Лудоман

Мои же соперники тем временем совершенно не переживали о том, что их обирает какой-то залётный парнишка. Наверняка опытный наблюдатель (если бы таковой там оказался) заподозрил бы, что игроки специально сливают мне партию за партией, дабы распалить мой азарт. Спустя ещё час мой выигрыш уже вдвое превышал первоначальный банк.

И вот очередной фарт – бубновые туз и десятка. На флопе легли бубновая дама, бубновый валет и шестёрка черви. Впереди ещё два раунда торгов, а у меня уже все шансы собрать наиболее выигрышную комбинацию! Если же среди двух ещё не открытых карт окажется бубновый король, то я соберу редчайшую и в принципе сильнейшую комбинацию в покере – флеш-рояль. Я немного повысил ставку. Так, чтобы не спугнуть других игроков и при этом заинтересовать их. Все трое ответили и уравнялись. На тёрне легла шестёрка буби. Вот и всё: пусть и не флеш-рояль, но флеш со старшей картой туз я уже собрал, а значит, уже победил. Оставалось лишь вытянуть как можно больше деньжат из этих простофиль. Я вновь повысил ставку, но уже существенно больше. Игрок слева с кислой миной спасовал. Игрок справа и Марат ответили. На стол легла пятая карта – девятка крести. И снова повышаю ставку. Существенно больше. У меня на руках остаётся лишь половина от той суммы, с которой я сел за стол. После такого хода игрок справа присвистнул и тоже сбросил карты. Теперь только мы с Маратом. На столе значился самый крупный банк за вечер. Игрой заинтересовались и девушки, обступившие нас сзади. Марат долго смотрел на меня, задумчиво нахмурившись. Внезапно он широко улыбнулся и пошёл ва-банк.

«Либо Марат попросту блефует. Либо считает, что блефую я. Как бы там ни было, он совершает большую ошибку», – рассуждал я с радостным волнением и тоже пошёл ва-банк.

У Марата оказались девятка черви и шестёрка пик.

«Значит, всё-таки блефовал… Ха-ха! Вот это я его уделал! Всех уделал! Пожалуй, неплохое местечко: трахнул красотку и заработал кучу денег. Ладно, пора забирать куш и сваливать отсюда», – ликовал я. Но радость длилась недолго. Стоило потянуться за деньгами, как меня тут же остановили приспешники Марата.

– Фулл-Хаус, шестёрки и девятки, – спокойно сказал Марат и дал мне время узреть и осознать поражение.

Вы когда-нибудь летали вниз головой с двадцатого этажа? Нет? Я тоже. Но почему-то уверен, что при этом испытываешь очень схожие переживания с теми, какие испытывал я в ту минуту.

Три шестёрки – число дьявола и две девятки – перевёрнутые шестёрки, надсмехаясь, взирали на меня с зелёного сукна. И казалось, что вместе с картами смеялись все вокруг. Что сама Вселенная смеялась надо мной.

Марат откинулся на спинку стула и закурил. С интересом наблюдая за мной, он подозвал Элю. Девушка подошла, и Марат взял со стола две пятитысячных купюры. Не сводя с меня глаз, он передал ей деньги. Я понял, что это причитавшийся процент за то, что она привела к ним лоха, то бишь меня.

– Ну что ж, Игорёк, – улыбнулся Марат, – был рад знакомству и спасибо за компанию, за игру. Надеюсь, и тебе понравилось в нашем скромном заведении. А сейчас, пожалуй, тебе пора уходить. Тебя ждут великие менеджерские дела.

Я ничего не ответил и никуда не ушёл. Оглушённый и ослеплённый, я остался неподвижно сидеть. Один из товарищей Марата слегка тронул меня за плечо.

– Друг, для тебя игра закончилась. Вставай и уходи, – сказал он.

Его прикосновение вывело меня из транса. Я схватился за голову и, раскачиваясь взад-вперёд, нарастающим шёпотом стал повторять:

– Господи, какой же я идиот… Какой же я конченный человек… Конченный лудоман!

Спустя минуту самобичевания я опустил руки и хриплым голосом обратился к Марату:

– Я не могу уйти. Мне нужны эти деньги. Они не мои. Они моего начальства. Можно я их заберу и тихонечко уйду. Я потом вам всё верну! Честное слово! С процентами!

