашагал навстречу судьбе.

В воздухе появились первые признаки приближающейся ночи, когда путник увидел прямо перед собой плоскую гладь озера, в которое впадала речка. Несколько крупных, темной окраски пернатых плавали невдалеке от берега.

– Посмотрим, что за пташки, – пробормотал Пайк и под прикрытием зарослей стал пробираться вперед, стараясь не трещать ветвями.

Впрочем, эта предосторожность оказалась излишней. Птицы и не думали пугаться и бросили лишь по равнодушному взгляду на безоружного охотника, продолжая внимательно изучать жизнь подводного мира. А там, судя по всему, обитали некие съедобные твари, потому что время от времени какое-нибудь из водоплавающих ныряло почти целиком в прозрачную воду и извлекало на свет божий нечто мелкое и хвостатое. Пайк ощутил спазм в желудке и присоединился к пиру. Птицы приветствовали его действия одобрительным кряканьем.

Тем временем ощутимо стемнело, пернатые прекратили рыбную ловлю и принялись устраиваться на ночлег, для чего им нужно было всего лишь засунуть голову под крыло. Пайку требовалось большее. О костре он и не мечтал, – поскольку так и не научился разжигать огонь с помощью кремня, – поэтому вынул из мешка свой «плед», отошел к зарослям и отыскал там что-то вроде лежбища. Комары, к счастью, в Раю не водились – так же как и звонкоголосые лягушки – поэтому Пайк смог спокойно поразмышлять перед сном. Помечтав немного о Ирине, он неожиданно припомнил, что по прибытии сюда не обратил внимания ни на что, кроме птиц, и решил восполнить этот малозначительный пробел утром. Также следовало заняться вырезанием чего-нибудь вроде лука и стрел. О том, под каким соусом приготовить добытых пернатых, Пайк подумать не успел.

Проснулся он оттого, что кто-то настойчиво щебетал ему прямо в ухо. Стоило же страннику открыть глаза и повернуть голову, как проклятый певец тотчас затаился среди листвы. Мягкий свет уже разлился в небесах. Пайк вылез из кустов и пожевал кое-что из припасов, с тревогой отметив, что если его охотничьи замыслы провалятся, сегодня же придется отправиться в обратный путь.

Птиц на месте не оказалось. Молодой охотник оторопело оглядел водные пространства и только тут обратил внимание на некоторую странность, происходившую с местностью дальше по течению реки. Больше всего этот вид напомнил ему слегка запотевшее зеркало в ванной, наполненной горячим паром, в котором плавно и размыто растворялись сочный луг и поверхность воды, хотя взгляд в остальные три стороны убедил Пайка в том, что со зрением у него все в порядке. Он отправился вдоль реки и через пару десятков метров приблизился к почти неразличимой границе, окружавшей этот кукурузный Рай, в точности такой, как она была описана страннику Серафимом. Пайк нашарил в траве камешек и бросил его. Не пролетев и трех метров, тот наткнулся на незримую преграду и упал.

– Ну и ну, – сказал себе Пайк. – Вот ты какая, стена.

Неожиданно он здорово разозлился, хоть и давно уже знал о существовании стены. Мало того, что его втянули в какие-то непонятные игры с пространством, так еще и заточили в коробку. Пусть даже она такая симпатичная, как эта – про унылые комнатные катакомбы и механического монстра он старался не вспоминать, хотя мысль о бедной Ирине порой мелькала в его сознании, особенно когда он «разговаривал» со Сластеной.

Презрев опасность, Пайк подошел к стене и пнул ее: полное ощущение кирпича в коробке, только преграда при этом, похоже, не прогнулась ни на миллиметр. Никаких оснований предполагать, что в каком-либо месте стены существует дыра, не было. Но какая-то неясная мысль пыталась пробиться сквозь пучину уныния, и была она связана с бесследным исчезновением пернатых. Куда они пропали? Проще всего было бы утверждать, что они съели всю живность в этом месте водоема и отчалили на поиски новых «пастбищ», однако в таком случае им вряд ли стоило удаляться на значительное расстояние. А кроме того, неясно было, куда девается масса воды, втекающая в озеро – никаких боковых ответвлений потока не просматривалось.

Пайк нервно подкрепился початком кукурузы, затем прижался к стене носом и попытался рассмотреть хоть что-нибудь необычное. Однако перед глазами плавала лишь какая-то белесая муть. Куда же пропадают тонны воды, втекающие в стену? Где, наконец, неизбежный речной мусор – разные ветки, дохлые рыбки и тому подобное? Оставалось только проверить наличие преграды под водой. Пайк нехотя влез в прибрежный ил и после некоторого колебания осторожно попытался нащупать стену.

