Не гневи морского бога

Какое ситцевое платьице?! Долой! Еще что за тряпки?! Все долой!

Вот она, настоящая! Единственная.

Струи теплой воды падали на комок разгоряченных тел. Теперь не осталось места для раздумий, сомнений и вообще… Крепкие руки Вилкова легко подхватили девушку. Это была ЕГО женщина. Взятая, добытая, долгожданная и незаменимая.

Неужели можно так добежать до постели? Конечно же нет!

Они рухнули на ковёр прямо посередине гостиной. Раздался протяжный стон. Не боли, а звериного наслаждения.

Мужчина пал…

Он стал нежным и яростным, настойчивым и беспредельно ласковым, послушным и господином…

Всем, что захотела ЕГО женщина.

Денис Вилков шел по прямому, как стрела, Невскому проспекту от площади Восстания к Адмиралтейству. Мимо по мостовой деловито проносились автобусы и троллейбусы. Его обгоняли немногочисленные и, как на подбор, сосредоточенные, целеустремленные прохожие с «утренними» каменными лицами и крепко сжатыми губами, явно спешащие на работу. Время ротозейства, шопингов и неспешных променадов еще не наступило.

Губы самого Дэна чуть шевелились, словно пробуя что-то на вкус, или вытягивались трубочкой, неслышно, без свиста выпуская воздух в такт виртуозного оркестра, заполнившего громогласным звучанием все его существо:

Фу-фу-у, фу-фу-фу!
Фу-фу-у, фу-фу-фу!
Фу-фу-у, фу-фу-фу,
Фу-фу-фу-фу, фу-фу-у, фу-фу-у!

Конечно же «Прощание славянки»! Великая древняя музыка. Военный марш. Для Вилкова, не слишком разбиравшегося в музыкальных тонкостях, он был апофеозом величия, гордости и решительности.

Кончиком языка Дэн облизнул пересохшие губы. Божественный вкус! Неповторимый аромат! Это был ЕЁ прощальный поцелуй на мокром от недавней уборки перроне Московского вокзала. Это была бесконечная нежность и надежда, обещание и призыв, жажда, неистовость и покорность… Вот каким может быть искренний поцелуй любящей и любимой женщины!

Вилков перешагнул через низкую металлическую ограду и ступил на территорию Сашкиного сада перед Адмиралтейством, намереваясь по привычке, напрямик по газону выйти к училищному КПП. Неожиданно ему на плечо легла чья-то ладонь. Дэн резко обернулся. За толстым стволом дерева стоял Генка Соловьев.

– О! Генка!! А что, утренняя приборка еще не закончилась? Удачно!

– Удачно?! Какая, на фиг, приборка?! Тебя на проходной целый дежурный взвод поджидает. Внутренний караул усилен вдвое. Снаружи по периметру курсирует специальный офицерский патруль… А-а-а, я же не в том порядке начал! Еще вчера вечером объявили учебную тревогу с прибытием в училище всех офицеров и поголовной проверкой, тут уж… сам понимаешь.

Дэн понял всё и сразу. Однако по мере того, как возбужденно вещал Соловьев, им овладевало поразительное спокойствие. Ну, снимут с должности замкомвзвода, ну, разжалуют из главного старшины в рядовые курсанты. Тьфу! Он и сам никогда не стремился командовать. Подумаешь, обычная самоволка. Даже, несмотря на то, что в их родной Дзержинке режим был во много крат строже, чем в любом другом училище, такой проступок вовсе не повод для расстрела!

– Да из тебя уже показательного дезертира сделали, изменника Родины! Мы, конечно, как смогли, подсуетились, только…

Вилков так же быстро оценил масштаб подстерегавшей его опасности. «Выгонят!» Он прислушался к себе. Надо же, внутри никакой паники! То, что раньше представлялось крахом всей жизни, теперь воспринималось, как… Да вообще никак не воспринималось! Только мелькнула короткая мысль о маме: вот уж, кто сильно расстроится-то. Зачем?! У него будет совсем другая жизнь. Счастливая жизнь с самой любимой девушкой в мире. А с четырьмя курсами Дзержинки его без проблем восстановят в любом техническом вузе Питера практически без потери времени. И будет в той жизни новая работа, дом и мама, конечно.

