Отряд

На воздухе я передал Валета Доку, отдышался, взял телефон инабрал нужный номер. Захарченко откликнулся сразу:

– Батя слушает.

– Это опять Бор беспокоит.

– Вот ты-то мне и нужен. Что-то я не догоняю. Тут мне докладывают, что в нашем подвале москвичи настоящую войну устроили. Не разъяснишь?

– За тем и звоню. Надо срочно встретиться.

– Да я тебя и так заждался. Кучу дел успел переделать. Не хорошо опаздывать. Я на шестом этаже в правом крыле. Сам доберёшься, или ребят прислать?

– Теперь доберусь.

Со мной отправились Дитрих, Лео, Сфера, Хоттабыч, Стингер и Марк. Остальные заняли места по-боевому, кроме Дока, который продолжал заниматься с Валетом.

В холле нам никто не препятствовал, оказывается, лифты нормально работали, и мы быстро добрались до нужной двери. В приёмной помимо секретарши находились двое вестовых с автоматами. Я оставил мужиков в коридоре и в приёмной, а сам шагнул в кабинет. Захарченко сидел за столом и что-то писал, обложившись стопками бумаг.

– Ещё раз добрый день, Александр Владимирович.

– Добрый то он добрый, но не для каждого. Присаживайся Сергей Борисович, рассказывай.

Пришлось подробно изложить последние события, со всеми шокирующими подробностями, разумеется, исключая тему генераторов.

– … Так наш отряд «Д» оказался под плотным колпаком безопасников, и они не имеют привычки отпускать уже загнанную дичь. А гибель генерал-полковника ФСБ, начальника одной из важнейших служб конторы ещё больше осложнит нашу и без того задрипанную жизнь. Теперь и не поймёшь, кто опаснее бандерлоги или фейсы. – Я стиснул зубы до скрипа.

– Да, брат, вам не позавидуешь, – его жёсткий взгляд смягчился, и он с сочувствием покачал головой, – но пока вы в Новороссии, можно ослабить пресс. Как ни странно, сейчас для вас самое безопасное место на передовой. Наверняка ты в курсе, что на севере противник упорно вцепился в Дебальцево. Им сейчас до зарезу нужно удержать этот важный транспортный узел, и, фактически, ключ к обороне Донецка. Тамфронт глубоко вклинился в нашу оборону, образовав Дебальцевский рукав, или «северную клешню». По данным разведки туда стянуы немалые силы: спецназ, бронетехника, ствольная и реактивная артиллерия, до 8 тысяч бойцов, а также карательные батальоны, набранные на севере и в центре Украины. Ещё две тысячи. Мы сосредоточили немалые силы для ликвидации этого выступа, но операция невозможна, пока существуеткоридор из Артёмовска, по которому противник получает подкрепление и снабжение. Это трасса М-03. Другие трассы нам удалось блокировать, а эту не получается. В той сильно пересечённой местности почти нет обходных дорог, и незаметно перебросить достаточные силы сложно. Но, если перекрыть трассуу села Логвиново, то блокировать и уничтожить Дебальцевский выступ возможно. Победа в Дебальцево позволит нам выйтина границы области, и с большой вероятностью закончить войну. Поэтому сейчас именно Логвиново является замком всей операции. Вот только ключик к нему подобрать не выходит, поскольку на всех грунтовкахсо стороны Горловки стоят заслоны, минные заграждения и поля.

Меня будто кто-то в бок толкнул. А ведь это, действительно, подходящий случай. Надо решаться, и я проговорил:

– А, со стороны Артёмовска?

– Но там же противник… Стоп… Ты считаешь..? – Мы обменялись понимающими взглядами. – А, что… может и выгорит. Добраться до места нахально открытопо дороге со стороны противника, под видом подкрепления или смены. Одобряю! Действуй, Сергей Борисович. Отправляйтесь с утра пораньше. Сейчас дам команду для подготовки наступления, а завтра, как только ты сообщишь, что отряд на месте, сразу и начнём. Главное – вам продержаться до вечера. А после операции сразу ко мне. Мы найдём способ вас надёжно спрятать. Сейчас въезжайте во двор и готовьтесь. Я дам команду.

Спускаясь вниз, я понимал, что попал в глупейшее положение и выставил себя дураком. Оставалось надеяться, что пока не все это поняли. Я ничуть не жалел взорвавшего себя генерала, считая, что бог шельму метит, но, к сожалению, он заодно пометил и меня. После сегодняшней моей выходки и местные князьки, и московские фейсы, которым я и так встал поперёк горла, теперь в покое меня нипочём не оставят, и не уймутся пока не закуютв самые крепкие кандалы и не засадят в самые глухие застенки. Одно утешало: не успеют.