Рука наткнулась на нечто пористое и желеобразное, настолько же холодное, насколько отвратительное на ощупь. Превозмогая омерзение, Пайк оторвал кусок слизи и извлек его на поверхность, ожидая увидеть что-нибудь непотребно зеленое и вонючее, но это оказалась мутно-прозрачная масса, впрочем, имеющая отчетливый запах гнили. Она не пыталась прожечь плоть, но как-то подозрительно быстро твердела, сжимая при этом ладонь самым коварным образом. Пайк поспешно стряхнул эту субстанцию на траву и сунул руку в воду, остервенело отскабливая остатки слизи. Та, словно гидра или медуза, отвалилась от пальцев и неторопливо продрейфовала к родной стене, где, вероятно, благополучно слилась с основной массой. То же, что осталось валяться на земле, закостенело и не подавало признаков жизни.

Пожалуй, пора было возвращаться в поселок. Осталось только проверить предположение, что стена имеет конечную толщину и сквозь нее можно просочиться, как это и сделали пернатые. Пайк стал погружать руку в слизь, пытаясь при этом шевелить пальцами. Конечность уже по локоть скрылась в рыхлой желеобразной массе, когда странник понял, что ладонь преодолела студень и плещется в чем-то жидком и теплом. Пайк сделал хватательное движение, выдернул руку из вязкого плена, поднес пальцы к носу и принюхался. Слабо пахло тиной и дымом.

Пайк оглянулся на веселый и одновременно какой-то унылый пейзаж с буколическими ивами, мысленно провел линию до деревни и живо представил вечерний початок горячей кукурузы, дрессированную козу и прекрасную Сластену. «И почему я не озаботился производством ребенка? Я поступаю как последняя свинья!» – досадливо подумал Пайк, брезгливо залез в тину, набрал в легкие воздух и стал проталкиваться сквозь слизь. Уже находясь на полпути, он запоздало подумал, что напрасно не прихватил с собой остатки еды.

Драконоборцы и ботанический эксперимент

1

Над теплой, мутной водой стлалась гарь, так что решительно ничего Пайк разглядеть не смог. Едкий дым полез в нос и вызвал приступ кашля. Где-то невдалеке громыхнуло, и сверху посыпались крупные серые хлопья. «Или война, или извержение вулкана», – заключил Пайк, стряхнул с макушки остатки желе, пока они не успели присохнуть к волосам, и вскарабкался на каменистый, покрытый густым слоем пепла берег.

Откуда-то из-за холма донеслись крики и мощный рык. Заинтригованный, путник поспешил сквозь клубы дыма на звуки. Ноги в мокрых лаптях скользили по острых камням, и он смог поднять голову, только когда поднялся на вершину небольшой возвышенности. В нескольких сотнях метров от холма Пайк увидел какого-то зверя, разительно смахивавшего на дракона. Он неторопливо, но целеустремленно направлялся к группе причудливо разряженных людей. Последние размахивали палками и нестройно завывали, видимо, предлагая чудовищу поспешить.

И тут Пайк обратил внимание, что между группой существ и драконом из камней торчит столб, к которому прикручена веревками за руки и ноги некая девица. К собственному изумлению, он опознал в несчастной Ирину. Она извивалась, не прекращая попыток освободиться от пут, и всячески демонстрировала свое нежелание угодить в пасть к монстру. Не успев ничего подумать по поводу подобной встречи, Пайк словно ветер промчался мимо аборигенов, едва касаясь валунов обувью, и принялся остервенело расшатывать столб.

– Стой, гад! – раздался свирепый рык.

Детина в грязной набедренной повязке, густо измазанный пеплом, направился к жертве, свирепо стискивая дубину. Остальные участники действа возмущенно загалдели и присоединились к вожаку. Пайк взглянул в другую сторону – дракон, обрадованный тем, что пища сама идет к нему в лапы, ускорился и возбужденно похрюкивал. С удвоенной энергией путешественник дернул за основание лесины и неожиданно выкорчевал ее из завала. Злодеи приблизились вплотную, Пайк подхватил свое тяжкое орудие на плечо и развернулся, по отдаче почувствовав, что кого-то сбил с ног, а когда наконец погасил собственное вращение, увидел растерянную толпу, взирающую на своего поверженного предводителя.