– Эй! – Генка пристально вгляделся в лицо Дэна. Даже пощелкал пальцами перед глазами. – Очнись! Я, кажется, начинаю понимать, что произошло. Влюбился? Точно, с первого взгляда. Дурак! Это не повод, чтобы сдаваться.

– Эх, Соловушка, да, не сдаюсь я. Просто… как бы тебе объяснить… – Вилков говорил спокойным тихим голосом, и это еще больше настораживало его друга. – Сегодня я понял, что вот это все, – он повел рукой в сторону училищных стен, – так, суета. Настоящая жизнь не здесь, а там…

– Вот, ты сначала закончи все ЗДЕСЬ, – передразнил его Геннадий, – и тогда только у тебя начнется настоящая жизнь ТАМ!

– Похоже, дружище, что за меня ЗДЕСЬ все уже решили.

– Вот уж х…рен им на воротник! Зачем тогда нужны друзья?! Мы еще поборемся.

– А оно того стоит?

Соловьев просто задохнулся от возмущения:

– Не болтай чушь! Сейчас незаметно пройдем в училище через территорию Старшего морского начальника…

На этот раз Денис твердо возразил:

– Нет! В этом нет никакого здравого смысла. Только придется еще дополнительно объяснять, как я в Систему попал. Да и зачем? Раз меня так нетерпеливо ожидают, пожалуйста, вот я.

В его словах была логика, и Генка лишь сокрушенно покачал головой:

– Сейчас начнутся глобальные разборки. Ты, Дэн, только не нарывайся. Говори поменьше и лучше кайся. А мы с ребятами, чем можем…

– Да не переживай ты. Я буду паинькой.

Вилков похлопал друга по плечу и уверенно зашагал прямиком к проходной училища.

Денис сдержал слово. Во всех начальственных кабинетах, куда его только ни таскали, он по преимуществу молчал, используя в основном лишь три ответа: «так точно», «никак нет» и «виноват!». Свою самовольную отлучку объяснял словом, данным знакомой девушке, и больше не вдавался ни в какие подробности.

Изощрялся в построении гипотез лишь сопровождавший его везде командир роты, отношения с которым не сложились у Дэна с первого курса. Этот давил на все рычаги и по строевой, и по политической линии. Перелистывая свой пухлый кондуит, выуживал записи двух и трех годичной давности о замечаниях курсанта Вилкова по несению караульно-дежурной службы, о сне на лекциях, недобросовестном отношении к приборке и даже о разговорах в строю! Припоминал пассивность на комсомольских собраниях, несвежий подворотничок и стоптанные ботинки на строевом смотре.

И, надо сказать, того и гляди, количество вполне могло бы перерасти в качество, но сработали-таки предпринятые друзьями Дэна контрмеры! От кафедры физической культуры и спорта поступил официальный рапорт о вкладе курсанта Вилкова в спортивные достижения училища. В приватных беседах преподаватели кафедр гидродинамики, теплотехники и даже начальник кафедры электрических машин отмечали, несомненно, успешные работы Вилкова, их научную значимость для флота и недопустимость разбрасываться такими талантливыми кадрами.

В конце концов, в глазах высшего командования училища научно-спортивно-практические достижения перевесили стоптанные ботинки и отсутствие пламенного комсомольского задора. Дэна, что называется, «лишили всех чинов и регалий», то есть сняли с должности замкомвзвода, разжаловали из главного корабельного старшины в курсанты и объявили строгий выговор по комсомольской линии.

Ротный ходил мрачнее тучи и даже предпринимал какие-то попытки вновь возбудить дело, но его инициативы быстро заглохли: закончился 4-й курс, курсанты разъехались по флотам на летнюю морскую практику, потом отпуск…

Денис, разумеется, примчался в Москву, и они вместе с Любочкой провели незабываемый месяц, расставаясь только на недолгие часы, когда девушка посещала свои обязательные консерваторские занятия. Впрочем, при малейшей возможности, она их напропалую прогуливала. Вилков познакомился с родителями своей любимой и был принят ими весьма доброжелательно. Молодым людям даже отдали во временное пользование однокомнатную квартиру, в которой проживала Любина бабушка по отцовской линии. Милейшая Марина Михайловна сама настояла на том, чтобы «детки могли побыть вдвоем», и переселилась на эти три недели в квартиру Любиных родителей.