Скажу прямо, ощущать себя напоследок в качестве загнанной дичи, состояние препаскудное. Но больше меня напрягало другое. Сердце противно ныло, чуя беду, поскольку из-за меня под колпаком ФСБ оказался весь отряд, о чём явно намекнул покойный генерал. Со мной всё понятно – пожинаю то, что посеял, а мужики то за что попали под раздачу?

Совершенно ясно, что предстоящий выходсильно смахивална авантюру и обещал массу приключений на наши за… головы. Как ни крути, а держать круговую оборону горсткой бойцов на открытом месте – верх безрассудства.С другой стороны, забравшиськ бандерлогам за пазуху, мытак спрячемся, что столичнымволкодавам придётся от досады убиться об стену.

Во дворе городской администрации мы проверили оборудование, снаряжение, боеприпасы и слегка приуныли. На интенсивный затяжной бой их явно не хватало, придётся искать и найти всё необходимое.

На наше счастье очухался от контузии Валет, и я сразу подсел к нему с предложением:

– Как ты, Юрий? Говорить можешь?

– В порядке… Почти.

– Извини, кажется, сегодня я тебя подставил.

– Не так. Не подставил, а спас. Ненадолго. Фактически я приговорён. Слишком много знаю. К тому же пытался вас предупредить. Нелепо, конечно. В общем, я человек конченый, и вам больше не помощник. – В его усталых глазах мелькали отчаяние и сожаление.

– Не так. Ты, камрад, сильно ошибаешься. И не из такого дерьма выбирались, выберемся и сейчас. Скажи лучше, ваш склад на пивзаводе ещё существует?

– Конечно.

– А твои распоряжения ещё имеют силу?

– Пока, да. Но, как только заявится оперативная группа из Москвы, мне конец.

– Успеем. А что касается спецов, то имты понадобишься в третью или четвёртую очередь. Серов сам сказал, что охотился на меня и отчасти на отряд. Ты же всё время был на виду, свою игру не вёл, инструкции и приказы исполнял. Поэтому, свидетель – да, подозреваемый – может быть, обвиняемый – вряд ли. Скорее – пострадавший, и не побоюсь этого слова, герой спецслужбы, которого подлые преступники, тоесть мы, взяли в заложники и чуть не убили. Так что у Конторы в этом деле пока ясности нет, значит, и претензий к тебе пока нет. Таких, как ты, в том свинарнике пруд пруди, и нужен ты гебешным заправилам, как зайцу стоп-сигнал. А нам наоборот нужен, и ты сам, и твои контакты, и твои возможности. К тому же отряду предстоит ещё один сложныйвыход под Дебальцево, а потом мы уйдём в подполье и как в воду канем.

– Эх, Сергей Борисович, не знаешь ты, с кем связался. Всё это пустопорожние рассуждения. И довольно об этом. Сейчас поезжайте на склад. Я распоряжусь, чтобы выдали всё по вашему требованию. Берите больше. Это в последний раз.

– У нас говорят: крайний. Всё я погнал, а ты лежи, отдыхай.

Вроде бы всё устроилось, но с каждым часом я злился на себя всё больше, поскольку ума не мог приложить, как уберечь мужиков от беды после моего ухода. А скорый уход за кромку был неизбежен, и до появления бабы с косой оставались буквально считанные часы. Сегодня 1 сентября, девяносто девятый день из отведённых мне ста. А это означало, что пришло время сводить счёты и подводить итоги.

На складе мы под завязку набили все закрома боеприпасами, а в оставшееся место с трудом впихнули полсотни противотанковых мин. Коробки с сухпаем и водой мы везли буквально на руках.

Неумолимо приближалась ночь. К рейду отряд подготовился, и пришлось побороть немалое искушение расположиться на отдых в удобных чистых постельках. Но зная замашки гебешных волкодавов, я погнал отряд к машинам. Уверен, что через два-три часа они нагрянут в Донецк, чтобы ночью прихватить нас тёпленькими.Другойзаботой для меня стал Валет, которого я не мог и не хотел оставлять на растерзание конторским костоломам. Неизвестно, докопаются до него, или нет. Будем считать, что докопаются, а, значит, он едет с нами.

Мы тихо покинули Донецк, уже в потёмках въехали в Горловку и заночевали в небольшой роще в стороне от дороги.

ГЛАВА 14.