Вся компания, в том числе и девушки, громко рассмеялась. Смеялись они долго. Наконец, от души просмеявшись, все стали ждать, что ответит Марат. Марат же медленно выпустил из лёгких густое облако дыма и внезапно сделался серьёзным и вдумчивым. И ей-богу, если бы существовал чемпионат мира по гляделкам, то Марат был бы его непревзойдённым чемпионом – так долго и пристально он на меня смотрел, впрочем, как и весь вечер.

– Игорёк, ты любишь художественную литературу? – внезапно спросил он.

– Ну так, немного, – соврал я севшим голосом, ибо за всю жизнь едва ли прочёл и с пяток книг.

– «Азазель» Акунина читал?

– Нет, эту не читал.

– А зря! Увлекательная вещица, скажу я тебе. Рекомендую. – Он сделал паузу, чтобы прикурить новую сигарету.

Выдохнув дым, он продолжил:

– Я дам тебе шанс отыграться. Видишь ли, я, как и ты, весьма азартный человек, но помимо этого ещё и пресытившийся жизнью. Правда! У меня есть всё, что только можно пожелать, и даже больше, а вот вкуса к жизни нет. Хрен знает что такое. Только азарт и подогревает к ней интерес. – Вновь глубокая затяжка. – Предлагаю тебе сыграть в русскую рулетку. Выиграешь – заберёшь всё, что лежит на этом столе, и спокойно свалишь отсюда. Проиграешь – умрёшь. Что скажешь?

В первую секунду я подумал, что это шутка. Видимо, ребятам было мало моего унижения и позора, и они захотели ещё. Но всмотревшись в их серьёзные лица, я понял, что предложение Марата – это вовсе не шутка. Как ни странно, это меня не смутило и не испугало. Заранее напророчив себе проигрыш, я интуитивно чувствовал приближение конца моего жизненного пути. Смерть, уже некоторое время слабым призраком витавшая вокруг меня, наконец, начала обретать форму в словах Марата.

Нельзя также забывать, что я был изрядно пьян, а потому и безрассуден, и восприимчив к безрассудству других. И более того, невероятно глуп. Глуп в том смысле, что даже на секунду я не задумался об элементарных последствиях и проблемах, неизбежно возникающих при любом раскладе этой страшной игры. Что делать с трупом проигравшего? Кто и как будет объясняться перед его родными и близкими? Что говорить полиции? Очевидно, что логика и здравый смысл в тот час покинули меня.

– Сыграем, – ответил я.

– Вот и отлично! Вот это по-нашему! Честно признаться, думал ты зассышь. А ты вон чё! Ну, красава, Игорёк! Давай сыграем! Пощекочем нервишки. Ника, неси нам револьвер и карты!

Ника поспешила выполнить сказанное. Когда она возвращалась, облачённая в кружевное белье с блестящим оружием в руках, мне было трудно поверить, что всё это действительно явь.

Марат вытряхнул на стол содержимое барабана и один из патронов передал мне, убедиться в его подлинности. Честно признаться, во всём, что касается оружия, я полный профан. Да и в армии я не служил – отмазали родители. Но несмотря на всё это, боеприпас показался мне самым что ни на есть настоящим. Я вернул его Марату. Тот вложил патрон в пустую камору барабана, защёлкнул его и несколько раз прокрутил. Положив ствол между нами, он вручил мне пачку игральных карт и велел собственноручно вскрыть её. Что я и сделал, предварительно убедившись в целостности заводского целлофана. Я вернул колоду Марату. Он тщательно её перетасовал и предложил это же проделать и мне. Я согласился. При тасовке карт я был максимально спокоен и невозмутим, будто это вовсе и не я пару минут назад в отчаянии рвал на себе волосы.

Но Марат видел меня насквозь. Я чувствовал это. Он ясно видел, что моя внезапная смелость на самом деле не что иное, как страх и трусость перед жизнью. Я боялся порицания и осуждения общества в тот момент, когда рухнет хлипкая конструкция изо лжи и фальши, так тщательно мною возводимая, и моя суть предстанет перед обществом во всей своей уродливой смердящей наготе. Весь этот страх оказался сильнее страха смерти, потому-то я и был спокоен.

– Загадывай масть, – велел Марат.

– Черви, – отвечал я.

– Ну а моя пусть будет пики. Чья масть выпадет первой, тот первый и стреляется. Снимай карту.

Мы были вдвоём. Всех остальных поглотила тьма, и лишь их призрачные силуэты едва вырисовывались на периферии дуэльного пространства. Я потянул карту. Десятка пик. Быстрым движением Марат схватил револьвер и, приставив дуло к виску, нажал на спусковой крючок. Ничего. Марат вернул ствол на место. Всё произошло так быстро, что никто даже и ахнуть не успел.

