Скорый поезд «Новосибирск – Адлер» (две книги в одной)

– Чем болтать попусту, может мы, всё-таки попробуем освободиться от этих грёбаных верёвок? – стояла на своём Фая.

– Попробуй, – вновь ответил я, без какого-либо оптимизма.

– Так ведь, я одна не справлюсь. Мне нужен кто-то в помощники.

– Разворачивайся и давай мне свои руки… – на призыв проводницы, первым откликнулся прапорщик. – …Чем чёрт не шутит, авось чего и выгорит.

В кромешной темноте фургона, я не видел каким образом Фая с Василием, пытались освободиться от мёртвых узлов. Зато я мог слышать их тяжёлые вздохи, натужное кряхтение и тихие матерные ругательства. И тут истерика Татьяны вышла на новый виток своего прогрессирующего развития. В отчаянии, она вдруг начала с остервенением молотить ногой в стенку грузовика.

– Выпустите меня отсюда!.. Я не могу здесь более находиться!.. Это выше моих сил!..

– Чего ж ты свою энергию-то понапрасну тратишь?.. – выкрикнул Генка. – …Пересаживайся сюда, ближе к выходу. И мы вместе попробуем выбить эту долбаную дверь.

Словно зомбированная, Татьяна немедленно подчинилась чужой воле. Запинаясь о чьи-то ноги, падая, перекатываясь и вновь поднимаясь, она немедленно рванулась из дальнего угла будки ближе к выходу. Очевидно, исключительно ради поддержания девичьего целеустремлённости, Геннадий усадил Татьяну рядом с собой. Теперь эта парочка с удвоенной силой принялась тарабанить в наглухо запертую дверь.

После десятка безуспешных и увесистых ударов, когда стены металлического фургона всё ещё сотрясало мелкой дрожью, машина вдруг остановилась. Я почему-то посчитал, что сейчас из кабины грузовика выйдет один из людоедов и, не открывая дверей будки, просто выпустит для острастки короткую автоматную очередь в борт нашего фургона. Потому и втянул свою голову в плечи, приготовившись к возможному случайному рикошету. Однако я крепко ошибся в своих предположениях.

То была конечная остановка. Оказалось, что мы уже въехали на территорию людоедского хутора. На сей раз, дорога до бандитской заимки оказалась значительно короче, чем она была десять лет назад. Или мне это, лишь показалось.

Открылась дверь и в нос мне ударил запах свежего прохладного воздуха. Передо мной предстала жутковатая картина внутреннего убранства, того самого Богом проклятого урмана. При этом я вновь поймал несколько странное ощущение, будто бы здесь я был совсем недавно, буквально вчера. Тогда как десять последних лет уложились в один продолжительный сон. Тот же дом, тот же сарай, те же постройки и та же самая гнетущая обстановка.

А впрочем, если отбросить в сторону дикое чувство страха и внимательней присмотреться к вышеописанному пейзажу, то можно было заметить и кое-какие перемены. К примеру, жилой дом людоедов на сей раз был более ухожен и свежеокрашен в ядовито-зелёный цвет. В том же колере были нынче и остальные постройки хутора. Помниться, в ту минуту мне ещё подумалось о том, что цвет этот был выбран людоедами вовсе неслучайно. Это могла быть самой обычной светомаскировкой от пролетавших над заимкой вертолётов.

Здесь обязательно следует сказать пару слов и о самих обитателях данного хутора. Дело в том, что за время моего отсутствия, похоже, тут успело подрасти новое поколение каннибалов. То есть, те самые дети, которых мы с Валерием некогда уложили на пол, на сей раз выглядели вполне взрослыми молодыми людьми. В отличие от своих более старших родственников, густых бород они уже не носили, отдавая предпочтение гладкой коже и бритвенным принадлежностям.

Ко всему прочему, ни одного обреза либо охотничьего ружья, в руках хуторян я нынче не обнаружил. Вооружены они были сплошь армейским автоматическим арсеналом. Оставалось лишь догадываться, каким-таким образом злыдни заполучили спецназовские короткоствольные автоматы, ручные пулемёты и пистолеты.

За открывшейся дверью, нас поджидали семеро мужичков, среди которых был и уже знакомый нам Владимир. Во время перегрузки пленников, он-то и выдернул меня из общего строя.

– Могу обрадовать тебя, сучёнок… – удерживая меня за грудки, бурильщик процедил мне прямо в лицо. – …Ты умрёшь в числе первых. Второго декабря, будет годовщина смерти нашей бабушки. В этот самый день, мы тебя и казним. Обещаю, что смерть твоя, на глазах у остальных пленников, будет долгой и мучительной. Такой, что остальные, наверняка посчитают за счастье погибнуть любым иным способом. Причём, как можно скорее, дабы повторно не увидеть весь этот ужас.