Рассвет едва подкрасил горизонт розовым, а за спиной удаляющегося от Горловки отряда остался передовой блокпост ополчения. Трасса тянулась в сторону захваченного украми Артёмовска, инам предстояло скрытно и незаметно проскочить по ней двадцать вёрст открытой со всех сторон нейтральной территории.

Назад убегали километры, и вместе с ними убегали и остатки оптимизма, уступая место тревожному напряжению. Дело в том, что из-за крайне неудобной местности, иссечённой сырыми балками, косогорами и оврагами не имелось никакой возможности съехать с шоссе направо. А сваливать с дороги требовалось срочно, поскольку приближался рубеж вражеских блокпостов.

Наконец за Николаевкой Дитрих всё-таки разглядел более-менее сносный съезд. Однако рано я обрадовался. Через километр разбитая щебёнка закончилась у сельскохозяйственных построек, и дальше до самого Углегорского водохранилища потянулись тридцать километров раздолбанных в хлам грунтовок. Пытку зубодробильной езды усугубили поднятые колёсами и гусеницами тучи пыли, которая моментально забила нос, запорошила глаза и заскрипела на зубах. Лишь порывы степного ветра сдували удушливую муть и слегка охлаждали разгорячённые лица и моторы.

Наскоро посовещавшись, мы не рискнули ехать мимо ТЭС из-за большой вероятности блокирования дороги, и решили обойти подозрительный участок полями по большой дуге севернее. Прошёл ещё час. Еле заметная заброшенная дорога, попетляв между полей, вывела нас к железнодорожному переезду через шоссе Артёмовск-Дебальцево. Теперь нам предстояло сделать наглую морду и изобразить колонну укров идущую на поддержку силовикам.

Мы наскоро отряхнули пыль, намотали на рукава жёлтый скотч, построились в колонну и открыто покатили в сторону Дебальцево. Я специально торчал на приятном сквознячке в люке «Тигра», изображая главаря. У плотины мы благополучно миновали блокпост, перекинувшись со свидомыми парой общих фраз на мове.

Наконец, показалось село Логвиново, которое прилепилось к шоссе слева. Вот здесь мы и сняли жёлтую обмотку с рукавов.

Вокруг лежали бескрайние степи, изрезанные балками и оврагами, в которых разнотравье уступало место дикой поросли акации, боярышника и шиповника. Напротив села по другую сторону дороги волновался густым тростником мелкий круглый пруд, а вдалеке за селом блестел поверхностью воды протяжённый ставок.

В ослепительной лазури полыхало солнце, накалившееи иссушившее землю и воздух. В этом году начало сентября выдалось на удивление жарким. От изнурительной жары не спасало даже дуновение ветерка, который коварно поднимал с растрескавшейся земли пыльные завихрения и бросал их в лицо.

Наскоро осмотревшись, мы решили закрепиться по обе стороны от дороги с учётом возможных атак противника, как с фронта из Дебальцева, так и с тыла из Артёмовска. Прекрасно понимая, что сами себя положили между молотом и наковальней, мы утешались мыслью, что вместе с тем стали подобием тромба, заткнувшего главную артерию укров.

В целом позиция была не просто плохая, а откровенно безнадёжная из-за абсолютной невозможности манёвра. И чем дольше я вникал в обстановку, тем отчётливее понимал, что наши шансы продержаться до вечера трепыхаются где-то около нуля. Ни наш боевой опыт, ни новейшее оружие и техника не помогут удержаться при согласованной массивной атаке сразу с фронта и тыла. Как и прежде, оставалась лишь призрачная надежда на везение, личную броню и ошеломление укров от нашего внезапного появления на их коммуникации. Лично у меня надежда на благополучный исход и вовсе выглядела мнимой величиной. Но, если бы сейчас вершители судеб спросили: хочу ли я продолжить нынешнее существование, то ответил бы честно: ни за какие коврижки, поскольку вся эта бессмысленная и насквозь лживая действительность встала мне поперёк горла. В любом случае не имело никакого смысла прятаться или беречься. Коль там на самом верхнем верху кого-нибудь приговорили, то смерть найдёт где угодно: в бою, в бане, в церкви или на унитазе.

Пока мужики устраивались и разбирались со снаряжением, я связался по спецсвязи с Захарченко и доложил, что мы на месте. Не скрывая удивления, он обрадовался и попросил продержаться хотя бы часов восемь. Ну, что ж. Надо, значит, продержимся.

Для начала мы с Дитрихом прокатились по окрестностям, наметив основные и запасные боевые позиции и определив рубежи обороны шириной примерно в двести метров.