– Тяни ещё, – тут же сказал Марат.

Я потянул – и вышла трефа. Потянул ещё – снова пики. Марат вновь без промедлений и с непоколебимым спокойствием проделал вышеописанную процедуру, словно уже в тысячный раз стрелял себе в голову. Оружие издало глухой щелчок. Следующей картой вышла дама черви.

Крепко сжимая рукоять шестизарядного револьвера, я успокаивал себя тем, что после двух предыдущих нажатий на спусковой крючок шансы смертельного выстрела равнялись один к четырём, что не так уж и плохо. Однако когда я подносил дуло к виску, я случайно заметил, что четыре выпирающие каморы по бокам барабана (по обе с каждой стороны) пустые. Так как револьвер был шестизарядным, то патрон должен был оказаться либо в нижней, либо в верхней каморе. Шанс разнести себе череп резко возрос до одного к двум.

Марат всё видел и всё понял. Он оживился и слегка поддался вперёд, словно жаждал окропиться предстоящими брызгами крови.

Я глубоко продышался, задержал дыхание и, зажмурившись, нажал на спусковой крючок. В момент выстрела перед мысленным взором на мгновение возникла сцена, в которой мы с Катей счастливые гуляем по парку, а рядом бегает маленький мальчик и весело называет нас «мама» и «папа». В следующий миг я почувствовал глухой удар в голову, и тьма застелила глаза.

«Если я умер, то почему так сильно болит голова? И почему боль такая знакомая… Как будто со всей дури мне зарядили мощнейшим хуком слева», – подумал я и открыл глаза.

Я обнаружил себя лежащим на полу рядом с опрокинутым стулом. Надо мной стоял Марат со своей свитой и потирал ушибленный об мою голову кулак. Его лицо выражало что-то среднее между презрением и жалостью. Я хотел было крикнуть: «Какого хрена?» – но промолчал.

– Посадите его, – велел Марат друзьям.

Парни помогли мне подняться и усадили на стул посреди комнаты. Марат встал напротив меня, опершись пятой точкой о стол. Выдержав короткую, но выразительную паузу, он начал свою речь:

– Какая же ты тряпка, Игорёк… Какой же ты всё-таки поганый кусок дерьма! Как ты меня бесишь!

Марат стал расхаживать передо мной из стороны в сторону.

– Меня бесит всё твоё поколение, которое в большинстве своём безликая, инфантильная масса ни к чему не приспособленных паразитов и нахлебников. Вы жаждете справедливости и процветания, не стесняясь в выражениях по этому поводу. Но когда доходит до дела, до реальной борьбы за свои идеалы, вы руководствуетесь принципом «моя хата с краю – ничего не знаю». И так у вас во всём. Вечно вы ноете, вечно всем завидуете, стремитесь убежать от жизненных трудностей в виртуальные и вымышленные миры, отвлечь себя чем угодно, лишь бы и дальше говном плыть по течению. А такие сыкло, как ты, так и вовсе не способны придумать ничего лучше, как попросту кончить себя. Ваши миллениальные головки не осознают ценности и прелести дарованной вам жизни. Среди всего многообразия животного мира тебе невероятно повезло родиться человеком – самым могущественным и прекрасным созданием на планете. А ты… – Марат сплюнул мне под ноги и выдержал паузу. – Ты на полном серьёзе думал, что я готов прострелить себе башку просто так? По приколу?!

– Так ведь ты же стрелял себе в голову.

– Осёл! Разумеется, патроны ненастоящие. На хрена мне стреляться, когда я на вершине пищевой цепи? У меня есть бабки, связи, бляди… Скажи мне: зачем?! Да, я далеко не святоша и не обладаю благородной жертвенностью, но от этого я только крепче впиваюсь в свою жизнь и намерен держаться за неё изо всех сил и до последнего вздоха. Знаешь, почему я развёл тебя на этот дешёвый понт со стволом и рулеткой? Хобби у меня такое! Я люблю литературу. Мне нравится воплощать в жизнь сцены из книг и наблюдать, как при этом поведут себя люди в реальной жизни. И чаще всего люди разочаровывают. Да, ты, как и Фандорин, согласился сыграть, но мотивы у вас сильно разные. И в этом-то вся соль. Я ж тебя насквозь вижу. Ты по уши в долгах. Можешь не отвечать – это очевидно. Как и то, что ты азартен. Лудоман. Считаешь себя конченым лудоманом. Верно?

– Да, – ответил я новоявленному психотерапевту.