Глава 13

Можете меня поздравить, либо напротив посочувствовать. Так или иначе, но теперь я уже точный знал день своей смерти. Данное несчастье, должно было приключиться со мной второго декабря текущего года. То есть, довольно-таки скоро. И, тем не менее, какой-либо всеобъемлющей и парализующей сознание паники, как и безумного страха от озвученной Владимиром даты, я почему-то не испытал. То ли разум мой, уже был подготовлен к самому наихудшему, то ли на уровне своего подсознания, я не упускал вероятности повторного побега. Ведь однажды, мне это удалось. Однако оказавшись в сарае вместе с остальными пленниками, моё настроение значительно ухудшилось.

Дело в том, что за десять лет, прошедших с того самого побега, похоже, людоеды постарались полностью обезопасить себя от подобных проколов. На входе в сарай, теперь был предусмотрен тамбур с двойной дверью. Каждая из дверей имела свой засов и замок, один из которых в обязательном порядке был заперт. Чуть позже мы обнаружили и скрытую веб-камеру. Вполне возможно, что она была здесь вовсе не в единственном экземпляре, не говоря уже об иных прослушивающих устройствах и прочих приспособлениях. Увы, но достижения современной техники успели дойти и до этого, отдалённого от цивилизации хутора. То есть, теперь мы были не только изолированы от внешнего мира, мы ещё и находились под постоянным и неусыпным контролем со стороны своих захватчиков.

После того, как пленники оказались в сарае и за нашими спинами защёлкнулись оба замки на входных дверях, нелюди приступили к выгрузке металлического ящика военных, который всё ещё оставался в фургоне.

Невзирая на то, что действовали людоеды организованно и сообща (то есть, общим скопом) сил им едва хватило на то, чтоб подтащить ту гробину к краю кузова, да сбросить её на землю. Сделав ещё пару попыток сдвинуть ящик с места, они так и оставили тот неподъёмный груз по центру двора, лишь накрыв его плотным брезентом от возможного дождя. Быстренько «разобравшись» с ящиком, людоеды переключились на вещи, изъятые из вагона. Как некие беженцы, получившие гуманитарную помощь, каннибалы с увлечением рылись в наших сумках и чемоданах, периодически извлекая на свет божий ту или иную понравившуюся вещь. Без каких-либо стеснений, они тут же примеряли её на себя.

– Это же мой, ещё ни разу не надёванный спортивный костюм!.. – сокрушался Генка, наблюдавший за вышеописанным процессом через одну из щелей сарая. – …Я же его, специально для юга прикупил. Триста баксов отдал. А эта тварь напяливает его на свой грязный свитер.

– Теперь, ты можешь с ним уже попрощаться, – усмехнулась Катерина, так же как и все остальные пленники, из любопытства припавшая к сквозным сарайным отверстиям.

Ах, да! Чуть не забыл упомянуть ещё и о том, что в сарай загнали вовсе не всех пассажиров вагона. Из нашей компании были вычленены двое: Марина и проводница Светка. Помниться тогда, я ещё с грустью подметил: дескать, людоеды отдают предпочтение женскому мясу, тогда как мужиков они поедают в самую последнюю очередь. То есть, оставляя их на чёрный день. И если учесть Светланы, невзирая на её сопротивления, была по сути, уже предрешена. Ведь её, как это и было десять лет назад, сразу привязали к столбу. То Марину куда-то утащил Владимир. Видать, не привык он получать отказы от противоположного пола, потому и решил «нефтяник», пусть и через насилие, но наверстать ранее упущенное.

Пока людоеды возились со шмотками, перетаскивая захваченное в дом, привязанная к крыльцу Света тихо поскуливала. И если девушка, только могла предчувствовать или догадываться об уготованное ей участи, то я уже был абсолютно уверен в том, что жить ей осталось если не минуты, то уж точно считанные часы. Похоже, о том же самом сейчас размышляли и те, кто слышал мою прошлую историю. Потому как наблюдали они за событиями, происходящими во дворе хутора с явным трепетом и содроганием. Однако ничего примечательного по ту сторону сарая, так и не происходило.

Когда же во дворе заимки наметилась кое-какая суета с тазами и иными крупными ёмкостями, предчувствуя дальнейший исход, я предпочёл удалиться в дальний угол сарая, дабы не видеть того щемящего душу зрелища, которое вот-вот должно было начаться.

Тут-то вновь дал о себе знать Владимир. В буквальном смысле, он зашвырнул в наш сарай Марину, которую часом ранее он увёл из нашего поля зрения.

– Давай, рассказывай… Куда он тебя таскал?.. Что там, вообще было?.. – к Марине тотчас бросилась её подруга, Татьяна.