Логично, что при таком развитии отношений вопрос о предстоящей свадьбе был решен быстро, положительно, к полному удовлетворению обеих сторон. С мамой Дениса разговаривали по телефону все поочереди. Она то смеялась, то плакала, вспоминала далекие школьные годы «их ребяток» и привела в большое смущение Любу, когда напрямую поинтересовалась, сколько времени ей осталось ждать внуков и успеет ли она как следует подготовиться к такому эпохальному событию.

Дэн был катастрофически влюблен, беззаботно счастлив, ошалело глуповат и соглашался с любыми предложениями. Только на одном он настаивал категорически: свадьба будет в Ленинграде! С ним не стали спорить. Ну, какой же моряк-жених пойдет под венец без своих верных боевых товарищей? Но ведь и московскую консерваторскую творческую интеллигенцию надо удовлетворить. И ближайших родственников невесты, и друзей её родителей…

Нашли замечательное компромиссное решение: официальную регистрацию брака провести во Дворце в Питере, потом банкет в ресторане «Метрополь», а дальше молодые на поезде «Красная стрела» перемещаются в столицу, где торжества продолжатся уже для московского контингента, разве что, без загсовского официоза.

Вот только московские родственники не пожелали лишать себя удовольствия присутствовать на этом официозе в северной столице и разными путями – поездом, самолетом, на машине, – но точно в срок прибыли во Дворец бракосочетаний № 1 на Английской набережной. Кроме того, по чудесному стечению обстоятельств, именно в эти дни состоялся гастрольный концерт молодежного коллектива Московской консерватории в городе Ленинграде!

Стоит ли говорить, что все подруги и знакомые невесты тоже оказались во Дворце? Это внесло некоторую сумятицу в строгий регламент; особенно, когда музыканты, явившиеся на регистрацию в полном составе, достали свои инструменты и вместо положенной по протоколу магнитофонной записи так исполнили «вживую» свадебный марш Мендельсона, что прослезились даже официальные распорядители торжества и важные швейцары на входе.

В этот вечер и ночь банкетный зал «Метрополя» едва вместил удвоенный состав приглашенных на свадьбу. Зато, как оказывается, прекрасно могут звучать самые модные, популярные мелодии, когда их исполняют виртуозы из симфонического оркестра!

А великие торжества на этом вовсе не закончились. День свадьбы был выбран с таким расчетом, чтобы совпасть с началом зимних каникул в училище: ну, не бежать же вечером или наутро пятикурсникам на занятия. Да и для молодых «медовый месяц» – это не пустое словосочетание, пусть даже он и продолжается всего 10 дней! Значит, все приглашенные друзья жениха были свободны, как морской ветер. И «ветер» этот подул в сторону Москвы. Ну, какой же ленинградец позволит этим столичным выскочкам хоть в чем-то перещеголять себя?!

Вот так, на третий день свадебных торжеств в скором поезде Ленинград – Москва тихая и мирная молодая супружеская пара оказалась в сопровождении почетной свиты из сорока персон, в которой привычные «гражданские» наряды прекрасно соседствовали с морскими тельняшками, синими форменными воротничками, шикарными концертными платьями и громоздкими футлярами от самых разнообразных музыкальных инструментов. Разве что, кроме рояля и органа.

В Москве гуляли еще двое суток, не обращая даже особого внимания на то, что молодые давно покинули зону торжеств и надежно укрылись в уютной бабушкиной квартире. Короче, свадьба получилась такая, что, если верить народной мудрости о том, как отпразднуешь свадьбу, такая и будет дальнейшая семейная жизнь, то жить и жить Денису с Любовью весело и счастливо лет сто пятьдесят.