Преодоление времени. Эпизод 1. Классическая механика четвертого измерения

Интуитивно легко принять, что Вселенная – бесконечна.

Время – конечно: все имеет начало и конец. Это тоже интуитивно легко принять. Впрочем, даже интуиция не нужна. Человек знает об этом из собственного опыта. Налицо противоречие, кажущееся неразрешимым.

Широко известна легенда о принце Сиддхартха, которому предстояло стать Буддой.

Родители принца пытались оградить его от невзгод жизни.

«Пусть дети живут лучше, чем мы!» – это стандартная мантра родителей всех времен и народов. Родителям сложно оказать вне сферы действия Первого закона Черномырдина[16 - Черномырдин В. С. – Председатель Правительства в 1993—1998 годах. Некоторые его высказывания стали крылатыми. Фраза о «хотели, как лучше» известна многим. Менее известен Второй закон Черномырдина: «Если все мы, все, кто здесь есть, вдруг, станем работать лучше, то большого вреда от этого, наверное, не будет».]:

«Хотели как лучше, а получилось – как всегда».

Когда Сиддхартхе было почти 30 лет, он выбрался за стены дворца. Там он лицезрел «четыре зрелища»: нищего, больного, отшельника и труп умершего человека.

Жизнь уже не могла быть такой, как прежде. Принц понял, что болезни, старение и смерть неизбежны. Богатство и знатность не защитят. Самопознание – путь избавления от страданий.

Принц оставил дом и отправился на поиск истины. Дальнейшее – история.

Противоречие между бесконечной вселенной и конечным временем – легко разрешается, если представить, что человек живет в искусственно созданных условиях, как бы в «отдельном помещении», изолированном от «Большой схемы всего».

Время выступает, пожалуй, одним из самых главных или даже – самым главным атрибутом искусственности. Время и создает это отделение человека от «большой земли» бесконечной Вселенной.

Говоря метафорически, можно сравнить время с водами моря, окружающего остров, на котором человек добывает хлеб насущный в поте лица.

В этом месте непроизвольно напрашивается аналогия с каким-нибудь Алькатрасом – островом в заливе Сан-Франциско, на котором расположена тюрьма строго режима для особо опасных преступников.

Идея «Земля – тюрьма для проштрафившихся душ» находит множественные отклики на просторах интернета. История с яблоком[17 - Яблоко с удивительной настойчивостью появляется в истории людей. В Эдеме, райском саду, – надкушенное яблоко отправило первых людей вон из Рая. Яблоко, подброшенное Парисом Афродите, так разозлило Афину и Геру, что следствием этого стала Троянская война. И, конечно, Ньютон, которому упавшее на голову яблоко, подсказало три закона классической механики и идею о всемирном тяготении. В Эдеме яблоко нахваливал Змей, у греков яблоко подбросила Эрида, покровительница раздоров. Интересно, а Ньютону яблоко на голову упало само по себе? Или кто-то помог?] логично укладывается в эту аргументацию, придавая подобной схеме интеллектуальную соблазнительность.

Действительно, жизнь значительного количества людей сложно назвать счастливой в общепризнанном понимании этого термина. Это и понятно: основной заботой администрации пенетрационного заведения является не комфорт обитателей, а «коррекция» и «исправление». Или просто – «наказание», чтобы «другим было неповадно», не говоря уже о «зуб за зуб», «око за око». И еще важно, чтобы, – не сбежали, а отбыли «от звонка до звонка».

Категория времени как раз подходит для идеи «тюрьмы». Когда суд отправляет кого-то в «места не столько отдаленные», то говорят, что «дали срок».

«Срок» содержит ту же идею, что и «dust to dust»: в данных конкретных условиях – ничто не вечно, все имеет свое начало и свое завершение. Это значит, что когда-то будет по-другому.

«Change is the only constant», – говорят современные маркетологи, нахватавшиеся красивых хлестких фраз во время учебы на МВА в бизнес школах. – «Постоянны только перемены».

Если принять эту точку зрения за точку отсчета, то возникает вопрос:

– О чем свидетельствует пресловутый «ускоряющийся темп перемен»? О том, что «сроки подходят», «поджимают», и скоро «на свободу с чистой совестью»?

– И если – да, то что это за «свобода»? Что она из себя представляет? С чем ее едят?

Оставим этот вопрос без ответа, – чтобы не соскальзывать в метафизические спекуляции о том, как могло бы быть «там», где нас нет. Мы не можем составить себе об этом представления, исходя из весьма ограниченных возможностей нашего зрения, слуха, обоняния, осязания и вкуса.

Зрение является для человека основным источником информации. Зрение возможно благодаря свету.

Свет – это электромагнитные волны, переносимые фотонами. Мы видим только часть светового спектра. Глаз человек не воспринимает, «не видит» очень короткие волны, ультрафиолет. Нам также недоступно инфракрасное излучение длинных волн.

Считается, что пчелы и некоторые птицы способны «видеть» ультрафиолетовое излучение.

Из всех цветов человек по-настоящему хорошо различает красный, зеленые и синий. Остальные цвета смешиваются уже в голове[18 - Интересно, почему в дорожном светофоре на месте хорошо различаемого синего цвета – присутствует желтый? Странно…].