– Что-что… Известно что… – с явным раздражением ответила ей вернувшаяся пленница.

Где же на самом деле была девушка и что сотворил с ней этот глумливый урод, так и осталось для нас загадкой. Потому как Марина не произнесла более ни слова. Да, собственно, из чувств сострадания и сопереживания к несчастной, никто и не думал донимать девушку подобными, в определённой степени крайне некорректными и вовсе нетактичными вопросами.

А потом началось то, что и должно было рано или поздно начаться. Правда, видеть я этого уже не мог (потому как находился далеко от стены, выходящей своими щелями во двор), да и не хотелось мне это видеть. Сейчас я ориентировался исключительно на долетавшие до моих ушей звуки. В начале, то были истошные крики Светки, потом глухой удар, после чего от своих смотровых отверстий, с тяжёлым вздохом моментально отшатнулись все пленники. Это свидетельствовало лишь о том, что проводницы Светы более нет. Нет, среди живых.

Далее был плач женщин, полуобморочные состояния и мольбы о помощи, обращённые к небесам. А потом наступило время осознания случившегося, то есть долгие минуты абсолютной тишины.

Пожалуй, в тот момент я был единственным из пленников, кто мог бы трезво, без панических и безысходных настроений, оценивать сложившуюся ситуацию. Если же быть более конкретным, то я просто-напросто, тупо ожидал нашей вечерней кормёжки. Нет, вовсе не принесённого нам варева, а металлической емкости, в которой, собственно, оно и будет нам подано. Дабы повторить с ней те же самые манипуляции для освобождения наших рук от тугих верёвок.

Однако всем моим надеждам и ожиданиям, в скором времени суждено будет рассыпаться как пепел. Дело в том, что ужин нам принесли вовсе не в металлическом, и даже не в пластмассовом, а в деревянном корыте. Потеряв всякий дар речи, я лишь молча наблюдал на поднимавшийся от корыта пар. Те же самые чувства, похоже, разделили со мной и Генка с Василием. Не осталась посторонней и Катерина.

– Ну, и что же мы теперь будем делать? – тяжко вздохнув, поинтересовалась она.

– Не знаю… – ответил я коротко, после чего попытался продолжить. – …Может, попробуем…

Однако договорить мне не дал прапорщик.

– Ты знаешь о том, что за нами наблюдают? – перебил он меня своим неожиданным вопросом. При этом Василий ещё и кивнул в сторону камеры.

– Допустим, – ответил я с определённым раздражением. Просто не люблю я, когда меня обрывают на полуслове.

– Потому и советую, о своих предложениях или каких-либо идеях сообщать остальным шёпотом, но никак не в полный голос. А ещё лучше, исключительно на ушко. Незачем кому-то знать о наших планах. Теперь, давай. Выкладывай, чего надумал, – на последнем слове, Василий подставил мне своё ухо.

– Да, я уж и забыл, о чём хотел сказать, – растерянно повёл я плечами.

– В таком случае, послушай меня… – едва слышно зашептал прапорщик. – …Я тут кое о чём вспомнил. Короче, так. У меня на кителе, под правым погоном, вместо вкладыша вшита алюминиевая пластина. Один край у неё, достаточно острый. Помню, когда я подшивал тот погон, так пару раз об неё до крови порезался.

– Отлично, – обрадовался Генка, едва сдержавшись от громкого выкрика.

– Может, имеются еще какие-то предложения? – на всякий случай, я обвёл взглядом всех, кто был в данной теме.

– Да, какие ещё могут быть предложения?.. – засуетился Генка. – …Достаём пластину, режем верёвки и рвём когти. Я вообще не понимаю, чего тут думать.

– Успокойся… – притормозила его Катя. – …С тобой мы точно вляпаемся. Тут нужно действовать крайне тихо и предельно осторожно. Дождёмся наступления полной темноты. А потом, якобы, уляжемся спать. Вот тогда мы и вытащим твою пластину.

– Правильно мыслишь, – мне ничего не оставалось, кроме как похвалить девушку.

– Да, чего ж тут ещё ждать?.. – не унимался Геннадий. – …На дворе и без того, считай уже сумерки. Камера у них фуфлыжная. В нашем офисе подобные «глазки» уж лет пять как заменили. Хрен ты по ней, что различишь, чем мы тут занимаемся.

– Будем ждать… – отрезал я. – …А пока… Нам вовсе не лишним будет друг с другом познакомиться. К примеру, я вовсе не знаю, как зовут твоего, Василий, солдатика.

– Парня лучше сейчас не трогать. Он на вагоне потерял своего друга и земляка. Ну, помните того?.. Второго парнишку, которому едва не удалось сбежать во время выгрузки ящика. Погибшего звали Сергеем, а этого Славкой.