Идея «„здесь“ – не очень, но „там“ – будет гораздо лучше, если ты будешь делать то-то и то-то…» – не нова. Она взята на вооружение многими религиями.

Идея сама по себе, конечно, неплохая, но обладает значительным недостатком: проверить ее эффективность на практике, «пощупать руками» – никак невозможно. Поэтому гамма воззрений на эту идею распределяется по всей длине бесконечной прямой с противоположными полюсами притяжения.

На одной стороне говорит Тертуллиан, которому общественное мнение приписывает крылатую фразу:

«Credo quia absurdum est – Верую, ибо абсурдно»[19 - Общественное мнение часто попадает впросак. Ни один из текстов Тертуллиана не содержит фразу про «верую…» Он писал другое: «Prorsus credibile est, quia ineptum est – Это совершенно достоверно, потому что нелепо». Чем-то похоже на «верую…», но не совсем то. Небольшие детали способствуют возникновению большой разницы. Равенство между нелепостью и достоверностью можно интерпретировать, как аналог фразы Пушкина: «И гений, парадоксов друг».].

С другого края вещают жесткие агностики, считающие видимый нами мир случайным сочетанием хаотических элементов, не имеющим какого-либо смысла.

Герой романа Р. П. Уоррена «Вся королевская рать» говорит: «Человек зачат в грехе и рожден в мерзости, путь его – от пеленки зловоний до смердящего савана». Да, уж, оптимизмуса не хватает…

Искатели, преисполненные самых благих намерений, ищут соединение «алгебры с гармонией». Они ищут «срединный путь», про который Горбачев когда-то любил говорить, что эта дорога – самая трудная. Он любил повторять слово «конвергенция», то есть «перемешивание», «слияние». Мол, материальный избыток Запада сольется с нашей духовностью, и будет всем счастье.

Насколько это оказалось иллюзией, и насколько «несоединимое не соединяется» можно судить по разности в отношении к Горбачеву «у нас здесь» и «у них там». А хотелось-то, ведь, чтобы было хорошо, и всем.

«Поверил Я алгебру гармонией», – эти слова Пушкин вкладывает в уста Сальери[20 - А. С. Пушкин. Трагедия «Моцарт и Сальери» (1830 г.)], имя которого прочного ассоциируется с вероломством, обманом, предательством, подлостью, завистью и убийством.

Общественное сознание безжалостно к «благим намерениям». По общему представлению «best intentions – благие намерения» ведут не туда.

«Благими намерениями вымощена дорога в ад», – говорит хлесткая фраза, даже не смотря на то, что Сальери не только не имел никакого отношения к смерти Моцарта, но и был выдающимся музыкальным педагогом, среди учеников которого были Бетховен, Шуберт и Лист[21 - В 1997 году в миланском Дворце правосудия состоялся официальный судебном процессе, который вынес вердикт: исторический Сальери не убивал реального Моцарта. Сальери оправдали через 200 лет после его смерти. Как говорят на Востоке: «Все приходит к тому, кто умеет ждать». Правда, циники усмехаются: «История любит усопших героев».].

Впрочем, не всегда все так грустно, как с Моцартом и Сальери. Последний опус Дэна Брауна «Происхождение» – очередная попытка придать глобальным вопросам научное обоснование.

Насколько получилось? У каждого читателя может сложиться собственное мнение. Мне кажется, вопросов осталось больше, чем ответов. Хотя написано интересно и читается на одном дыхании, как и все боевики научно-фантастического свойства.

Дэн Браун обратился к тем же вопросам, что Поль Гоген вынес в название одной из самых своих известных картин – «Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идем?»

Интересно, что Гоген считал, что достиг пика самовыражения в этом произведении. То есть апофеоза творчества он достиг в постановке вопросов, а не в ответах.

Насколько Гоген рассчитывал получить ответы?

Наверное, не очень, если задумал покончить жизнь самоубийством после этой картины. Слава богу, не наложил на себя руки – и умер спустя пять лет в возрасте 54 лет, как бы воссоздавая картинку, увиденную принцем Сиддхартха: от проказы, бедности и депрессии.

Гоген стал одним из тех, кто своим примером показал, что вопрос о конечной цели может возникнуть только в контексте феномена времени.

Конечная цель для времени, которое конечно?

Ответ может быть таким же искусственным, как и сам вопрос, порожденный искусственно созданными условиями.

Проблема смысла жизни каждого отдельного человека и человечества, как биологического вида возникает тогда, когда время утекает сквозь пальцы, как песок.

Если бы время не существовало, то подобных вопросов не возникало. Наверное, так и обстояло дело в Эдеме.

Вечность не предполагает вопроса «зачем?», там важнее «как?» Продолженное до бесконечности, все превращается в свою противоположность и так – много раз, до бесконечности. Когда все возможности равно доступны и осуществимы, единственным вопросом остается – что с этим делать?

Человеку сложно воспринять это, потому что мы видим мир дискретно, то есть кусочками и клочками, разделенными на хорошее и плохое, холодное и горячее, имеющее смысл и бесполезное.